Книга Кино как универсальный язык - Камилл Спартакович Ахметов

почти незаметным движением рук (Рисунок 160).

Шведский режиссер Ингмар (Эрнст Ингмар) Бергман, один из крупнейших кинематографистов XX века, пришел к фильмам описываемого периода, которые можно отнести к притчевому кино – «Седьмая печать» (1957 г.) и «Девичий источник» (1960 г.) на втором десятке лет своей работы в театре и кино. Главная тема обоих фильмов – кризис религии и поиск правды. Для Бергмана было исключительно важно абсолютно точно донести до зрителя именно то, что он хотел – поэтому он почти всегда сам был сценаристом или соавтором сценариев своих фильмов, работал исключительно с профессиональными актерами, уделял особое внимание подготовке к съемкам, включая репетиции, и просматривал с актерами отснятый материал, чтобы вовремя выявить неточности в работе и внести коррективы. Поэтому он всегда успевал закончить съемки за период короткого двухмесячного шведского лета и всегда умещался в очень скромный бюджет.

Рисунок 160. Кадры из фильма Карла Теодора Дрейера «Слово» – воскрешение верой

Широко известно, что исходную идею «Седьмой печати» – шахматную партию между рыцарем Антониусом Блоком, которого играет Макс (Карл Адольф) фон Сюдов, один из любимых актеров Бергмана, и Смертью (Бенгт Экерут) – Бергман позаимствовал из шведской фрески XV века «Смерть, играющая в шахматы». Также существует мнение, что фильм придуман и снят под влиянием фильмов Карла Теодора Дрейера «Страсти Жанны д’Арк» и «День гнева» (1943 г.), на что указывает тема охоты на ведьм и казни на костре, и фильмов Акиры Куросавы «Расемон» (1950 г.) и «Семь самураев» (1954 г.), с которыми «Седьмую печать» роднят и преимущественно натурные съемки, и жесткий светотеневой рисунок, и тема неопределенности фильма «Расемон», и драматургическая структура «Семи самураев», которая начинается с подбора команды и кончается смертью большей части этой команды.

Еще раз отметим, что 1950-е гг. были годами, когда по всему миру стремительно распространялось влияние фильмов Акиры Куросавы. Слава «Семи самураев» была настолько велика, что в США в 1960 г. ее отметили отличным римейком «Великолепная семерка» режиссера Джона Стерджеса (Рисунок 161), который стал далеко не последней повторной экранизацией великолепного сюжета Куросавы.

Шахматная партия, если ее играть не по правилам – постоянно прерываясь, переходя с места на место, выведывая ходы противника, жульничая и отвлекая друг друга, – может быть весьма интересным зрелищем. На фоне этой партии Антониус Блок и его оруженосец Йонс, которого играет другой любимый актер Бергмана, Гуннар Бернстранд (Кнут Гуннар Юханссон), вернувшиеся из длительного крестового похода, идут по краю, опустошенному Черной смертью – бубонной чумой, постепенно формируя из встреченных ими людей маленький отряд и продвигаясь к замку рыцаря. Антониус Блок на склоне лет (фон Сюдову в период съемок было 27) жадно интересуется вечными вопросами. «Я хочу познанья! Не веры, не предположений, но познанья! – говорит он Смерти, которая притворилось священником в исповедальне. – Я хочу, чтобы бог протянул мне свою руку, открыл мне свое лицо и заговорил со мною… Нельзя жить перед лицом смерти, сознавая, что все на свете – ничто… Мы создаем образ собственного страха, и этот образ называем богом».

Рисунок 161. Кадры из фильмов Акиры Куросавы «Семь самураев» и Джона Стерджеса «Великолепная семерка» (кадрировано до соотношения 3×4)

Но похоже, что только Смерть дожидается рыцаря – она подглядывает за ним и из пустых глазниц высохшего трупа, который странники находят на дороге, и из жутких атрибутов, которые несут участники безнадежного крестного хода, и из смешной маски, в которой насмехаются над Смертью бродячие артисты. Даже в глазах сумасшедшей приговоренной к костру немой, которой, как утверждают монахи, овладел сам дьявол, рыцарь не видит ничего. Похоже, что «по ту сторону» нет ни бога, ни дьявола.

Ход событий, неотвратимо ведущий всю группу странников к Смерти, дает сбой только в одном месте – когда разочарованный Антониус Блок находит свое предназначение в том, чтобы спасти от Смерти семью бродячих артистов. Что это за семья? Актера, которого играет хорошо известный в Швеции Нильс Поппе (Нильс Эйнар Йонссон), зовут Юф. Его жена – Биби (Берит Элисабет) Андерссон, одна из любимых актрис Бергмана – Миа. Юф и Миа – это Иосиф и Мария, и у них очаровательный младенец – мальчик. Рыцарь спасает не кого-нибудь, а Святое семейство. Ранним утром, направляясь прочь от рыцарского замка, Юф и Миа видят, как Смерть уводит за собой группу странников в классической «Пляске смерти». Все тщетно, и впереди только Смерть (Рисунок 162). Или нет? Окончательного ответа на проклятые вопросы Бергман не дает, это не в его манере.

В «Девичьем источнике» Бергман переходит от вопросов знания и истины к вопросам совести и покаяния. Семья Тере (Макс фон Сюдов) сравнительно недавно перешла из язычества в христианство, фильм начинается с молитв – Ингери, беременная падчерица Тере, тайком призывает Одина, а Тере и его жена истово молятся Христу, причем жена завершает молитву умерщвлением плоти (льет себе на руку расплавленный воск), что даже для преувеличенно благочестивого Тере как-то чересчур.

На этом воздаяния истинному богу только начинаются – просыпается Карин, избалованная младшая дочь Тере, и ее отправляют со свечами в церковь – через лес. По дороге Карин встречают воры, которые притворяются козопасами, она делит с ними свою трапезу и даже пытается помолиться перед обедом – но обед заканчивается изнасилованием и смертью девушки. Ненавидящая Карин падчерица прячется в лесу и все видит, голые ветки без листьев напоминают кости – как в «Рождении нации» Гриффита.

Рисунок 162. Кадры из фильма Ингмара Бергмана «Седьмая печать» – все тщетно, впереди только Смерть

Тере мстит за смерть дочери, но, прежде чем казнить пастухов, он моется в бане – его месть больше напоминает языческое жертвоприношение. Свершив эту месть, все семейство, включая слуг, идет на поиски тела Карин, Ингери служит проводником. На месте убийства шокированный Тере обращается к богу: «Ты видел это, Господи! Ты видел смерть невинного ребенка и мою месть! Ты допустил это! Я тебя не понимаю! Я не могу понять тебя! И все равно молю о прощении. Я не знаю иного способа примириться с самим собой. Я не знаю, как можно жить по-другому! Я обещаю тебе, Господи, рядом с телом моего ребенка, я клянусь, что в искупление грехов своих я построю церковь. Я построю ее здесь, церковь из камня! Вот этими руками, своими