Книга Бог Войны - Рина Кент

любопытство?

— Мы женаты, Илай. Думаю, мы должны что-то знать друг о друге. Ты так не считаешь?

— Быть женатым не значит иметь право разрушать личную жизнь друг друга, так что нет, я не думаю, что мы должны знать личные вещи друг о друге.

— А я считаю. Я отказываюсь жить с незнакомцем и поэтому буду продолжать пытаться понять тебя. Ты можешь рассказать мне сам или я узнаю это сама. Так может, ты будешь чуть более разговорчивым и избавишь нас обоих от проблем?

Он продолжает нарезать еду, движения в лучшем случае механические, и я думаю, что он снова отгородил меня своими высокими стенами, но тут его глубокий голос разносится в воздухе.

— Меня отравили, когда мне было лет шесть. Какая-то служанка, которую послал один из конкурентов отца, чтобы устранить его единственного наследника. Мама вовремя поняла, что что-то не так, и отвезла меня в больницу. Мне промыли желудок, и это избавило меня от потенциальной опасности, но после этого я не мог есть. Родители пытались переубедить меня любимыми блюдами и даже нездоровой пищей, но ничего не помогало. После того как я несколько дней отказывался класть что-либо в рот, врачам пришлось откачивать меня, а родители обратились к детскому психотерапевту. Это мало помогало, и любое внешнее давление только заставляло меня еще больше уходить внутрь себя.

Мои губы приоткрылись.

Так вот почему я никогда не видела, чтобы он ел. Он был травмирован каким-то событием в прошлом. Мое сердце сжимается при мысли о том, что его детская версия была настолько насторожена по отношению к еде, что он занимался самоистязанием.

— Мне жаль, что ты прошел через это.

— Не жалей меня.

— Не жалею. Я сочувствую. Понятие, чуждое тебе, но обычное для большинства людей, — я делаю паузу. — Как ты выкарабкался из этого?

— Мама и Сэм договорились готовить мне еду. Мама пыталась, но у нее нет кулинарных навыков.

— О, здоровья ей.

Он улыбается в ответ на мою улыбку, и мне требуется весь мой самоконтроль, чтобы не сделать фотографию и не сохранить ее на будущее.

— Мы должны были поесть дома, — говорю я с ноткой вины.

— Почему? Ты хотела попробовать еду в этом ресторане, ведь ты большая поклонница ближневосточной кухни.

— Да, но не в том случае, если буду есть только я.

— Мое положение не имеет ничего общего с твоими предпочтениями.

— Мы женаты, Илай. Твоя ситуация влияет на меня, нравится мне это или нет.

Он делает глоток своего напитка и отставляет его. По какой-то причине мои слова испортили атмосферу этого ужина. Ужина, который мне с самого начала не нравился из-за его безучастия.

И вот мы идем в театр и смотрим «Мулен Руж!». Пока я хлопаю, танцую и пою в конце, Илай совершенно не впечатлен всей этой заварушкой.

— Это было так весело! — кричу я и машу рукой девушке, которая веселилась со мной во время шоу, когда мы с Илаем выходим в красном сиянии театра Пикадилли. Музыка продолжает звучать, и я раскачиваюсь, даже когда его хватка останавливает меня.

— Только если ты так называешь скуку, — он кладет большую ладонь мне на спину и умело ведет меня сквозь толпу так, что никто не задевает меня.

— Ты такой Гринч, — я кладу указательный и средний пальцы на уголки его рта и тяну вверх. — Улыбнись хоть немного. Ты будешь выглядеть намного сексуальнее.

Когда я опускаю руку, он поднимает бровь.

— Ты находишь меня сексуальным?

— Все находят. По крайней мере, семь девушек флиртовали с тобой в баре.

— Ты считала?

— Непроизвольно.

Его губы дрогнули в небольшой улыбке, когда он погладил мое бедро. По мне пробегает дрожь, и я становлюсь податливой в его руках. Это несправедливо, что его объятия — самые лучшие из всех, в которых я когда-либо была.

Почему монстр ощущается таким безопасным?

— Ты когда-нибудь скажешь мне, почему женился на мне? — шепчу я.

— Я же говорил тебе. Мне нужно было прикрытие в виде стабильного брака.

— Ты мог бы взять на эту роль любую другую девушку. Почему я?

— Потому что ты, — говорит он загадочным тоном, от которого у меня завязывается узел внизу живота.

Я пытаюсь попросить разъяснений, но мы уже дошли до машины.

Всю поездку Илай проводит за просмотром своего телефона и обсуждением финансов с Хендерсоном. Клянусь, этот человек дышит деньгами и невероятно талантлив в их зарабатывании.

Хотя, возможно, ему нужны не деньги. А власть.

Когда мы доезжаем до дома, меня охватывает чувство подавленности. Может быть, потому что приятная ночь без ссор закончилась и, скорее всего, больше не повторится.

Я останавливаюсь на верхней ступеньке лестницы, где мы разойдемся по своим комнатам, и смотрю на него. Он стоит там, пиджак в руках, и первые две пуговицы его рубашки расстегнуты, обнажая точеные мускулы.

Прочистив горло, я пытаюсь слабо улыбнуться.

— Спасибо за вечер, я прекрасно провела время.

Он кивает один раз, его пальцы крепко сжимают перила, как будто он останавливает себя от чего-то.

— Я… э-э-э… спокойной ночи, — бормочу я, как идиотка, а потом пытаюсь уйти с достоинством и не убежать в свою комнату. Или, что еще хуже, украдкой взглянуть на мужа, чей эмоциональный темперамент соперничает с Альпами.

Оказавшись внутри, я бросаю сумку на кресло и останавливаюсь у кровати, чувствуя, как по коже внезапно пробегает холодок.

Почему комната ощущается такой большой и пустой?

Может, мне стоит убедиться, что Сэм оставила немного еды для Илая? Уже поздно, так что я могу разогреть ее. Она не станет на меня за это ругаться, и сомневаюсь, что сожгу микроволновку.

По крайней мере, надеюсь, что нет.

Это просто благотворительность. Мама учила меня быть щедрой к тем, кому повезло меньше, чем мне. Илай весь день голодал, так что я делаю ему одолжение.

Я только успеваю сделать шаг, как дверь распахивается, и на пороге появляется Илай, без пиджака, с раздувающимися ноздрями и глазами-вихрями желания.

Температура мгновенно поднимается, и я сглатываю.

— Я… я собиралась разогреть тебе ужин.

Он подходит ко мне, преодолевая расстояние за два шага, и обхватывает рукой мое горло.

— Будь моим ужином.

И тут его грешный рот захватывает мой.

У меня голова идет кругом, я абсолютно захвачена и полностью поглощена своим чудовищным мужем.

Его язык проникает между моими губами, захватывая их, и мое сердце становится таким легким, что мое тело парит в облаках, когда я обвиваю его шею руками.

Мои изгибы прижимаются к его твердым мышцам, и я хватаюсь за него изо всех сил.

Когда он отстраняется, я