Книга Царица Шаммурамат. Полёт голубки - Юлия Львофф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не могу сказать, что ты так уж неправа, — начал он отвечать самым миролюбивым тоном, старательно скрывая от неё свои чувства. — Однако даже самые высокие сановники из царского окружения не могут принимать подобные решения в одиночку. Я не хочу давать тебе ложных обещаний, но я постараюсь сделать всё возможное, чтобы твоё предложение относительно новых храмовых порядков получило одобрение во дворце моего владыки. В любом случае, какое бы решение он не принял, оно будет верным, ибо царь Нин говорит от имени величайшего из богов — Ашшура.
— Именно на изъявление справедливой божьей воли я и уповаю, — с подчёркнуто смиренным видом отозвалась Ану-син.
Так впервые судьба девочки родом из далёкого алу на берегу Великой реки соприкоснулась с властью величайшего из царей, владыки Ассирии Нина.
Конец второй части
Храм Иштар, Дарующей воду, был в волнении. Верховный жрец, эн Илшу, уже несколько дней не вставал с постели, отказывался от еды, неохотно пил воду и почти ни с кем не разговаривал. По печальным слухам, жить старому жрецу оставалось не больше недели, а вестей о том, кто вместо него встанет во главе храма, всё не было.
Сразу после того, как ассирийцы во главе с царским казначеем отбыли из святилища, Ану-син начала втайне готовиться к своему новому сану. Она не сомневалась в том, что Оннесу удастся уговорить своего владыку, и в полной мере сознавала важность жребия, к выбору которого её подталкивала божья воля. Она знала о строгих требованиях к тем, кого назначали на должность верховных жрецов, которых искали по всему Аккаду, и потому искренне благодарила Илшу за придуманную им историю о её благородном происхождении. Чтобы стать эном или энту, требовалось не только происходить из хорошей семьи и получить соответствующее обучение, но и знать все ступени храмовой иерархии и пройти все этапы, ведущие к самой вершине.
Преданная служению богине, радуясь тем успехам, которых добилась в сане сангу, и полная решимости стать первой энту в культе Иштар, Ану-син не заметила неожиданной опасности.
Одна из жриц храма Иштар, Дарующей воду, не была удовлетворена своей судьбой. Она была способной ученицей в храмовой школе и прошла обряд посвящения. Её предполагалось назначить одной из старших жриц, и она сама считала, что достойна значительной должности. Но появление в храме Ану-син и её неожиданные успехи уничтожили её планы. Её постигло и большее разочарование: после гибели Япхатум сангу была назначена не она, а ей лишь доверены обязанности, далёкие от тех, на которые она рассчитывала. Разумеется, она по-прежнему оставалась «первым голосом» в храмовом хоре, но разве это сравнилось бы с должностью сангу, которая стояла на вершине иерархической лестницы?
Хинзури не поверила истории Ану-син, которую придумал и выдал за правду жрец Илшу; для неё, дочери влиятельного вельможи из Киша, девушка, однажды неизвестно откуда появившаяся в храме, оставалась «безродной выскочкой». И вот эта безродная выскочка виновата в её разочарованиях и обидах, которые с каждым днём жгли всё сильнее. Как же избавиться от дерзкой самозванки и получить желаемое? Недолго думая, Хинзури пожаловалась своему отцу, а тот, в свою очередь, обратился за помощью к брату — старшему жрецу храма Белет-экалим. Служитель богини, чьё имя означало «госпожа великого дома», обещал урскому вельможе вмешаться в дела храма Иштар, Дарующей воду, отправив жалобу в верховную жреческую коллегию.
Пока главы коллегии обсуждали в жарких спорах, кому стать эном в храме Иштар, Хинзури решила нанести оскорбление той, которая лишила её всех привилегий.
— Уж не вообразила ли ты себя верховной жрицей в нашем храме? — однажды, после молебена, подступила она к Ану-син, когда та направлялась к эгипару. — Не слишком ли торопишься занять место эна Илшу: ведь он ещё жив?
