Книга Четвертая империя. Заговор наркомовских детей - Ирина Владимировна Волкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
4. Никогда у Володи или у кого-либо из перечисленных товарищей, бывая с ними, часто беседуя, указывая им на многие недостатки, я не видела не только фашистских настроений, но хотя бы малейшего намека на их симпатию к фашизму. Наоборот, Юра Кузнецов и Вано Микоян были членами ВЛКСМ, а Володя готовился к вступлению в комсомол в конце 7-го класса. Для этой цели в его день рождения 18 сентября я подарила ему устав ВЛКСМ и книгу “Комсомол в боях за родину”. В конце учебного года Володя написал заявление о приеме его в комсомол, показывал это заявление мне и отцу и хотел отдать его после исправления всех плохих отметок.
5. Вскоре после начала учебного года у Володи и Вано Микояна началась большая дружба. В своих показаниях Прокуратуре Союза Вано Микоян пишет о том, что он познакомился с Володей в октябре 1942 г. и что у них отношения сложились близкими и дружескими. Это неискренне и неправда. Правда, может быть, Вано всегда относился к Володе неискренне и под дружбой понимал что-то еще, мне неизвестное, но я должна показать следующее. Вскоре после начала учебного года Вано стал бывать у нас ежедневно, а иногда и два раза в день. Заходил за Володей в школу, приглашал его к себе на квартиру и на дачу. Ходили вместе в кино и в театры. Беспрерывно, не успев разойтись, звонили друг к другу по телефону. Давал Володе читать книги, дал даже совершенно секретную книгу Раушнинга “Гитлер говорит”. Вано, в своем желании быть чаще у Володи дошел даже до того, что однажды я и его мать А.Л. совершенно случайно уличили его во лжи дома. Он попросил у мамы разрешения пойти вечером к Володе, соврав ей, что к Володе должна прийти учительница по физике и что они должны вместе заниматься. Узнав из разговора со мной, что это неправда, А.Л. Микоян подозвала Вано к телефону, сделала ему строгое внушение и предложила немедленно возвратиться домой.
Дружба эта, как мы дома видели, Володю захватила полностью. Все его школьные товарищи, бывавшие у нас с первых дней учебы, были оставлены. Приходили Леонид Реденс и Артем Хмельницкий, но уже значительно реже, Володя их называл просто “товарищи”, а другом своим он называл только Вано. Поэтому даже питая к Нине Уманской очень хорошие чувства, бывали все же они всегда вместе — Володя, Вано и Нина. Даже 1-го июня, Володя. получив от меня просьбу получить заказанные мной цветы к отъезду Уманских и вместе с моим письмом отвезти к Уманским и попрощаться с ними, позвонил Вано, заехал за ним и вместе с ним выполнил эту просьбу. Из показаний Вано я узнала, что до Володи у Вано был роман с Ниной Уманской. Володя относился к Вано очень хорошо, считая его очень умным, начитанным и хорошим товарищем. Для нас в семье было ясно, что Вано в глазах Володи является большим авторитетом и просто какой-то гордостью. Уже позднее, когда после болезни Володи дифтеритом он усиленно исправлял плохие и посредственные отметки, Володя в своей искренней любви к Вано сказал мне, как бы воздействовать на Вано, чтобы он исправил в четверти плохую отметку по зоологии и что он говорил об этом Вано, а он ничего не предпринимает. В результате этого разговора с Володей однажды, когда ко мне по общественным делам школы зашла Т.М. Бучнева, она же педагог зоологии, я позвала бывшего у нас Вано и Володю и сказав, что мне, руководителю учебно-производственной комиссии родительского комитета, стыдно за него, что у него и Володи есть плохие отметки, заставила его взять блокнот и в присутствии педагога Бучневой записать, в какие сроки, какие разделы он должен исправить. Первый срок дачи зоологии был назначен педагогом в один день с Володей. Володя с утра звонил к Вано на дачу, просил его разбудить, т. к. они должны идти сдавать зоологию. Вано не пришел в школу. Володя исправил зоологию на отлично и был рассержен на то, что так не сделал Вано.
Так относился Володя к Вано.
6. У Володи никогда в учебное время не было столько товарищей, как в этой школе. Этой дружбой, как и впоследствии дружбой с Вано Микояном, я была очень недовольна и это недовольство в присутствии всех своих знакомых неоднократно выражала Володе, а также Артему Хмельницкому, просто прося их оставить Володю в покое. Почему же я была недовольна этой дружбой? Страшная мысль о фашистской организации мне в голову никогда не приходила, для этого никогда у меня не было оснований. Недовольна была из-за того, что Володя за время дружбы с этими товарищами, за время пребывания в этой школе, особенно до своей болезни сильно изменился.
7. Володя продолжал оставаться таким же дисциплинированным, чутким, простым. По-прежнему любил поделиться с близкими о своих личных делах, о школе. Оставались в нем и его прежние патриотические чувства, большой интерес к газетам, беседам на международные темы и войне. Делал из газеты вырезки наиболее заинтересовавших его статей и очерков. Так, ему очень понравился очерк Довженко “Мать”, который Володя вырезал, дал прочитать мне, а потом домработнице Солодовниковой, чтобы она прочитала, как хорошо написано и какие ужасы творят фашисты. Делал сохранившиеся и сейчас зарисовки из газет и сам — карикатуры на фашистских руководителей Гитлера, Геббельса с надписью «Мы планомерно отступаем” и т. д.
В то же время в первой половине учебного года в школе стал учиться плохо и посредственно, редко получая хорошую отметку. На Володю начались жалобы от классного руководителя Бучневой о том, что грубит педагогам, ударил по лицу Галю Куйбышеву и т. д. Плохая учеба и все эти жалобы на Володю были впервые в его жизни и доставляли мне и отцу очень много переживаний. Приходилось очень часто разговаривать об этом с Володей дома в присутствии зав. школой Леоновой, классного руководителя Бучневой. Говорить ему о недопустимости такой учебы и поведения. выражать большое возмущение в том, что с ним произошли за перемены, предъявлять очень большие требования к нему. Сам Володя много переживал за все, что происходило в школе, просил несколько раз о том, чтобы
