Книга Очерки русского благочестия. Строители духа на родине и чужбине - Николай Давидович Жевахов

едва ли только потому, что сердце его мягче. И если можно упрекнуть наших чиновников в чем-либо, то меньше всего в формализме, а скорее в непонятном бравировании быть не чиновником в собственном смысле, т. е. органом твердой и беспристрастной правительственной власти, а в стремлении казаться, в угоду обществу, передовыми либералами, в умении писать только такие бумаги, которые начинаются словами: «С одной стороны, конечно, но с другой, нельзя не сказать» и т. д., в каком-то феерическом космополитизме.

Нет, что-то говорит мне, что дело не в этом, что не при чем тут ни качества чиновника, ни отношение его к службе, ни преклонение пред формализмом; что-то шепчет мне на ухо, что и здесь замешана всё та же причина: он «орган бюрократической опеки, задерживающей развитие самодеятельности общественной и личной».

Иначе, право, не слышно было бы «мы – земцы, вы – чиновники». Непонятен для меня такой антагонизм между детьми одного Бога и подданными одного Царя. Но он был всегда и будет существовать, этот антагонизм, до тех пор, пока мы не признаем, что в решении общегосударственных вопросов допустима лишь общегосударственная точка зрения, а не точки зрения Петра Ивановича и Ивана Петровича.

И вот, отправляясь от этой общегосударственной точки зрения, нужно сказать, что земство тогда хорошо, когда является вспомогательным органом правительственной власти, и тогда плохо, когда проявляет тенденцию к обособленности. Станет ясным, что всякое стремление к самостоятельности и обособленности является неверным шагом земства, во-первых, потому, что интересы правительства и общества не могут быть различны, и, во-вторых, потому, что только дружная работа всех учреждений способна обеспечить культурный рост государства; что там, где земства имеют свои личные «земские» интересы, там оно или не понимает задач правительства или не доверяет искренности намерений последнего и, не сочувствуя целям его, сознательно идет вразрез с ними. И, отдавая должное заслугам земства там, где эти заслуги имеются, я обусловливаю значение уездного земства не прерогативами его, а характером работающих в земстве лиц, степенью их образования, искренностью отношения к делу, пониманием общественных интересов и горячим стремлением идти навстречу этим интересам. Не признавая ничего этого за мелкой земской единицей, я не могу быть и сторонником ее. Ибо еще не было примера от сотворения мира, чтобы форма делала людей.

Еще более странным, хотя и менее удивительным, кажется мне антагонизм между обществом и Церковью. Передовые заграничные люди, действительно, давно уже изгнали у себя Бога, и как же нам отставать! Стремление к парламентаризму, действительно, как-то не вяжется с тем, что делает это стремление бессмысленным. Но находя свое выражение в той борьбе, какая существует между земскими и церковными школами, т. е. там, где вопрос касается просвещения народных масс, такой антагонизм преступен. Оставьте хоть крестьян в покое! Природа лучшего из них еще не тронута той нашей культурой, которая испортила нашу природу, вызвала взаимное непонимание, совершенную замкнутость интересов, удалила от Бога. Но чем неиспорченнее природа человека, тем ближе она к Богу, тем его влечение к Нему сильнее.

Такое вступление, быть может, и несколько длинное, я считал нужным сделать, прежде чем перейти к кардинальному вопросу моих писем и сказать, что нужно деревне, как и чем лечить ее недуги.

Признавая отсутствие правосознания крестьянства основной причиной его невежества и соглашаясь в этом случае даже с отменно – красными либералами, я не признаю годным ни одно из рекомендуемых ими средств просвещения народных масс, столько же потому, что многие из этих средств неискренни, сколько и потому, что к деревне, в ее нынешнем состоянии, они не приложимы. Ни мелкая земская единица, ни всесословная волость в том виде, в каком она родилась в либеральной голове кабинетного мыслителя, ни, тем меньше, отмена розги, ссылки по приговорам обществ и изгнание земских начальников не вызовут пробуждения правосознания крестьянского. Всё это, очевидно, нужно для кого-то и чего-то другого, но не для крестьян и не для их пользы. Следовательно, вопрос о том, что же нужно крестьянам, как и чем просвещать их, приобретает двойной интерес.

Если мы отрешимся от всех своих не русских взглядов, если признаем, что крестьяне гораздо более русские, чем мы сами, и будем иметь в виду не только болезнь, но и индивидуальные особенности организма, то нам станет ясно, что нужно деревне.

Пред нами нарисована предыдущими письмами картина невежества крестьянского, нашедшая свое выражение в области их личных отношений, общественных, хозяйственных, в области управления ими и суда.

Характер этих картин делает для меня несомненным единственную пригодность следующих средств, имеющих общую цель: просвещение народных масс.

I. В области отношений личных нужно такое просвещение, которое бы давало воспитание личности крестьянина, вызвало бы у него правильное представление о ней, пробудило бы его личное правосознание. Ибо нельзя говорить об унижении личности, прежде чем отсутствует самое представление о ней. Только правильное представление о личности ослабит царящий ныне в деревне произвол, для которого в настоящее время нет другого наказания, кроме розги. Но русскому человеку нужно и русское правосознание, а таковое не может быть без Бога или вдали от Него. Поэтому образование и воспитание народа должно быть исключительной прерогативой церковных школ. Земские же школы нынешнего характера и типа подлежат совершенному упразднению и должны быть заменены школами профессиональными. Они должны готовить опытных сельских пахарей, преследуя прежде всего широкие сельскохозяйственные цели, затем попутно давать деревне столяров, плотников, кузнецов, словом, тех людей, отсутствие которых так сильно сказывается в деревне и причиняет крестьянству столь чувствительный материальный ущерб. Но образованию, а тем меньше воспитанию не должно быть места в земских школах. Туда должны приниматься лишь крестьяне, окончившие курс церковных школ и получившие уже первоначальное образование. Ввиду же того, что земские школы должны быть бесплатными, желательно обязать каждого, получившего профессиональное образование в ней, оставаться в деревне в течение определенного срока для удовлетворения потребностей местного населения. Возражение на недостаток заработков такого лица едва ли основательно, так как каждый крестьянин предпочтет заплатить за колесо или гвоздь дороже на месте, чем ехать за этим в уездный город, отстоящий от деревни иногда на значительное расстояние.

II. В области отношений общественных нужны условия, сделавшие возможным более близкое участие административной и духовной власти села к общественным нуждам последнего в целях более успешного разрешения этих нужд в интересах всего общества.

Представление о характере нравственного закона и его требованиях настолько смутно у крестьян, что делает их совершенно безучастными к нуждам ближнего. И тот же крестьянин, который не задумается сделать крупную жертву для дела, по его мнению, богоугодного, пожертвует, напр., половину своего