Вопрос и высокомерный тон, каким он был задан, произвели впечатление, которое вызывает падение крупного камня в тихую заводь. Проницательный разум мог уловить бурные водовороты в молчании, которое последовало за этим. Жрицы, которые слышали слова Хинзури, воззрились на Ану-син в ожидании её ответа.
Ану-син, не теряя достоинства, присущего должности сангу, повернулась к Хинзури и спокойным тоном произнесла:
— Если бы я избрала для себя жребий энту, но сомневалась в верности своего выбора, ты была бы последним человеком, к мнению которого я прислушалась.
— До чего же ты глупа! — рассмеялась Хинзури, заметно раздражённая словами и видом сангу, показавшимся ей непростительно надменным. И затем, не сдержавшись, хвастливо произнесла: — Знай же, что, когда Эрешкигаль призовёт этемму Илшу в свою обитель, его место здесь займёт другой мужчина. И это будет мой родной дядя! Когда же он появится здесь, я сделаю всё для того, чтобы тебя вышвырнули прочь!
Ану-син возмутило вызывающее поведение Хинзури, но она взяла себя в руки и ответила так же спокойно:
— Сначала мы дождёмся твоего дядю.
У Хинзури задрожали губы. Она уже приготовилась резко ответить сангу, но, окинув взглядом других жриц, наблюдавших за их перепалкой, девушка не ощутила их поддержки. Ни одного союзника! Хинзури проглотила своё поражение, однако жажда мести стала только сильнее.
Хотя угрозы Хинзури вполне могли оказаться оправданными, Ану-син не поверила ей. Нет, в том, что дядя Хинзури состоял в жреческой коллегии Киша и имел там влиятельные связи, она не сомневалась. Однако уверенности в собственной победе ей придавали слова Оннеса, который обещал поговорить о ней с самим царём.
На следующий день после ссоры с Хинзури, произошедшей на глазах у жриц, Ану-син ужинала в одиночестве в своих покоях, где было не так жарко. Храмовый служка принёс ей блюдо с фигами и свежим овечьим сыром, разрезанную дыню, а также кувшин с молодым игристым напитком.
Вкус спелых фиг был превосходным, нежный сыр таял во рту, мякоть дыни казалась слаще мёда. Ану-син наслаждалась ужином, утоляя аппетит, который, к её удивлению, заметно возрос в последнее время. Только с последним глотком вина она почувствовала, что его вкус изменился. Она выпила немного воды, чтобы избавиться от этого неприятного ощущения, но сделала только хуже: сначала её стошнило, а потом в глазах внезапно потемнело, голова закружилась так сильно, что Ану-син упала и больше не смогла подняться.
Её взгляд заволокло туманом, но всё же она сумела различить силуэты двух девушек — Хинзури и её подруги из храмового хора.
— Т…ты ч…что… ты от…отравил…ла м…меня? — Ану-син попыталась возмутиться, но непослушные слова путались, переплетаясь друг с другом.
Хинзури наклонилась над своей жертвой.
— Не бойся, ты не умрёшь от травяной настойки, которую я добавила в твоё любимое вино, — с кривой усмешкой сказала она, холодно глядя в глаза Ану-син. — Это не яд, а только средство, с помощью которого можно определить наверняка, в тягости ли женщина. Оно действует немного одурманивающе, но вместе с тем открывает правду. Не правда ли, забавный напиток? Я ведь давно наблюдаю за тобой, а с тех пор, как тебя назвали сангу, мои глаза стали ещё зорче. Зато ты всё это время была так занята, ты так усердно трудилась ради блага и процветания храма, что не заметила изменений в себе самой. Признайся, тебя ведь не встревожило то, что уже больше месяца у тебя нет очищений? не насторожило, что грудь стала тяжелее и горячее? не удивило, что стала исчезать линия талии?
