Книга Зеркало времени - Николай Петрович Пащенко

теперь думаю даже, что настоящим человек становится только тогда, когда проходит и через такое испытание. Своего рода жертвоприношение себя. Но…

Легко начать терять свою личность, этот процесс затягивает, и нелегко остановиться, а подняться вновь не каждому по силам.

Мне предстояло жить всё-таки в этом мире, и я смогла приспособиться к нему заново. Тогда и мир согласился принять меня вновь, но принять в новом моём качестве.

Мне пришлось подняться над собой и это новое качество обрести…

Я научилась структурировать происходящее с различными характерами, ощутившими себя в таких пограничных состояниях, и сумела оказывать людям действенную помощь.

Потому Миддлуотер и привёз тебя ко мне, хотя, думаю, предложено это ему было тем или теми, кто разбирается лучше, чем он, в этой проблематике.

Тебе ещё труднее, чем когда-то было мне, и у меня на твой случай готовых рецептов нет. Предстоит же тебе возвращение из-за края жизни.

Следует знать, а я это знаю и сообщаю теперь тебе, что тем немногим из множеств живущих, кому пришлось заглянуть за край жизни, в большинстве суждено так там и остаться, ибо они не в силах самостоятельно найти своего пути и волю в себе для возвращения, а окружающие, даже самые близкие, или не понимают их или не в состоянии оказать действенную помощь.

Каждое истинное возвращение происходит всегда в другую жизненную плоскость: внешне кажется, что после внутренней драмы человек смог вернуться к норме, а на самом деле он стал другим. Травмированная плоскость необратимо разрушается, и на неё нельзя больше опереться, опора же на память о ней иллюзорна. Возвратившийся неминуемо возвращается иным и нередко с другим знаком. Поэтому и искать себя ему придётся совсем в иной плоскости, и это — тоже закон…

— Почему ты так разволновалась, Акико?

— Тому личные причины. Я искренна перед тобой: глубокая обида. Сжилась было с ней, потому что избаливается, изживается она с трудом, но ныне о ней умолчу.

— Я не ощущаю своего тела, своего языка, милая Акико, и пока не понимаю, насколько верно мне удается произносить простые звуки, простые слова. Кажется, что язык заплетается… Но скажи мне: неужели только сегодня ты решилась поведать мне… всё, что я от тебя сейчас узнал?

— Напротив. Попытки были множественные. Но это ты наших воздействий не воспринимал. В тебе ничего не менялось до тех пор, пока мы не смогли отключить в тебе всё то, за что ты так цеплялся… Меня безмерно удивляло, даже поражало, что из прежней своей жизни ты не взял решительно ничего, что помогло бы тебе справиться самому, в одиночку: ни любовь к матери, ни материнскую к тебе любовь, ни любовь к женщине, ни свои родительские чувства, ни свои, редко не тревожащие, какие-то отцовские обязанности…

Наконец, собственные глубоко личные привязанности, дружбу, увлечения, желания, прихоти, капризы — ничего! Помимо глубины поражения сознания и грандиозности личностных потерь всё получившееся в итоге подтверждало, что слишком многого я не знаю не только о тебе…

Недавно я присутствовала на торжественной церемонии в честь очередной годовщины открытия Священного сада шинтоистской секты Синдзи Сюмэйкай… Что-то чуть-чуть сдвинулось в моём понимании и помогло размышлениям. Я осознала, что всё твоё поведение полностью подчинено закономерностям новой жизни, они складываются заново, совершенно вне былой жизни, и я поняла некоторые из этих закономерностей.

Ты не станешь вновь таким, каким был. Я заблуждалась, когда рассчитывала воссоздать былую личность, никакого повторения не будет. Повторить себя не по силам никому. Изменениям Себя подчинён и Бог.

Даже если я смогу добиться твоего возвращения, возникнет необходимость в посреднике между теми, даже близкими, кто остался там, откуда ты ушёл, и новым тобой, ушедшим от них в иное измерение!

— У тебя достало ума, знаний и сил души додуматься, дойти до всего этого, Акико…

— У тебя, — мягко прервала Акико, — я выучилась, повторяю, пока крохам, крупицам, хотя и сумела узнать о тебе достаточно много, но именно ты дал толчок к тому, чтобы я постепенно пересмотрела очень многие мои прежние ценности и решительнее продолжила избавляться от милых наивностей, утешавших некогда меня. Так я оказалась должна тебе… Поэтому не сомневайся в моей преданности… Я поставлю тебя на ноги… Я подарю тебе новое сознание.

— Я слышу в твоём голосе печаль, Акико… А потом? Что будет с нами дальше?

— Это ты решишь сам… Когда сможешь… За себя и за меня… До сих пор я не знала, что мне не судьба… Мне, наверное, не это на роду написано… Не личное счастье, как ни обидно… Не за ним, оказывается, я пришла в этот мир… Это больно. Но я родилась, я пришла в этот мир, чтобы помогать другим. Я достаточно богата, чтобы не отвлекаться от предначертанного обыденными заботами о снискании хлеба насущного. Но… если ты решишь… Слишком многое я в тебя уже вложила, и ты дорог, ты невероятно дорог мне! Я полюбила тебя!

Она не сдержала вырвавшееся из глубины груди рыдание.

— Если ты решишь остаться со мной, я постараюсь быть для тебя всем, кем и чем для твоей души, для твоего сердца, для твоего тела потребуется… Ты ведь и сам не знаешь, каким окажешься, когда полностью выкарабкаешься… Ты — русский… Впрочем, не станем загадывать! Всё у нас ещё в будущем, всё: счастье, горе, постижение друг друга, разлука — всё нам ещё только предстоит.

Если б знал ты, как остро, как болезненно в сердце предчувствие… Но…

Лишь потому, что цветы

облетают,

милей они вдвое…

В суетном мире

что может быть долгим!

И вот перед нами, тобой и мной, открылся путь, хотя бы часть которого нам предстоит пройти вдвоём. Я постараюсь отдать тебе знание, которым владею сама — сумей только взять. Знания ты станешь получать по моей особой методике. Саи-туу по этой моей методике неплохо овладел английским, а сейчас осваивает и русский язык, чтобы общаться с тобой напрямую.

Знания войдут в тебя вскоре, а вот практика… Ты выучишься читать в сердцах, но сколько боли принесёт тебе это новое знание — знаю это! Знаю и то, что никому во вред ты не применишь своё новое знание, иначе не стала бы вкладывать в тебя всё, чем владею. Однако…

В каком из возможных миров ты окажешься, Борис, зависит от тебя…

Я устала и мёрзну… Обними меня крепче, Борис… Я хочу, чтобы мы уснули вместе…

Но сразу Акико уснуть не смогла.

И, не засыпая, я слышал