Книга Стихея - Нана Рай

class="p1">Он прищурился и в бессильной злобе стиснул кулаки:

– Прежняя Мари мне нравилась больше.

Она сидела с каменным лицом, и даже когда тяжелые шаги Эллиота затихли наверху, не шелохнулась. Мари привыкла. Не каждый сможет принять Стихею. Эллиот влюбился в оболочку, а когда узнал ее суть, не выдержал. Это нормально. Так даже лучше. Но тогда, черт возьми, почему так больно?

– Если что, я так не думаю, – прошептала Дейзи. – Да, и Эллиот тоже. Он лишь боится за тебя, за нас…

– А кто не боится?

Мари встала и поднялась на второй этаж, ощущая, как плечи оттягивает бремя прожитых жизней. Как часто она влюблялась, как часто ей разбивали сердце… Кажется, пора привыкнуть, стань равнодушной, но Мари лишь научилась скрывать свои чувства. Обычные ведьмы более равнодушны к людям, но только не Стихея. Порой ей казалось, что она испытывает эмоции в десятки раз сильнее человеческих. Потому что каждый раз, когда ее предавали, она вспоминала всех предателей. Каждый раз, когда ее любили, она вспоминала всех любовников.

Мари вздохнула. Нужно найти Уильяма и рассказать ему правду. Он заслужил. По вине мамы и Нессы его проклятье длилось дольше положенного, но теперь оно спало. Ноэль может жить дальше. В отличие от нее…

Возле двери Эллиота Мари остановилась. Подняла руку, но так и не прикоснулась к потертому дереву. В комнате послышались шаги, скрип кровати. Затем тишина.

О чем она только думала? Она ведь мудрее его. Нужно отпустить Эллиота, пока не поздно… Пока он не сломал себе жизнь, связавшись со Стихеей… Пока он еще боится смотреть ей в глаза.

Мари со вздохом зашла в свою комнату напротив. Мысли путались от усталости, поэтому, стоило лечь на кровать и закрыть глаза, ей показалось, что разум уплывает вдаль.

Она определенно расстанется с Эллиотом и расскажет правду Уильяму… И проследит, чтобы Несса не вернулась в Вэйланд… Еще предстоит разговор с новой главой Общества… Столько дел, и совсем нет сил. Нет сил…

Мари открыла глаза и очутилась в молочном мареве. Постепенно из тумана стали проступать черные деревья, напоминающие птичьи лапы. На мглистом небе вместо луны зияла кровавая дыра. Мари узнала это место с первой секунды. Она бывала здесь десятки раз. Каждый раз после смерти… Но сейчас все иначе. Она одновременно была здесь и не здесь.

Мари стала двигаться на затухающий впереди свет. Но порой казалось, чем ближе она становилась, тем быстрее он отдалялся. Однако вскоре Мари расслышала пение – тонкий, дрожащий голос разрезал туман. И проникал в самое сердце Мари.

– Память дымкой ускользает от меня,

Я не помню. Это, говорят, моя броня.

Я блуждаю. Здесь теперь совсем одна,

Смерть с усопшими, увы, всегда честна.

Не успела замолить свои грехи,

Я упала ниц и вою, вою от тоски!

Я невинна. Знаю в глубине души,

И в последней просьбе ты не откажи.

Из могилы путь наверх, а может – вниз,

Я не знаю – горький для меня сюрприз.

Я устала. И забвение молю – приди,

Вскоре я прижму тебя к своей груди…

Среди кривых деревьев затерялась фигура в белом. Рыжие волосы в сумерках казались черными, прилипли к бледному лицу, а глаза затягивали в свой омут, как бездонные колодцы.

– Айви, – позвала Мари.

В лесу духов блуждали души почивших. У них было девять дней, прежде чем они отправятся в Ад или Рай. Девять дней томительного ожидания, в течение которого память постепенно покидала душу, лишая страданий. Нет воспоминаний, нет тоски.

– Кто здесь?

Айви растерянно обернулась. В белом платье она выглядела как невеста, которую вместо церкви отвезли в морг.

– Мари!

По идее, Айви уже должна была забыть прошлое, лишь тонкие отголоски могли просочиться в воспоминания, но казалось, на ней сломались все законы смерти.

Ледяные пальцы обхватили руки Мари. В местах прикосновения кожу защипало, будто от сильного мороза.

– Мари, где я? – простонала Айви. – Мне страшно, холодно… Я ничего не понимаю.

– Тише, тише, Айви. – Мари сглотнула подступившие слезы.

Она погладила подругу по руке, но та словно не слышала ее.

– Мари, пожалуйста, не молчи. Я хочу домой, помоги мне, я заблудилась! – снова заговорила она, и слова мешались, наслаивались друг на друга.

– Это лес духов, Айви, – сделала попытку Мари, но та лишь заплакала.

– Ты тоже бросила меня, тоже… – Айви отпустила ее руки. Призрачное лицо исказилось. – Я совсем одна… – Она задрожала и обняла себя за плечи.

– Нет!

– Знаешь, я не помню, как умерла. Знаю, что это случилось, но не помню. – Айви запрокинула голову. – Только луна казалась такой же кровавой. – Она сделала глубокий вдох, прежде чем продолжить. – У меня было столько надежд. Конечно, иногда было так плохо, но я никогда не хотела умереть. Меня вырвали из жизни с корнем. Навсегда.

– Не навсегда! – закричала Мари. Язык не слушался, и она произнесла то, что не должна была. – Обещаю, я вытащу тебя отсюда.

Глаза Айви вспыхнули, и она снова посмотрела на Мари. Легкая улыбка тронула губы:

– Слово ведьмы…

Мари распахнула глаза и села в кровати. До рассвета было далеко, но сердце колотилось так, словно она пробежала несколько кругов вокруг замка.

О, Дьявол всех забери, что она наделала?

Она дала слово ведьмы.

Несса провела пальцами по острому лезвию кинжала и даже не поморщилась от боли. Ожоги на шее болели сильнее. На серебряном крае остались багровые капли крови. Они мерцали темным блеском в тусклом свете одинокой лампочки. Та болталась под потолком, словно висельник.

Изгнание из Вэйланда? Несса усмехнулась. Стихея вновь угодила в ловушку своего могущества. Чтобы Несса бросила мечту, на которую потратила долгие годы, потому что какая-то девчонка посмела ей угрожать?

Несса облизала пальцы. Металлический привкус осел на языке. Нет, она не сдастся. Не когда до Голубой луны остались считанные дни.

Несса выключила свет, и каморка, в которой она ютилась последние месяцы, погрузилась во тьму. Скоро Вэйланд падет и ведьмы восторжествуют. Несса смотрела на убывающую луну, предвкушая грядущее полнолуние.

В месяц, когда полная луна дважды взойдет над Вэйландом, судьба города свершится. Души ведьм восстанут. И отомстят.

Со Стихеей или без, но Несса добьется своего. А для начала ей нужно заполучить человеческое сердце.

– Ты серьезно?

Мама смотрела на Мари и комкала серый шерстяной свитер. Она больше не выглядела как собственная тень. Отдых и тишина дома Элизабет исцелили ее тело. Но не душу.

Они сидели в