Книга Это всё ты - Елена Тодорова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Избегая пристального взгляда, наклоняюсь, чтобы спрятать на нижнюю полку ботинки.
Боже, надеюсь, никого не насторожит то, что к подошвам налипли сухие елочные иголки.
Подцепив комнатные тапки, по привычке подхожу к маме, чтобы поцеловать.
– Привет, – прижимаюсь губами к щеке.
– Привет, ангел! – приобнимает меня. – Как день прошел?
– Восхитительно!
Уже собираюсь отпрянуть, когда мама вдруг задерживает.
– Что это? – принюхивается к моим волосам. – Мужской парфюм? Ты вся пахнешь…
К лицу резко приливает кровь, но я заставляю себя рассмеяться до того, как отстраниться и посмотреть маме в глаза.
– Святу духи к Новому году присматриваю. Пшыкнулась пару раз теми, которые больше всего понравились. Хочу понаблюдать, как ощущаются при долгом использовании.
– Тут не только духи… Что-то еще мужское… И никотин.
– Ой, да перестань! – смеюсь еще заливистее, будто ее подозрения смешны. В груди же сердце ухает с такой скоростью, что я чудом контролирую дыхание. – Ты чего? Думаешь, я курю, что ли?
– Да нет… – выдает мама как-то потерянно.
Стараюсь не фокусироваться на этом.
– Тебе нужна помощь? – переключаюсь на домашние дела.
– Да… – отвечает все еще рассеянно. – Я там тесто на пельмени сделала, – тряхнув кудрявой головой, уже более уверенно указывает рукой в сторону кухни. – Агуся занята, готовится к контрольной. А ты переодевайся и приходи.
– Конечно! Только в ванную заскочу. Искупаюсь, согреюсь… И прибегу, мам.
– Недолго давай. Хочу к приезду папы успеть.
– Хорошо, мам!
Но закрывшись в ванной, первым делом проверяю телефон.
Ян Нечаев: Воу!
Ян Нечаев: Знаешь, что сейчас делаю?
Ян Нечаев: Топлю по проспекту и работаю над собой, чтобы не повернуть назад.
Разулыбавшись, с шумом перевожу дыхание.
Юния Филатова: Если тебе будет легче, напишу, что я выйти все равно уже не смогу.
Пока жду ответа, затыкаю пробку в ванне и пускаю в нее горячую воду.
Ян Нечаев: Мне будет легче, если ты напишешь, что тоже скучаешь.
Тоже скучаешь? Тоже!
Всплеск оголтелой радости выталкивает из моей груди странный визг. Чтобы его заглушить, приходится прижать ко рту ладонь. И все равно меня так куражит, что я вскидываю взгляд к потолку и несколько раз подпрыгиваю.
Ничего подобного со мной никогда не происходило! Я в шоке!
Впервые в жизни от переизбытка счастья хочется кричать.
Юния Филатова: Скучаю!
Откладываю телефон, чтобы приложить к щекам ладони и постараться отдышаться. Однако едва тот издает характерный дзинь-дзинь входящего, бросаюсь проверять мессенджер.
Ян Нечаев: I❤️U
И я! И я тебя люблю!
Снова скачу до потолка. Пока радость не утихает до тех пределов, в которых возможно функционировать.
Юния Филатова: I❤️U
И сердце биться перестает.
Ян Нечаев: Зайка (*_*).
Ян Нечаев: (/_)
Ян Нечаев: Моя.
По-быстрому нахожу в интернете значение отправленных Яном символов.
(*_*) – восхищен, фанатею, обожаю.
(/_) – таю.
И сама таю от умиления.
Отправив Яну стикер с целующей зайкой, прячу телефон под стопкой полотенец. А минут пятнадцать спустя, выкупавшись и одевшись в домашний костюм, обнаруживаю «циферки» непрочитанных сообщений не только на аватаре Нечаева, но и… на фото Свята.
Долго собираюсь с духом, чтобы открыть и прочитать.
Святослав Усманов: Я освободился. Наберешь?
