Книга Логово изгнанных - Юлия Николаевна Иванова

её разорвал.

Эльда слышала всё это словно сквозь туман и словно в замедленном сне видела, как Шани опускает глаза на свои почерневшие ладони. И начинает кричать.

В том же самом замедленном жутком сне Эльда поняла, что поднимается с земли, устремляясь к сестре, преодолевая тяжелейшее, тянущее её куда-то назад расстояние, каждый шаг проживая как отдельную жизнь. Последним рывком обнимает сестру. И та бьётся у неё в руках, бесконечно, мучительно вырывается, кричит от ярости и боли, утыкается в плечо, вгрызается зубами, выплёскивает ярость, отчаяние. Свои, а не Полумрака. И это отчаяние, как бездонная пропасть, бесконечно.

Эльда осознала, что тоже кричит, готовая рухнуть в черноту вслед за сестрой, разделяя её боль и бессилие. Испытывая глубочайшее чувство вины. Не за что ухватиться, нет ничего под ногами. Никакой опоры. Никакой надежды.

Лёгкий толчок изнутри камня-хищника, и всё.

Бездна.

Но вместо толчка ощутила вдруг чьи-то руки. Две пары сильных, надёжных рук обнимают их с Шани и держат. Держат. Держат, пока хищник не успокаивается. Пока девочки не перестают колотиться и кричать, не затихают, вцепившись друг в друга.

И наступившая тишина вокруг страшнее всего. Страшнее рёва драгончих, страшнее сопения ратхли, страшнее тихого голоса из недр звустрицы.

Во всём мире нет ничего страшнее подобной тишины.

Ребята стояли так близко друг к другу, что Эльда сначала почувствовала, а потом и услышала, как в этой тишине бьются четыре сердца. Переполненное болью, но упрямое – Шани, напуганное, но решительное – её собственное, любящее и открытое – Витаниса, горячее и преданное – Сержена.

Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.

И тишина отступила.

Эпилог

Логово притихло. Световые ручейки на стенах иссякли. В коридорах и переходах заметно похолодало, женщины кутались в шали, драгонщики не снимали тёплых плащей. Дышалось по-прежнему легко. Первым делом чара Палария научила маленькую Алейн регулировать воздушное окно.

– Пусть какое-то время мы вынуждены жить в темноте, пусть в холоде, пусть даже нам придётся голодать, но воздуха должно хватать всем.

И воздуха хватало. Не хватало тепла и света.

Когда, покрытый каменной пылью, Грёз выполз из повреждённого туннеля, таща на себе раненого Харрина, последовал второй обвал. На этот раз более сильный, заваливший выход так основательно, что не осталось надежды на его восстановление.

Чаропорт тоже был повреждён силовой волной. Драгонщики, которые преследовали камнесадцев над озером, а потом над Живыми Садами, попали там в западню и с трудом вернулись к чаропорту. Но сколько они ни ныряли, проход не открывался. Временный командир изганов принял решение возвращаться кружным путём через территорию Лигардии.

Драгонщики добрались до Убежища к утру, измученные и злые, и узнали печальные новости.

Пленницы сбежали, ослабив Лучезар, похоронив под сводами обрушенной пещеры выход в Камнесад вместе с надеждой на то, что войны с Чароводьем не будет.

Чара Палария не отрицала свою вину и готова была понести наказание. Алейн пыталась защитить её, но голос ребёнка ничего не значил, когда совет собрался судить женщину.

Приговор был единогласным: лишение чаронита и изгнание в Лигардию без права возвращения в Убежище. Чаронит будет помещён в сад камней, а имя Паларии будет стёрто из Книги Света.

– Но она же слепая! – кричала Алейн. – Без чаронита она будет совсем беспомощной!

Люди прятали глаза, но выступить в защиту старой женщины никто не решился. Грёз был настроен серьёзно.

Палария не пыталась оправдаться, она была готова к наказанию. Потеряв свою госпожу, она словно попрощалась и с собственной жизнью. Она выполнила обещание и больше не беспокоилась о своей судьбе. И только Алейн рыдала по ней, а потускневшие искры дрожали в сердцевине Лучезара.

Когда приговор был вынесен, Грёз поднял руку, призывая всех собравшихся к тишине. В Светозале, где впервые за многие годы горели световые шары, собрались все обитатели Логова. Серьёзные, растерянные, тихие.

– Братья и сёстры! – голос Грёза разносился в тишине, гулко отталкиваясь от стен. – Сегодня у нас день печали. Камнесад нанёс нам тяжёлый удар. Но мы никогда не сдавались, не отступим и сейчас. Нас мало, но всё-таки мы можем ответить ударом на удар.

– Наш боевой запас уничтожен! – крикнул кто-то из толпы.

– Да, он уничтожен, и камнесадцы ответят за это, – кивнул Грёз. – Но только глупец складывает все яйца под одну наседку. Мы были предусмотрительны. Запас мощных энергов хранится в тайном месте. Мы не безоружны. И даже если нам не победить в этой войне, мы не сдадимся. Мощности наших снарядов достаточно, чтобы снести с лица земли Семиглав и всех его обитателей. Мы подготовимся и ударим так, что Острова содрогнутся. Мы чары! У нас есть честь, достоинство и наша правда. Мы им покажем, на что способны. Больше не будет никаких переговоров. Совет Семи, как вы могли убедиться, понимает только язык силы. Значит, мы будем разговаривать на их языке.

Толпа отозвалась одобрительным гулом. Раненый Харрин закрыл глаза. Он понимал, что Грёзу нужен наставник. Человек старой закалки, из тех, что видели настоящую войну. Тот, кто сможет дать совет, охладить пыл, подставить плечо.

– Не мы всё это начали, – говорил Грёз. – Но мы готовы ответить.

Лучезар вспыхнул ярче, явно одобряя слова нового лидера. Алейн опустила голову, прислушиваясь к тому, что вертелось внутри её золотистого камня.

Всё сводилось к краткой вспышке: отомстить. Алейн пугала его решимость.

Камень рвался отомстить не какому-то Совету Семи и прочим безымянным камнесадцам, до которых ему вообще не было никакого дела. Его интересовали только сёстры-предательницы, забравшие у него силу.

Лучезар ради этого был готов даже выйти из Светозала.

Отомстить обманщицам во что бы то ни стало.

Конец третьей книги