Книга Театр теней (журнальные иллюстрации) - Клиффорд Саймак

сесть и пошарить вокруг, и провода обнаружились. Только они все перепутались, и непонятно было, где у них начало и где конец, и вообще — какого рожна возиться тут с проводами?

Чего ему хотелось до смерти, так это еще выпить, хоть чуть–чуть выпить. И Уоррен запел:

«Я, ккак на грех, ппоступил в Пполитех и сстал, ддуралей, инжженерром…»

— Сслушай, ддруг,— обратился он к яйцу,— ббуду рад, если тты ввыпьешь со мной за ккомпанию…

Наушники рявкнули:

— Ваш друг не сумеет выпить, пока вы не прицепите провода. Пока вы этого не сделаете, он вас не услышит. И не поймет, что вы ему толкуете, пока вы не прицепите провода. Дошло до вас, Уоррен? Прицепите провода. Он ничего не слышит без проводов…

— Эт' нникуда нне годится,— икнул Уоррен,— Эт' ббезобразие…

Он сделал все, что было в его силах, прилаживая провода, и попросил нового друга потерпеть и не дергаться — он старается как только может. Крикнул Лопоухому, чтоб поторопился с бутылкой, и спел еще одну песенку, совсем непристойную. И в конце концов прицепил провода, но человек из наушников заявил, что соединение неправильное и надо попробовать по-другому.

Он поменял провода местами, но оказалось опять неправильно, и он менял их до тех пор, пока человек из наушников не сказал:

— Вот теперь хорошо. Теперь мы что-то нащупали…

И тут его вытащили из башенки. Вытащили раньше, чем он успел выпить с новым приятелем хотя бы по маленькой.

15

Он с грехом пополам взобрался по трапу, ухитрился проложить курс вокруг стола и плюхнулся в кресло. Каким-то образом кто-то надел ему на макушку стальной колпак, и двое, а то и трое стали бить по ней молотком, а в рот ему запихнули шерстяное одеяло, и он готов был поклясться, что в следующий момент умрет от нестерпимой жажды.

С трапа послышались шаги, и он воспылал надеждой, что это Лопоухий. Уж Лопоухому-то известно, что предпринять.

Но это был Спенсер. Пришел и спросил:

— Как вы себя чувствуете?

— Ужасно,— простонал Уоррен.

— Вы провернули фокус!

— Про что вы, про эту башню?

— Вы приладили провода,— пояснил Спенсер,— и по ним поперла всякая чертовщина. Ланг подключил записывающий аппарат, и мы по очереди слушаем запись, и уже наслушались такого, что волосы дыбом…

— Вы сказали — чертовщина?

— Именно. Всякие знания, накопленные ловушкой. Потребуются годы, чтобы рассортировать их и попытаться выстроить в определенную систему. Многое едва намечено, кое-что фрагментарно, но есть и порядочное количество цельных кусков…

— И наши знания возвращаются к нам?

— Частично. Но в большинстве своем это инопланетные знания.

— Есть что-нибудь по части двигателей?

Спенсер задержался с ответом.

— Нет. По части наших двигателей — нет. Хотя…

— Ну?

— Мы получили информацию по движку со свалки. Поллард уже за работой. Мак со своей командой помогают ему вести сборку.

— И этот движок будет работать?

— Лучше, чем наш собственный. Правда, придется видоизменить конструкцию дюз и внести еще кое-какие усовершенствования.

— И вы теперь…

Спенсер понял с полуслова и ответил кивком:

— Мы демонтируем наши прежние двигатели.

Уоррен не мог совладать с собой. Он не смог бы совладать с собой даже за миллион долларов. Он положил руки на стол, зарылся в них лицом и зашелся неудержимым хриплым смехом. Прошло немало времени, прежде чем он поднял голову и вытер мокрые от смеха глаза.

— Я, право, не понимаю…— начал Спенсер обиженно.

— Новая свалка! — воскликнул Уоррен,— Бог ты мой, новая свалка!..

— Не над чем смеяться, Уоррен. Это же потрясающе — масса знаний, о каких никто никогда и не мечтал. Знаний, накопленных за многие годы, может статься, за тысячи лет. За все годы с тех пор, как та, другая, раса в последний раз опорожнила свои ловушки и отбыла восвояси.

— Послушайте,— сказал Уоррен,— а не лучше ли было подождать, пока мы не напоремся на знания о наших собственных движках? Они же наверняка выплывут, и скоро. Их забрали, захватили — называйте, как вам угодно,— позже, чем всю прочую чертовщину, какую вы записываете. Всего-то немного подождать, и мы восстановим утраченные знания. И не придется надрываться, демонтируя прежние движки и заменяя их новыми.

Спенсер тяжко покачал головой:

— Ланг уже все прикинул. В поступлении информации из ловушки нет никакого видимого порядка, никакой последовательности. Есть вероятность, что ждать нужных знаний придется долго, очень долго. И нельзя даже примерно предсказать, сколько времени пройдет, пока информация не иссякнет. Ланг полагает, что ее там хватит на много лет. Но есть еще одна сторона медали. Надо бы улетать отсюда, и как можно скорее.

— Какая муха вас укусила, Спенсер?

— Не знаю.

— Вы чего-то боитесь. Что-то пугает вас до полусмерти.

Спенсер наклонился к капитану и, ухватившись за край столешницы обеими руками, почти повис на ней.

— Уоррен, в этой ловушке не только знания. Мы следим за записью, так что установили без ошибки. Там еще и…

— Попробую догадаться сам,— перебил Уоррен.— У ловушки есть индивидуальность.

Спенсер не ответил, но выражение его лица было красноречивым.

— Прекратите прослушивание,— резко приказал Уоррен,— Выключите все свои приборы. Мы улетаем отсюда.

— Но это же немыслимо! Как вы не понимаете? Немыслимо! Существуют определенные принципы. Прежде всего мы…

— Не продолжайте, сам знаю. Вы люди науки. Но еще и круглые идиоты.

— Из башни поступают такие сведения, что…

— Выключите связь!

— Нет,— ответил Спенсер упрямо,— Не могу. И не хочу.

— Предупреждаю,— мрачно произнес Уоррен,— как только кто-либо из вас начнет обращаться в инопланетянина, я убью его без колебаний.

— Хватит дурить!..

Спенсер резко повернулся и вышел из каюты. Оставалось слушать, стремительно трезвея, как его ботинки пересчитывают ступеньки трапа.

Вот теперь Уоррену было окончательно все ясно. Ясно, отчего предыдущий корабль стартовал отсюда в спешке. Ясно, почему экипаж бросил свои припасы, почему инструменты валялись там, где их обронили при бегстве.

Через несколько минут снизу притащился Лопоухий и принес огромный кофейник и пару чашек. Пристроил чашки на столе, наполнил их и с грохотом поставил кофейник рядом.

— Айра,— возвестил Лопоухий,— это был черный день, когда ты бросил пить.

— Почему?

— Потому что на свете нет никого, нет и не будет, кто мог бы надираться так лихо, как ты.

Они молча прихлебывали горячий черный кофе. Потом Лопоухий изрек:

— Мне все это по-прежнему не по нутру.

— Мне тоже,— согласился с коком Уоррен.

— Это ведь всего половина рейса…

— Рейс окончен,— заявил Уоррен без обиняков.— Как только мы поднимемся отсюда, полетим прямиком на Землю.— Они выпили еще кофе, и капитан спросил: — Сколько народу на нашей стороне,