Стыдно и горько признавать, но это послание служит той самой ложкой дегтя.
Чувства, которые вырываются сейчас на передний план, нашпиговывает мое сердце болью. Какое-то время, несмотря на все мои усилия, оно попросту отказывается сокращаться, словно перерезанными оказываются важнейшие нейроны.
Юния Филатова: Да. Сейчас.
Прежде чем это сделать мне, увы, приходится написать Яну не самое приятное сообщение.
Юния Филатова: Не отправляй пока сообщений. Я буду с мамой на кухне. Нельзя, чтобы она увидела, что мы общаемся.
Все внутри скручивает, пока жду его ответа.
И после него легче не становится.
Ян Нечаев: XD.
Ян Нечаев: Лады, Ю. Не стрессуй. Исчезаю.
Мне не нравится его реакция.
Юния Филатова: Не обижайся. Я буду скучать. Клянусь! Я тебя *****! Напишу, как только смогу.
Ян Нечаев: Снова мои фишки повторяешь? :D
Это так странно, но правда в том, что…
Юния Филатова: Мне нравится повторять твои фишки, Ян.
Когда я это делаю, они кажутся общими, личными и очень особенными.
«Я в нирване. Рассвистелся сегодня по полной…»
Вспомнив эти слова, не могу не улыбнуться. И так буду ему говорить! Решусь обязательно. Пусть только даст шанс.
Ян Нечаев: Ты говорила, что я тебе дорог.
Ян Нечаев: Мне по кайфу смысл. Пиши так.
Конечно!
Задушенно пыхчу, пока набиваю ответ.
Юния Филатова: Ты мне дорог, Ян! Очень!
Ян Нечаев: Зайка (*_*).
Ян Нечаев: Ставим точку. Беги. Напишешь, когда останешься одна. Буду ждать.
Звоню Святославу, только когда выхожу на кухню к маме. Ему это отчего-то не нравится. Он несколько раз спрашивает, много ли нам осталось… Но я упорно делаю вид, что не понимаю его желания поговорить наедине.
Последние недели и без того являются изматывающими.
Не могу разорвать отношения по телефону. Это было бы совершенно бездушно. А притворяться все сложнее становится. Смерти подобно! Особенно после сегодняшнего дня.
Я вся в себе. В своих чувствах к Яну. В счастье, которым упивается мое сердце.
«Я готов сражаться, Ю! За тебя. Со всеми, понимаешь? Со всем миром!» – звучит в моей голове, пока старательно леплю эти пельмени, предоставляя возможность общаться со Святиком маме.
Вскоре прибегает Агуся, которая вроде как должна быть занята подготовкой к контрольной… Как обычно, ярко перетягивает одеяло на свою персону, забивая своим звонким голоском весь эфир.
– Я песню написала! Послушай, Свят!
Пританцовывая перед камерой, поет а капелла. Мама с Усмановым подбадривают ее хлопками и восторженными звуками. А я слышу эти «у-у-у» и вспоминаю брутальное «воу» Яна. Краснея, абсолютно не воспринимаю пение Агнии.
«Я хочу, чтобы ты была моей… Всегда!»
Я тоже этого хочу. А что же, как не желание двоих стать одним целым, является главным? Свят, мама, папа, бабушка… Все они должны принять это.
Боже, ну как же страшно! Невыразимо!
«Жаль, что не решился сказать об этом в девятом… Я с тех пор запах твой помню. Засел, понимаешь? Ты везде! Ты во всем!»
Конечно, понимаю. Потому как чувствую то же.
«Я дал слово Святу… Тебя не трогать!»
Что это значит? Почему прозвучало не просто как защита, которую мне всегда давал Усманов? Почему кажется, что в этом уговоре было что-то большее?
– Ангел, ты бы хоть улыбнулась? – подбивает меня мама.
Машинально растягиваю губы, но принимать участие в этих песне-плясках, естественно, не хочется.
– Мам, ну я спешу… – практически не отрываю взгляда от силиконового коврика. Деловито
