Книга Сестры Гримм - Менна Ван Прааг

11.11 пополуночи – Лиана

Лиана сидит на своей кровати, рисуя. У нее болят пальцы. Смена в «Теско» продолжалась только пять часов – половина рабочего дня, который будет у нее, если она согласится на эту работу. Она пытается не думать о том, что ей сказала Кумико, но ничего не выходит. Неужели она и в самом деле так избалована? Неужели она и впрямь всегда выбирает путь наименьшего сопротивления и скорее готова получить что-то даром, чем заработать это своим трудом? Нет, это не так. Лиана работает над своими иллюстрациями, пока не достигает совершенства; на тренировках она плавала до потери сознания – нельзя стать кандидаткой в олимпийскую команду страны без чертовски напряженного труда. Такого тяжелого, на который большинство людей не способно. Но ведь… она любила плавание больше всего на свете, и рисование любит почти так же. Так что вопрос стоит иначе – готова ли она неделя за неделей отрабатывать десятичасовые ночные смены в «Теско»?

На время выбросив этот неудобный вопрос из головы, Лиана сосредотачивается на рисовании приключений Черной птицы, повторяющих ее собственные. Сможет ли ее героиня найти свою сестру, с которой давно утратила связь? Если да, то какая это будет птица? Белая девушка с голубыми глазами и светлыми волосами. Лиана перебирает в памяти птиц со светлым оперением, но ни одна из них не может стать супергероиней. Зяблик? Нет. Щегол? Нет. Голубые глаза – может, павлин?

Лиана кусает конец авторучки. Она же наверняка согласится работать в ночную смену в «Теско», чтобы оплатить свою учебу в художественной школе – что, разве нет? Встав с кровати, девушка подходит к своему письменному столу и берет колоду карт Таро, лежавшую под лампой. Развернув шелк, в который карты были завернуты, она на ходу тасует их и, снова сев на край кровати, раскладывает на пуховом одеяле.

– Что же мне делать теперь?

Первой выходит Восьмерка Мечей – фея в ярких одеждах с завязанными глазами и связанными руками стоит в колючих кустах, обвивающих восемь мечей – четыре желтых и четыре зеленых. Плен, ограничения, ожидание спасения. Затем выпадает Четверка Пентаклей – худенькая девушка сидит на голом зимнем колючем дереве, прижимая к груди пятиконечные звезды, а у подножия дерева, положив одну лапку на ствол, стоит зверек, похожий на сиротливого кота. Владение, защита имущества, практичность. Двойка Мечей – женщина с двумя мечами в скрещенных руках, сидящая спиной к спокойному водоему. Нарушенное мышление, страх, стремление спрятаться от правды. Следующая карта – Десятка Жезлов: мужчина, согнувшись, несет перед собой связку из десяти жезлов. Непосильные трудности, усталость, нажим.

– Да. – Лиана вздыхает. – Уж мне ли не знать.

Она выкладывает пятую карту и хмуро смотрит на нее. Опять этот чертов Дьявол, Сатана с зеленой кожей и красными глазами со своей карнавальной невестой, демонстрирующей ногу в чулке, сидят на запертом сундуке с сокровищами, стоящем на мозаичном полу. Над ними висят пауки, плетущие паутины.

Лиана берет эту карту с кровати и, щурясь, смотрит на нее. Женщина прикована к копыту Дьявола, но она также гладит его по щеке и смотрит на него не с отчаянием, а игриво. Дьявол пленил свою невесту, но она сама помогала ему в этом. Алчность, искушение, эгоизм, плен, пагубная привычка.

Лиана неотрывно смотрит на карты, а они смотрят на нее. Она ждет – а вдруг они переменятся, дадут ей другой ответ.

Но все выпавшие Таро остаются на месте.

8.09 пополудни – Беа

– Что ты с собой сделала? – Ее мама подается вперед и хватает дочь за руку.

Беа вырывает руку.

– Ничего.

Мать навещает ее раз в месяц и обедает с ней в «Плюще», у них такая традиция. Вернее, это традиция Клео. Надо полагать, придуманная, чтобы держать Беа под контролем.

– Ничего? Ну, нет. Что ты сделала?

Что я сделала? Y ahora, que hice?[58] Что же я, черт возьми, натворила? С той ужасной ночи Беа не может думать ни о чем другом. Даже теперь, три дня спустя. Она не может заставить себя ни читать книгу, ни вести даже самый примитивный разговор, а закрывая глаза, каждый раз видит тело Вэли, чувствует его бьющееся сердце в своей руке перед тем, как она… Что же она все-таки сделала? Остановила его сердце, вот что.

– Я мыла посуду и порезала руку ножом.

Мама снова подается вперед, чтобы посмотреть на ее ладонь, и Беа прячет руку на коленях, сжав ее в кулак.

– Ты же знаешь, я обеими руками за то, чтобы ты лгала, ninа, – говорит Клео. – Но не мне.

Беа пронзает вилкой запеченную картофелину, но не подносит ее ко рту. И кивает.

– Vale[59], со временем ты все равно мне расскажешь. – Клео глотает кусок бифштекса с кровью. – Ты из-за этого так бесцеремонно отложила наш совместный обед?

Беа вздыхает. Она потратила три дня на то, чтобы найти этому рациональное объяснение и снять с себя вину, но так и не смогла ничего найти. Ведь это был человек. Человек. Как можно остановить сердце взрослого крупного человека? Как же она это сделала?

Подняв глаза, девушка видит, что ее мама улыбается.

– У меня такое чувство, что, когда ты, наконец, расскажешь мне, в чем дело, это даст мне повод гордиться тобой.

Беа кладет в рот кусочек картофелины, но не чувствует ее вкус.

– Как там Котик?

– Esta bien[60], – отвечает Клео, не выказывая возражений против смены темы. Она купила Беа Котика после своей окончательной выписки из лечебницы святой Димфны, чтобы заманивать дочь к себе из дома ее пятой приемной матери и склонить приезжать чаще, чем раз в месяц, как было предписано в решении суда. Это сработало. Сейчас Беа очень хочет приласкать своего кота, чтобы хоть на минуту забыть про Вэли.

– Почему бы тебе не навестить нас в следующие выходные? – Клео кладет в рот очередной кусочек мяса с кровью. – Похоже, тебе не помешало бы отдохнуть.

– В Лондоне?

– Si, claro[61]. Разве можно представить себе место лучше?

Возясь с остатком картофелины на тарелке, Беа неопределенно хмыкает. При обычных обстоятельствах она была бы готова на все, лишь бы не возвращаться домой – без крайней необходимости. Сейчас ей хочется одного – свернуться калачиком на кровати, на которой она спала в детстве, и заплакать, прижавшись к пушистым лапкам Котика. Нет, неправда. На самом деле ей хочется прижаться к Вэли, положив лицо на его толстый мохнатый живот.

Погружаясь в философские глубины, Беа часто думала, что самая жестокая психологическая мука – это не знать саму себя, считать себя такой-то и такой-то и вдруг выяснить, что на самом деле ты совсем иная. Это именно то, что случилось с ней. Она сейчас как зомбированный агент ЦРУ, который в один прекрасный день узнает, что совершил массовое убийство, потому что правительство запрограммировало его подсознание, чтобы сделать его машиной для убийств. Вот только Беа никто не зомбировал – проснувшись как-то утром, она вдруг узнала, что являет собой зло, хотя до этого она считала себя просто немножко стервозной. Как же глубоко она сожалеет о том, что была так жестока с Вэлом, что давала волю своему злому языку. О том, что сотворила такое с его сердцем.