Книга Ночь девы - Юлия Бабчинская

меня. Проваливаюсь в темноту. В спасительную, холодную, одурманивающую пустоту.

Среди обрывков сна я слышу знакомые голоса. Они порхают надо мной бабочками. Я лежу на фиолетовой поляне среди трав и цветов, кто-то гладит меня по волосам, наверное мама. Мне так хорошо. Но из плена сна меня возвращает знакомый голос.

– По рукам, бабуля.

Призрак?

Что? Что это значит?

Я стараюсь разлепить глаза, очень стараюсь, но усталость сильнее. Мне просто очень хочется спать. Волны бессилия накатывают одна за другой. Среди них я отчетливо вижу лицо Армана – суровое, немного печальное. Мне больно видеть его таким. Но ведь он жив? Жив? Или же мне причудился его голос?

Эта мысль окончательно разрушает оковы сна.

Я приподнимаю голову и открываю глаза. И вижу Призрака. Вот он, стоит на пороге, будто собрался уходить. А перед ним моя бабушка Лирия – что-то отдает ему.

– Как договаривались, – слышу ее строгий голос. – Не буду просить тебя осторожничать. Ты заслужил худшего.

– Не вам судить меня.

– Забирай Коломбину и прочь из моего дома.

– С радостью, миледи.

Скрипит дверь, глухие шаги – в такт моему сердцу. Я должна остановить его! Что все это значит?

– Призрак! – срываюсь на хрип. Он слышит меня. Не может быть иначе. – Куда ты?

Он поворачивается ко мне. В его глазах нет ни капли былой нежности.

– Слабым не место рядом с сильными, – говорит Лорд-Призрак и переступает через порог. Уходит, унося с собой мое сердце.

Я не знала, что может быть так больно.

– Ирис?

Ко мне подходит бабушка, прикладывая ладонь к моему лбу.

– Да, бабушка.

– Нам нужно поговорить.

– Конечно, бабушка. Давно пора.

– Сделать тебе чаю?

– Не нужно.

– Он не стоит этого, девочка моя. Не стоит ни единой твоей слезинки. И ты не заплачешь. Слышишь меня?

Бабушка приподнимает мою голову за подбородок. Заставляя посмотреть на нее. Но мне приходится отвести взгляд.

– Ты считала его совсем не тем, кем он является на самом деле.

Я лишь слышу, но не вижу. Да и слышать не хочу. Во всем теле такая бесконечная слабость. Я толком даже не помню, что произошло у башни. Слышу за дверью голоса видий и стон. Жуткий вой, от которого волосы встают дыбом.

– Я хочу, чтобы ты все поняла правильно, Ирис. Тебя держали в неведении слишком долго. Я тоже виновата перед тобой. Посмотри, чем все закончилось.

Закончилось. Это слово каменной плитой падает на грудь. Я зажмуриваюсь и все-таки плачу.

– Твой отец и мать – силоманты. Теперь ты прекрасно знаешь это. Они не давали твоей силе выплеснуться наружу, потому что боялись тебя. Силоманты не создают семьи, не влюбляются друг в друга. У них, в конце концов, не бывает детей.

Да, да, я уже слышала все это!

– Но я же появилась.

Из-за Символа Творения, как сказала мне мама, но бабушке я об этом не говорю.

– Да, Ирис, все так, девочка. – Пухлая бабушкина рука ложится поверх моей дрожащей ладони. – Одному Сотмиру известно, как сложились звезды в ту ночь, что ты родилась. Или в ту ночь, когда погибла твоя мать. Все переменилось. Я чувствовала это в воздухе, в блеклом свете лун, хоть я и не провидица. Но я тоже силомант. И я знаю, что такое обладать силоцветом, иметь власть над ним, отвоевывать эту власть день за днем, всю свою жизнь. А оттого я знаю, что он, этот пес, что пришел в наш дом, никакой не силомант. Он мошенник. Он притворяется тем, кем ему быть не дано. Ты думаешь, почему он так изувечен? Смертным не под силу связываться с силоцветами. Только глупцы возьмут их в руки. Или хитрецы. Во все времена находились те, кто пытался обвести судьбу вокруг пальца. И твой Призрак таков. Но он не сможет всю жизнь бегать от истинности своей природы. Своей человеческой природы без капли магии в крови.

Я молчу.

– Они сдирают шкуры волшебных созданий, шьют из них плащи, рубахи, перчатки – все, что угодно, лишь бы обуздать мощь силоцвета. У них нет принципов, им важны лишь сокровища, на остальное им плевать. Я ждала возвращения твоего отца, но теперь поздно. Мы поступим по-своему. Я знаю, что он был против, не хотел отдавать тебя в школу силомантов. Возможно, это и есть твоя истинная судьба.

Бабушка тяжело вздыхает, а у меня голова идет кругом при одном упоминании об отце.

– Нам пора собираться, – говорит бабушка. Она встает и суетливо мечется по комнате – присматривает, что взять с собой. – Много мы не унесем, да и не надо.

– Куда мы?

– За нами придут. Я дала знак своим давним знакомым. Они придут и заберут нас отсюда.

– Но что будет с другими?

Бабушка переводит на меня удивленный взгляд:

– Это уже не наши заботы, милая. Королевство вот-вот падет. И не одно, а все Малые Королевства. Ничто не в силах этому помешать.

Когда бабушка выходит из комнаты, я следую за ней. Выхожу в гостиную, где собрались видии и дед Мадьес. Я так рада вновь увидеть его! Но вот они отходят в сторону, и на полу, на одеяле, я вижу распростертое тело магистри Селестины. Я так погрузилась в свою собственную сердечную боль, что позабыла обо всех, кто окружал меня.

На долю секунды мне кажется, что мачеха мертва. Но вот она чуть поворачивает голову. Лицо ее залито слезами. Новый стон ломает ее тело, но она не шевелится. Все так же неподвижно лежит на полу.

– Что… что с ней? – спрашиваю я Стару.

– Удивительно, что она жива, – отвечает видия. – Тот монстр сломал ей позвоночник. Каким-то чудом она уцелела.

По ее щекам струится влага. Она загнана в ловушку своего тела. Жутко. Даже не могу представить себе ту беспомощность, которую ощущает она.

– Ирис, побудь немного с ней, пока она не тронулась умом еще больше, – говорит Стара. – Мне надо обработать раны.

Она показывает на свою окровавленную руку, и я удивлена, что никто еще не уделил внимания ее ране. Девушки уходят на кухню во главе с Мадьесом, но Молли на мгновение задерживается возле меня.

– Знаки будут повсюду, Ирис, – говорит мне слепая видия. – Главное – суметь их увидеть.

– Мне не нужны никакие знаки, мне ничего не нужно, – возражаю я.

– Всем нужны знаки. И даже робким фиалкам, – говорит она чужим голосом, который вдруг напоминает мне о Призраке. Сердце мое сжимается в груди.

Молли смотрит на меня – и сквозь меня – мутными глазами, полными серого тумана. Я уверена, что она знает