Книга Помни обо мне - Софья Подольская

на ревность. Но еще более глупо оставлять без присмотра женщину, которая, похоже, не собиралась так легко расстаться с мечтой о герцогской короне. Благо, прислуга в Цитадели брала взятки с не меньшей охотой, чем в провинции.

Нужно будет попросить Стрейджена перевести мэтру Ардо часть моих денег. И драгоценности. А вот платья придется заказать новые, мои за прошедшие два года, безнадежно вышли из моды.

Я написала Магин, что адельфи К., у которой я якобы служила после трагической гибели адельфи А. решила перебраться в столицу. И оставила адрес мэтра Ардо, ведь найти приличную квартиру в Керинисе так непросто, а мне не хотелось бы, чтобы письма Магин затерялись. Королевский гонец уже должен быть на полпути из Арля, а значит в следующем мне расскажут о пожалованной брату стипендии. Жаль лица Жовена, в момент, когда он увидит на гербовой бумаге, рядом с личной печатью короля и его резкой, стремительной подписью свое имя, я не увижу. Впрочем, уверена, Магин распишет мне все очень подробно. И наверняка решит поехать в Нэнт. Кого я знаю из тамошних нотариусов? Никого. Когда буду отдавать письмо, спрошу у мэтра Ардо рекомендации — приличное жилье непросто подыскать не только в столице.

Шаги я услышала. И даже успела перевернуть лист, похоронив его под ворохом безуспешных попыток Эльги сочинить кансону. Опустить перо в золотую чернильницу, встать из-за стола и встретиться с насмешливым взглядом его сиятельства маркиза Ривеллен.

— Признайтесь, вы это нарочно.

Он улыбался. И атласный наряд цвета бычьей крови с богатой вышивкой сидел на его сиятельстве безупречно. Золотой набалдашник трости, брошь с крупным кабошоном в белой пене шейного платка, темно-синий футляр в руках. Бархатный и если присмотреться, можно различить завитушку известной монограммы.

— Не понимаю о чем вы, ваше сиятельство, — сказала я, поднимаясь из реверанса.

Конечно, прислуге надлежало приветствовать титулованных обитателей Цитадели скромными книксенами, но… Нет.

— Ваше платье, Алана, — маркиз покачал головой, как мне показалось, неодобрительно. — Ваше прискорбно синее и безнадежно скучное платье. Впрочем, эта безделица пусть немного, но поправит ситуацию, а после я подарю вам новое.

Не опираясь на трость, он преодолел разделяющее нас пространство и протянул мне футляр.

Я не шелохнулась.

— Благодарю, ваше сиятельство, но я не могу это принять.

Все это время маркиз, хвала Интруне, не проявлял ко мне и тени былого интереса. Он прибыл из Шасселя вместе с Эльгой и сестрой Марией-Луизой. Присутствовал за королевским столом во время ужинов, блистал в салонах, где проигрывал, но чаще все же выигрывал немалые суммы. Эльга восхищалась кузеном, а потому о достоинствах его сиятельства мне доносили ежедневно. И каждый раз, слушая о том как Ленард остроумен, как безупречен его вкус и куртуазны манеры я молча, но очень искренне радовалась, что Святая Церковь запрещает браки между родичами столь близкими. А еще, что мой статус не позволяет сопровождать Эльгу в места, столь густо усыпанные цветом столичного общества, а в покои ее маркиз не заглядывал. До этого дня.

— Вы уверены? — спросил он, поддевая отполированными ногтями бархатную крышку.

Серьги. Исмаэльские топазы и бриллианты в белом золоте. Работа энна Шаберье. Уникальная, если вспомнить, как не любит мастер повторяться. Стрейджен перепродавал такие побрякушки, часто полученные от Толстого Йенсора, заезжим перекупщикам — за украшения с клеймом энна Шаберье всегда давали хорошую цену.

Красивые. Настолько, что я заплатила бы мастеру полную цену. Но…

— Уверена, ваше сиятельство, — я подняла взгляд, и выражение лица маркиза почти неуловимо изменилось. Похоже, от меня ждали большего восторга. — И платьем своим я вполне довольна.

И, кажется, готова пообещать святой Интрнуне вышить еще один покров, лишь бы его сиятельство оставил меня в покое. Но, кажется, отпущенный мне в этом году запас чудес, я уже исчерпала.

Протокол запрещал мне возвращаться к прерванному занятию, поэтому я стояла. Молчала. Ждала, когда маркизу надоест играть со мной в гляделки, и старалась не думать о том, что в глазах его иногда мелькает нечто чрезвычайно странное.

Невозможное.

Глупости, Алана, это просто азарт охотника, от которого ускользает добыча.

— Чего вы хотите?

С громким хлопком маркиз закрыл футляр и бросил его на столик.

— Я не понимаю…

— Все просто, Алана, — он поймай мой взгляд. — Я хочу вас. Вопрос, чего хотите вы?

Чтобы вы провалились к екаям, кем бы они ни были!

— Ничего, ваше сиятельство, — спокойно ответила я.

Нет, он не Бернарт. И то что желанная им женщина любит другого, он не примет. Или что хуже, примет как вызов.

— Подумайте, — с почти неподдельным участием сказал маркиз, — что с вами будете, когда моя очаровательная кузина уедет в Касталию? Вы останетесь, поверьте, ваше упрямство в этом вопросе достаточно ее огорчает… Но кем вы останетесь, Алана? Жонглеркой? Монахиней? Или женщиной, у которой появятся, — он шагнул вперед. — Возможности.

Я подалась назад, проклиная письменный стол, не дававший мне возможность убежать.

— Женщиной, чья постель не продается.

Мой голос вибрировал от уже не сдерживаемого гнева.

— Совсем? — он наклонился, обжигая меня взглядом.

Я чувствовала его дыхание на моем лице. Анис, тепло сандала и тонкую горечь лимонника. Близко. Слишком близко. И все же он не прикоснулся. Только смотрел так, словно я действительно была для него чем-то важным.

Оттолкнуть его я не рискнула, боясь, что движение мое будет истолковано неверно.

— Совсем.

Он улыбнулся. И вдруг отступил на три спасительных шага. Окинул внимательным взглядом покои и меня, что смотрелась в них элементом, несомненно чуждым, и сказал:

— Что ж, подождем…

Маркиз явно хотел, чтобы я спросила, чего же именно, но я молчала.

— Мне нравится ваше упрямство, Алана, — продолжил он тоном подозрительно довольным. — И все же вы ошибаетесь. В этом мире продается все. Вопрос лишь в цене. И… Вы улыбаетесь?

Улыбаюсь.

Ведь истина эта и — даже больше — собственная цена, мне известны.

— Право, улыбка делает терпимым даже это ваше ужасное платье… Ужасное, — его ответная улыбка была задорной, почти мальчишеской, — и вы это знаете. Надеюсь, моя маленькая кузина позаботится, чтобы оно не запятнало своей прискорбной синевой совершенство ее музыкального вечера…

Уже позаботилась. И новое платье, идеально дополняющее наряд Эльги, обещали закончить со дня на день. В конце концов мне предстояло аккомпанировать Ее Высочеству перед обществом самым изысканным, и нужно быть сестрой Марией-Луизой, чтобы общество это закрыло глаза на простую синюю шерсть.

— Эльга сказала, доктор не рекомендовал вам петь?

Проигнорировать прямой вопрос было бы вызовом, поэтому я ответила.

— Да.

— Как долго? — спрашивая, он был серьезен.

— Месяц, возможно, больше.

Не стоило привлекать к себе лишнее внимание.