Книга Воспитание грубиянки - Элен Форс

— Эмма. — не привычно, когда он обращался ко мне по имени. — Мне бы очень хотелось сказать тебе, что все закончилось, но это, к сожалению, не так… Дато на свободе. У него куча бабла, и он способен на многое. Все, что я могу сделать — убить его голыми руками. — Джо разводит руки и садится на кровать, смотря в окно. Он тоже избегал контакта «глаза в глаза». — Здесь с Арианой Вы не будете в полной безопасности, потому что он знает это место и может прийти, когда меня не будет. Сегодня вечером за Вами приедет Женя, она отвезёт Вас к своим родственникам, я не знаю, где они живут и не должен. Никто не должен, пока я не решу с Дато…

Джо наконец повернулся и обжог меня холодным взглядом. Что-то прежнее в нем осталось.

— А ты? — спрашиваю его тихо. Внутри горько екает сердце.

— Неважно. — отвечает он, ласково улыбаясь. — Без меня Вам сейчас будет лучше.

Я в этом уже не уверена.

Все эти месяцы я тихо ненавидела его, желая чтобы черти в преисподней превращали его жизнь в дикий ад! Но стоило ему появиться, похлопать ресницами, как все оказалось не таким и страшным, я хотела простить ему все. Лишь бы он был рядом. И сейчас он заявлял, что нам будет лучше без него! Может быть ему будет лучше без нас?

Сделав над собой усилие, я скрестила руки перед собой и приподняла насмешливо одну бровь:

— Ты прав. Было бы лучше, если бы я никогда тебя не встречала. Вышла бы замуж за Илюшу и была бы счастлива.

Джо удивлённо смотрит на меня, в его глазах пустота. Он искренне не понимает, кто такой Илья. Это раззадоривает меня еще больше.

— Ах да, ты же не помнишь! До встречи с тобой у меня был потрясающий, идеальный парень. Мы собирались пожениться, пока ты меня не изнасиловал. Этим ты пошёл в своего отчима. — осекаюсь, замечая боль на его лицо. Джо поджал губы и напрягся, ему было неприятно все это слышать. Вбираю в легкие побольше воздуха и на выдохе говорю: Нам, и вправду, будет лучше без тебя.

Разговор.

Эмма.

Мне хотелось сказать ему, что я рада видеть его. Рассказать как скучала и тайно мучалась, что он мог умереть. Не призналась даже себе, что с его исчезновением часть меня сгорела заживо дотла. Но вместо этого я наговорила все эти гадости, которые были лишь отчасти правдой.

Было ли мне стыдно? И да, и нет.

Джо не помнил ничего и считал себя приличным семьянином, которого пытались убить. Он знал ли он на что свободен?

Женя уверенно держалась полосы, не сбавляя скорости. Она не выглядела уставшей, несмотря на время. Мы не разговорили с ней, и мне было комфортно. Не было желания обсуждать происходящее.

Мы просто приехали во Владимир ночью в дом ее родственником, которые как оказались уехали на время пожить в Израиль. Я не стала спрашивать о ее корнях, вопрос сам напрашивался после выбора страны для проживания. Женя помогла мне обустроиться и рассказала, где что лежит.

Когда мы выезжали из дома, Джо вручил мне карточку на имя Ренаты Алексеевой. Я даже не знала кто это, и не стала заморачиваться. Не хотелось знать правду. Кто она, и почему у меня ее карта.

Мама оставалось в доме с Джо и дядей Витей, чтобы не привлекать внимание. Мы долго с ней обнимались и целовались на прощания, перешептываясь и умоляя друг друга не плакать.

Дядя Витя по-отечески поцеловал меня и попросил беречь себя. В его взгляде было столько теплоты и понимания, что я чуть не разрыдалась. У меня не было настоящего отца, но я бы хотела, чтобы он был такой же, как он.

Джо не сказал мне слова, он лишь до последнего удерживал на руках нашу малышку, укачивая и целуя в лобик.

У нас не хватило сил сказать друг другу и слова.

— Это телефон зарегистрированный на друга моего брата, если что-то понадобится — звони. — Женя положила на стол старенький смартфон с кнопками. — Надеюсь, что ты тут ненадолго.

— Все лучше, чем с Дато. — честно отвечаю ей безликим голосом. — Мне нравится тут.

Она лишь кивает. Что мне нравится в Жене, так это то, что она никогда не лезет в душу и не мучает расспросами.

Только оставшись в огромном доме с ребёнком, я поняла, что никогда не жила одна и не могла себя назвать самостоятельной. Первые дни мне было трудно, за последний год я растеряла коммуникационные навыки, но постепенно стала вливаться в ритм небольшого городка.

Одиночество даже шло мне на пользу, я могла расслабиться и собраться со своими мыслями, подумать чего хочу для себя и что для своего ребенка. Вечерами я скучала по Джо, мне хотелось свернуться калачиком и лечь рядом с ним, уткнувшись носом в его подмышку. Мне был нужен его запах.

Но чем больше я была одна, тем сильнее убеждалась — Джо был не нужен мне. Он был порохом, рядом с ним от любой искры происходил взрыв, разносящих мою жизнь в клочья. Теперь у меня была дочь, и я несла за нее ответственность.

Да. Джо был мне не нужен.

Джо.

В его глазах не было и намека на чувство. Ангел смотрел на меня затравлено, испуганно и безразлично. Эмма презирала меня и не хотела видеть. Надежды, что между нами при встрече вспыхнут чувства и все беды отодвинутся на второй план, рухнули.

Темный Джо внутри меня хотел встряхнуть ее и взять прямо в комнате. Там, после душа. У меня не было секса слишком долго, а Эмма так чудесно пахла.

Но я не решился, не позволил сделать ей больно.

В новом офисе все было лаконично, никаких излишеств. У меня не было сейчас денег на роскошь, и времени для обустройства.

— Выглядишь паршиво, сколько ты не спал? — Виталик в чёрных брюках и рубашке выглядел как минимум странно. — Может быть ты отдохнёшь?

Все эти дни я занимался двумя вещами: искал компромат и занимался, чтобы все вспомнить. Какие-то воспоминания из прошлого настигали меня в самых неподходящих местах, но нужные все еще скрывались от меня.

— Отвали.

— Джо…

— Честно, Веталь! Не до тебя!

Друг фыркает. Нас прерывает стук в дверь. В кабинет входит невысокая женщина с заплаканным лицом, она оглядывает нас и робко стоит у входа.

— Что ты тут делаешь? — грубо спрашиваю ее, не желая видеть мать.

История.

Джо.

Женщина неуверенно проходит внутрь, бросая взгляд полный замешательства на Виталика, к груди она прижимает толстую папку.

— Я хотела поговорить с тобой. Один на один. — ее слабый голос вызывает во мне жалость.

— Мне нечего скрывать от близких для меня людей. — отвечаю грубее, чем хотел, но не могу сдержать презрения к ней. — Ты проходи, но главное, не чувствуй себя как дома.

— Что с тобой? — странно спрашивает она меня, сузив глаза и оглядывая внимательно, пытаясь как будто что-то найти. — Ты что ничего не помнишь?