Книга Пока смерть не разлучит нас - Кэролайн Грэм

— А как насчет свободного времени? Упоминала ли она кого-либо, с кем проводит время?

— При нас такого не было.

— Может, говорила про парня, с которым встречается?

Сначала все они были удивлены, затем устыдились своего удивления, а после не могли скрыть досады на собственный стыд.

— Не думаю, что у нее был бойфренд, — сказал мистер Марчбэнкс.

— Такие вещи ее не интересовали.

— Она была типичной старой девой, — припечатала девица с ногами олененка Бэмби.

Барнаби поморщился: его покоробило равнодушие и это выражение, беспощадное, как приговор.

— Что насчет телефонных звонков частного характера? Звонили ей? Или, может, она кому-нибудь звонила?

— Им это не разрешается.

— Официально, — добавила остроносая девица, а прочие захихикали, пока не вспомнили о печальном поводе визита.

— Один раз ее спрашивали, — сообщила женщина, позвякивающая украшениями, — как раз в то утро, когда она не пришла. Звонил мужчина. Это было в девять тридцать.

Видимо, это звонил отец. Барнаби спросил, давно ли мисс Бренда работала в этой компании.

— С тех пор, как окончила школу, — проинформировал мистер Марчбэнкс. — Вот уже тринадцать лет.

«То-то им счастье привалило», — подумал сержант Трой. Оценив по достоинству стоявший рядом с календарем вентилятор, он повернул его так, чтобы направить на себя воздушную струю, расстегнул воротник спортивной рубашки в клеточку и перевернул страницу в блокноте.

— А когда она обслуживала клиентов за кассой? — не отступал старший инспектор. — Может, с кем-то из них она долго разговаривала? Или не единожды беседовала с одним и тем же?

— Понимаете, — смущенно кашлянул мистер Марчбэнкс, — она нечасто оставалась, так сказать…

— Один на один с клиентами, — пришла ему на помощь «афганская борзая».

— Совершенно верно. Она предпочитала более спокойную работу.

— Сама по себе, — добавила кадровичка.

Барнаби мгновенно ощутил всю пропасть одиночества, на краю которого находилась Бренда в компании. Являясь утром на службу, что могла она привнести ко всем этим разговорам о парнях, школьных проблемах детей, семейных неурядицах? Просто кивать и улыбаться, когда речь заходила о вещах, лежащих за пределами ее жизненного опыта?

Возможно, осознавая, что любая попытка участия в подобных обсуждениях будет воспринята как фальшь или снисходительность, она притворялась, будто ничего не слышит, а это, должно быть, приписывали высокомерию или неодобрению.

Наверное, она просто сидела, тихая как мышка, в своем углу, надеясь, что ее не заметят. В том самом углу в конце зала, где теперь лежит букетик в целлофановой обертке. И старший инспектор подумал, что вряд ли кто-то здесь покупал ей цветы, пока она была жива.

Барнаби справился насчет обеденного перерыва:

— Звонил ли ей кто-нибудь с приглашением на ланч?

— Нет. Никогда.

— Может, она проводила это время с кем-нибудь из сослуживцев?

— Вообще-то нет. У каждого находились свои дела, как понимаете.

— Значит, она оставалась здесь? Пила кофе и ела сэндвичи?

— Иногда уходила в библиотеку. Мы возвращались, измотанные беготней по магазинам, а она сидела тут, задрав ноги, и читала свои глупые книжки про любовь.

— Наверное, и дома мать все за нее делала.

— Удобно устроилась. Любой позавидует.

— Я бы на такое ни за что не согласилась. Почти тридцать лет — и жить с родителями. С ума сойти…

Эта колкая фраза была пропитана завистью, именно что тайной завистью. Трой с восхищенной улыбкой взглянул на ту, что с первого взгляда покорила его сердце. А она слегка переменила позу, снова закинув одну длинную, ломкую ногу на другую и улыбнулась сама себе. «Джекки Уиллинг», — прочел сержант на ее именной броши и понадеялся, что заключенное в фамилии обещание (мисс На-Все-Готовая?) его не обманет.

К этому времени мистер Марчбэнкс начал беспокойно теребить лимонные кудри. Триш Трэверс выразительно посматривала на свои часы. Неухоженные руки с кольцами на каждом усталом пальце незаметно подобрались к компьютерной клавиатуре. Кто-то постучал в стекло входной двери.

Сообразив, что вряд ли чего еще тут добьется, Барнаби поблагодарил управляющего, вручил ему свою карточку — на случай если кто-нибудь из коллег вспомнит что-то полезное — и поднялся.

«Бэмби» было велено проводить их к выходу. Открывая заднюю дверь — при усердном и абсолютно ненужном содействии Троя, — она изрекла:

— Бедняжка Бренда почему-то ужасно переживала из-за своей внешности. Я много раз пыталась ее ободрить. «Брен, — говорила я ей, — ну что такое красота? Просто яркий фантик». Но есть ведь люди, которым ничем не поможешь, правда?

Барнаби был почти готов ее оттолкнуть.

К тому времени, как старший инспектор окончил опрашивать сотрудников Бренды, в дневном выпуске «Ивнинг стэндард» уже появилась статья под заголовком «Соседку похищенной женщины настигает загадочная смерть».

На этот раз жители деревни, искренне потрясенные до глубины души, нашествие прессы встретили неприветливо. Репортеры, пытавшиеся выспросить у посетителей «Козы и свистка», где искать Брокли, ничего от них не добились. Пусть супруги и не пользовалось особой любовью соседей, значения это не имело.

Однако прессу не зря называют четвертой властью. Довольно быстро газетчикам удалось выяснить местоположение дома, и вскоре кнопка дверного звонка в «Лиственницах» подверглась серьезным испытаниям на прочность.

Шона с лаем кинулась к окну и тут же была сфотографирована. На следующий же день снимок напечатали с подписью: «Собака погибшей тоскует по хозяйке». Несколько человек позвонили в редакцию «Миррор» с предложением приютить пуделя.

Редкий человек способен выдержать такой натиск. А убитые горем родители Бренды оказались к нему абсолютно не готовы. Они ежились в страхе за своими крахмальными сборчатыми занавесками. Айрис рыдала, Редж ломал руки и молотил кулаками по стенам и мебели. Шона, которой требовалось погулять, полтора часа скреблась в дверь, подвывала и в конце концов напустила лужу в холле. Когда же чье-то бородатое лицо прижалось к кухонному окну, Айрис зашлась в крике.

В это время к дому как раз подходили констебль Перро и викарий. Частично путем убеждений, частично угрозами наказать за вторжение на частную территорию Перро удалось вытеснить толпу журналистов за калитку в переулок. Затем, справедливо полагая, что звонки в дверь напрочь истощили и без того скудные запасы гостеприимства, он исполнил на бис «звездный номер», который принес ему успех в «Соловушках». Наклонившись к щели для почты, полисмен медленно и раздельно произнес:

— Мистер Брокли, вы меня слышите? Я констебль Перро, местный полицейский. — Он счел необходимым представиться, поскольку никогда еще не беседовал с родителями Бренды. — Со мной викарий. Мы беспокоимся о вас и хотим помочь. Всем, чем сможем. Откройте нам, будьте добры!