Книга Демонология Сангомара. Хозяева Севера - Д. Дж. Штольц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все вокруг вмиг сделалось темно-серым, сумрачным, и город оказался укрыт чьей-то огромной тенью. Над Вардами точно сомкнулись грозовые тучи. Как и жители, Юлиан вскинул голову, но небо было таким же ясно-голубым, без единого облака. Что же случилось?
Побелевший люд окончательно притих. Все уже пугливо глядели на стоявшего перед ними чужеземца, странного, не верящего в бога, улыбчивого, но вместе с тем отчего-то зловещего.
Продолжая улыбаться, Пацель спросил:
– Ну и какой твой ответ, человек?
– Ямес, защити нас! – воскликнул жрец в испуге.
– Ну что же, – пожал как-то разочарованно плечами маг, – тогда молись своему Ямесу!
Ноги жреца с хрустом подогнулись, и сам он неожиданно оказался на коленях. От него отпрыгнули, как от прокаженного, купец Осгод вместе с вождем Эхором. Воздев руки к небу, он согнулся пополам в поклоне.
– О, спаси нас, Ямес, молю! – снова воскликнул жрец. – Прошу!
В исступленной молитве он склонился к земле… и вдруг силой ударился об нее лбом… Окружающий люд содрогнулся. Опять подняв руки, жрец снова ударился. Над деревней зашумел злой ветер, пронесся между домами; где-то в доме истошно завопил оставленный ребенок. Сумрак почернел. Стоило несчастному вернуться на колени, как все увидели его перекошенное в ужасе лицо – из рассеченного лба струилась кровь.
Служитель разрыдался, подобно ребенку.
– Ямес, где же ты… Спаси меня от присутствия демонов! Сохрани меня от них! Всю жизнь я молился тебе, ни разу не… – Раздался хруст. – Ни разу я не согрешил, не обмолвился злым словом в сторону чистых душ… – Опять хруст. – О, за что мне это?! За что?
Жрец продолжал разбивать свое лицо о землю и плакал. Никакие божественные силы так и не вмешались, чтобы помочь ему. Между тем Пацель ходил вокруг, наклонялся, заглядывал ему в глаза с понимающе-злой улыбкой. Будто все это страсть как его забавляло!
Вместе с ним на унижение жреца таращился и простой люд. Напасть ли на колдуна? Ударить ли в спину, пока он приплясывает, как дворцовый шут? А страшно-то… Страшно! Все переживали прежде всего за свою жизнь, дрожали, как овцы, которые видят, что волк терзает и уносит одну из них от отары. Но сделать ничего не могли, ибо у волка клыки и когти.
– А Ямеса все нет… – наконец развел руками маг. – Что же делать? Может, нужно больше молящихся?
После этих слов все поселяне на площади поневоле упали на колени следом за стонущим жрецом. Что тут началось… Вопли! Крики! Люди разом взмолились, но взмолились они не Ямесу, как предполагалось, а могучему колдуну, причем сделали это пуще, громче и искреннее, чем в храмах. Сам колдун, сверкая глазами, в которых точно бесновался нечистый огонь, издевательски хохотал.
Побледневший Юлиан следил за ним, но его за локоть держала Мариэльд, поглаживая и успокаивая.
– Ну что, готовы молиться Ямесу?! – с чувством, приплясывая и вскидывая ноги из-под платья, спросил Пацель у жителей Вардов.
– Пощадите! Прошу! – захрипел вождь Эхор. Его руки, как и руки прочих, разом взметнулись вверх.
А потом, также разом, поселяне устремились лицом к грязной, истоптанной земле, однако нелепо остановились над ней за миг до удара. Мольбы стали горячее, жалостливее. Даже по щекам многих мужей потекли слезы, что уж говорить обо всех остальных.
– О чем вы там говорили? О пощаде? – спросил маг.
– Остановитесь! – пробасил Осгод. – Тут женщины, дети, старики!
– Ну, женщины, дети, старики… Что с того? Почему я должен щадить их всех, если вы не способны пощадить даже одного из своих, а? За что не терплю Север, так это за вашу косность, которую тяжело пробить. Ну-ну, я вас слушаю… – улыбнулся Пацель и, подобрав подол, склонился над бородатым купцом.
– Мы… будем рады предоставить вам кров и еду, – произнес перепуганный Осгод, дрожа.
– Мне по душе ваше здравомыслие! – доброжелательно протянул маг из Детхая, затем потер ладони. – Будьте добры, мне комнатку потеплее, с камином. И не забудьте принести курицу, хлеб и пиво. От всех этих дел с божками так разыгрывается аппетит!
– Как прикажете, господин.
