Книга Осень в Шотландии - Карен Рэнни

Нужно постучать Диксону в дверь и сказать те слова, ради которых она приехала.

«Я повисну у тебя на шее, как жернов, прилипну, как пиявка, прицеплюсь, как чертополох. Буду надоедать тебе, пока ты не смиришься. Я буду обольщать и мучить тебя. Я сделаю все, но не позволю тебе меня покинуть».

Шарлотта развернулась, готовая исполнить свое решение, однако на ее стук никто не ответил. Она постучала еще раз, но Диксон не открыл дверь. Очевидно, решил, что с него достаточно разговоров и ее самой, Шарлотты.

– Ваше сиятельство, – обратился к ней Мэтью, но Шарлотта отмахнулась от него, опасаясь, что расплачется, если заговорит. Кажется, графиня Марн в конце концов все же лишилась гордости.

Расправив плечи, она спустилась по лестнице и, стремясь как можно скорее покинуть Инвернесс, направилась к экипажу. Не стала дожидаться помощи форейтора, сама открыла дверцу, поставила ногу на подножку и заглянула внутрь.

Занимая собою весь угол кареты, на подушках развалился Диксон. На его губах играла обезоруживающая улыбка. Шарлотта застыла на месте.

– Ну что, ты садишься?

С ресниц Шарлотты сорвалась одинокая слезинка и покатилась по щеке, словно желая напомнить, что еще минуту назад ее сердце было навек разбито. Шарлотта смахнула ее с досадой.

Как ни странно, она лишилась дара речи.

– Если ты будешь тянуть, мы не доберемся до Балфурина засветло.

Ей хотелось сказать тысячу всяких слов, но губы произнесли лишь самый примитивный вопрос:

– Как ты сюда попал?

Диксон ткнул пальцем вверх. Шарлотта оглянулась на круто скошенную крышу гостиницы.

– Ты залез на крышу? С твоим плечом?

– На самом деле, – объяснил Диксон, – я слез с крыши. Я тебе не рассказывал, как мы расчищали тропические леса на Пинанге?

Шарлотта покачала головой.

– Как-нибудь расскажу. Достаточно сказать, что я отлично умею лазить по деревьям. И по крышам тоже. С плечами или без плеч.

– Но зачем? – Глупый вопрос, но Шарлотте все еще хотелось разобраться. На улице было людно. Прохожие смотрели на них с любопытством, а некоторые – с раздражением, потому что карета загораживала им дорогу открытой дверью. Но Шарлотта думала лишь о том, как он хорош и как ей хочется броситься ему в объятия.

Улыбка Диксона погасла. Он подался вперед и протянул ей руку. Шарлотта вложила в нее свою ладонь, поднялась в экипаж и села напротив.

– Мне надо было тебя остановить, – начал свои объяснения Диксон. – Если хочешь – сделать красивый жест. Чем-нибудь тебя поразить. В отличие от Мэтью, я к сожалению, не владею искусством магии.

Шарлотта молчала, и Диксон заговорил серьезно:

– Видишь ли, я тебе не поверил. – И, не давая ей времени возразить, продолжил: – Шарлотта, у меня не было намерения возвращаться на Пинанг.

– Не было?

– Я ждал, пока закончится официальный срок траура.

Или пытался ждать.

У Шарлотты было пять лет, чтобы оплакать Джорджа, но говорить об этом сейчас было бы неприлично, и она вновь промолчала.

Диксон так и не выпустил ладонь Шарлотты из своей руки, и сейчас он наклонился, чтобы рассмотреть ее.

– Сколько времени ты собирался ждать? – наконец спросила она.

– Еще неделю. Думаю, что больше я бы не выдержал. – Он посмотрел на нее снизу вверх. – К концу недели я собирался стать лагерем вокруг Балфурина и начать осаду по всем правилам.

– Еще один красивый жест? – с сарказмом в голосе спросила она.

– Который должен был убедить тебя в моих чувствах.

Шарлотта онемела и не могла вымолвить ни слова. Сердце вдруг стало громадным и колотилось где-то в горле.

– Можешь считать, что тебя похитили. – Он наконец выпустил ее руку и откинулся на подушки сиденья. – Я приказал Франклину вернуться в Балфурин и не собираюсь уезжать оттуда, пока ты не согласишься.

– Соглашусь – на что?

– Выйти за меня замуж, конечно. Я люблю тебя. Ты будешь моей женой, Шарлотта? И предупреждаю – я собираюсь стать очень требовательным мужем, а главное, постоянно присутствующим. Я остаюсь в Шотландии, рядом с тобой. У меня есть еще несколько дополнительных условий этого союза, так что хорошенько подумай, прежде чем согласиться.

– Каких условий? – спросила Шарлотта, жалея, что у платья нет карманов. Иначе она спрятала бы туда руки и сжала их в кулаки, чтобы он не видел, с каким страхом она задает этот вопрос.

– Я требую, чтобы ты меня любила, – заявил Диксон. – Это не обсуждается. Было бы чудесно, если бы ты сумела простить мне то, что было у нас в прошлом. Но над этим мы еще поработаем. Мне нужен твой смех, твой разум, твои идеи и твоя энергия. Я нуждаюсь в твоих знаниях, надеждах, оптимизме и силе. И мне нужна твоя верность, такая, какую ты никому до сих пор не отдавала. Я хочу, чтобы ты верила в меня, как веришь в себя. Хочу, чтобы ты помнила наши разговоры так же, как помнишь прочитанные страницы.

Диксон протянул руку и провел пальцем по ее щеке.

– И я хочу, чтобы ты приходила в мою постель с радостью и желанием. Ты согласна?

Прежде чем Шарлотта успела ответить, сказать хоть слово в свою защиту или выразить самое пылкое согласие, он наклонился, подхватил ее, усадил к себе на колени и поцеловал, нежно, страстно, самозабвенно.

– Я хотела тебя спросить: что ты тогда у меня оставил? – спросила Шарлотта, у которой после поцелуя слегка кружилась голова.

Диксон бросил на нее непонимающий взгляд. Шарлотта ему напомнила:

– Когда ты уезжал в Лондон, то сказал, что вернешься, потому что ты кое-что у меня оставил.

– Я оставил у тебя свое сердце. С самого первого дня. Шарлотта Маккиннон, я люблю тебя. Очень жаль, что я не такой уж хороший человек. Видит Бог, ты заслуживаешь лучшего, но тебе придется довольствоваться мной.

– Я согласна. – И она погладила его по лицу, задержав пальцы на линии губ. Как он красив! И он принадлежит ей.

Диксон продолжил серьезным тоном:

– Со всеми моими недостатками и пороками. Я сожалею, что их так много, но постараюсь избавиться от них с твоей помощью.

Шарлотта вздохнула, пытаясь сдержать подступившие слезы.

– Святые здесь не ходят, Диксон. Я сама далеко не ангел.

Он протянул руку, мягким жестом убрал от ее щеки выбившуюся прядь рыжеватых волос.

– И какие же у тебя есть пороки, Шарлота? Я пока не обнаружил ни одного.

– Непомерная гордыня, конечно. А если ты будешь считать меня совершенством, она только укрепится. Я упряма, склонна к предвзятым суждениям, верна своим принципам, иногда бываю безапелляционна. Но кое-что из этого можно считать не недостатком, а скорее достоинством. Как ты думаешь?