Линайя, белая как снег, убедилась, что с отцом все хорошо, и посмотрела своими синими глазками на Юлиана, потом на странную женщину с белоснежными волосами и на страшного колдуна с Юга. И захлопнула ставни. И хотя люд быстро расходился по домам, жрец так и продолжал разбивать свою окровавленную голову о землю… Бился и бился… Но уже не молился.
* * *
Насмерть перепуганные работники, поднявшись из грязи, приняли лошадей и увели их в конюшни, чтобы покормить. Вместе с графиней Юлиан направился за управителем, рука которого все тянулась осенить себя знаменем Ямеса, но замирала на середине и опускалась.
Уже в комнате Юлиан пропустил Фийю и хмуро огляделся, вспоминая, как чистил здесь камины. Он и подумать не мог, что так все обернется… Ну что же, жизнь порой и правда поразительна…
– Тео, вы здесь вырасти? – спросила айорка. Она раскладывала из сумки вещи.
– Да…
– А эти злые люди – ваш бывший сосед и родственник? – удивилась она.
– Да, – снова кивнул Юлиан.
– Ясно… – И Фийя едва покраснела. – А вы отправляться с нами в Ноэль?
– Да, Фийя, и еще раз да!
– Ах, я так счастлива, тео, – облегченно выдохнула служанка и расплылась в блаженной улыбке.
Между тем Юлиан прислушался.
Снаружи доносились шлепки, точно били мокрой тряпкой, и он подошел к окну, открыл ставни и выглянул. Внутрь влетел морозный воздух. Солнце разогнало полумрак. Перевесившись через подоконник торца здания, вампир увидел, что служитель действительно до сих пор бьет поклоны Ямесу своей размозженной до мяса головой. Остальные жители Вардов быстренько разбежались по домам, чтобы не мозолить глаза страшному колдуну. Пацель явно был по-злому ироничен.
Вслед за своим господином высунулась и Фийя, посмотрела на мертвеца и улыбнулась.
– Вот негодяй, получить свое! – довольно заявила она. – Как он посметь что-то вам кричать?
– Но заслуживает ли он такой смерти?..
– Заслуживать, заслуживать… Он же злодей!
Даже сюда, до окна, долетал манящий аромат крови. С жадностью Юлиан потянул его носом, прикрыл веки. Ненасытность давала о себе знать. Его клыки были белоснежно остры, ломили, и он уже привычно пригладил их языком, чтобы успокоить.
– Я бы тоже испить крови, тео, – прощебетала Фийя, заметив едва потемневший взгляд. – Мы в последний раз пить в Молчаливом замке, в подвал, куда нас отводить слуги.
– Только не здесь.
– Но почему же?
Впрочем, ей не ответили.
Служитель остановился и остался неподвижно лежать до рассвета… По небу ползли пригнанные с севера тучи. Чуть погодя посыпал мелкий, но частый снег. Бедолагу начало стремительно заметать – и вот он уже стал напоминать скорее простой сугроб, нежели символ ужасной божественной кары.
Пока не наступила ночь, Юлиан решил закончить еще одно дело и достал из седельной сумки выигранный у капитана тугой кошель. Звякнув им и повесив его на пояс, вампир покинул комнату, первый этаж, а затем и постоялый двор, пока не растворился в снежной завесе, как призрак.
Сумерки уже обволокли Большие Варды.
Посматривая на белоснежный сугроб, под которым лежал служитель, Юлиан миновал его и качнул сам себе головой. Он пересек небольшую округлую площадь, поскрипывая сапогами из телячьей кожи, постучал в дверь дома. Дверь открыла жена вождя и, увидев лицо посетителя, едва не рухнула в обморок.
– Я хотел бы увидеть вождя Эхора, – ровным голосом сказал Юлиан.
– Он у купца Осгода…
Чтобы не пугать бедную поселянку больше положенного, Юлиан развернулся и зашагал прочь. Вслед ему глядели с ужасом, выплевывая с губ молитвы Ямесу. Кажется, думалось вампиру, он уже смирился с тем, что в глазах прочих он демон…
Чтобы не торчать посреди площади пугалом, Юлиан пошел в сторону дома Осгода. Это был крепкий, кондовый дом, и стоял он подле постоялого двора; четыре его окна выходили на двор. Отсчитав их, Юлиан понял, что его разместили ниже комнаты Лины. Потом поднялся по ступеням, постучал. Стоило жене Осгода увидеть бывшего рыбака, как ее лицо растянулось в такой же гримасе ужаса, как у жены Эхора, а сама она точно так же отшатнулась назад. Разве что, стоит отдать ей должное, догадалась придержать молитвы при себе.
Разрешения Юлиан спрашивать не стал – оно и так будет дано из страха, – переступил порог, прошел к гостиной, откуда доносились голоса.
В доме было уже
