Книга Пуля без комментариев - Геннадий Сорокин

– Почему ты уверен в том, что револьвер до сих пор у него? – спросил Стадниченко.

– Витя, посмотри на мир его глазами! После стрельбы на площади в городе поднялся переполох, в центр были стянуты патрули. Где гарантия того, что его после убийства с револьвером в кармане не остановят прямо у профессорского дома? Ее нет, но Мякоткин идет на риск и от оружия не избавляется. Ему жаль револьвера, он прикипел к нему душой. Вспомни наших пенсионеров. У них годами в шкафах пылятся кителя с наградами. Спрашивается зачем? Внукам показывать? Нет, для души. С револьвером та же история. Не поднимется рука у Мякоткина выбросить ствол. Если он не скинул его в экстремальной ситуации, то потом ни за что не расстанется с ним. Этот револьвер теперь его брат и тайный сообщник. А ведь братьев предавать нехорошо. Это не по понятиям, и не по нашим, и не по бандитским.

– Пожалуй, ты прав. Стало быть, если мы изымем ствол на обыске, то это нам ничего не даст, так?

– Абсолютно! Как только мы у него обнаружим ствол, он тут же заявит, что нашел его на улице полчаса назад, хотел в милицию сдать, но не успел. Есть и другой вариант. Его жена скажет, что это она нашла револьвер и принесла домой, хотела мужу показать. С женой даже надежнее. Женщине за оружие реальный срок ни один суд не даст, условным ограничится. Витя, его надо брать со стволом в руках. Другого варианта нет.

– Ты предлагаешь спровоцировать Мякоткина на новое преступление?

– У тебя есть другой план? Рассказывай, обсудим, а если нет, то послушай меня. Сидит некто в скверике у профессорского дома и видит, как в подвал вошли двое, а вышел только один человек. Через некоторое время этот самый некто узнает, что в подвале обнаружили труп.

– Он раньше знал или видел Мякоткина, – с ходу уловил Стадниченко суть дела. – Некто подумал и решил, что бывший мент должен заплатить за его молчание. Какую примерно сумму он должен запросить?

– Две трети от всего имущества. Первым побуждением у Мякоткина будет желание откупиться, потом он почешет репу и решит: «На фиг надо! Заплачу один раз, этот тип не успокоится, будет тянуть с меня снова и снова, пока совсем не разорит».

– Ты навел справки о его оборотном капитале?

– Все разузнал. Осталось найти кандидатуру на роль вымогателя и начать действовать.

– Такого человека придется искать в другом городе.

– Согласен. Любого из бывших или действующих сотрудников Мякоткин может опознать, почувствует подвох, затаится, станет выжидать, чем дело кончится, а у нас времени нет. Мы должны раскрутить его к понедельнику.

– Ты должен раскрутить, Андрей! Надо мной никто с кнутом не стоит. – Стадниченко откинулся в кресле, закурил и спросил: – Тебе Самойлов предложил ко мне заместителем пойти?

– Если предложит, то я откажусь. В одну реку дважды не входят.

– Андрей, я помогу тебе, но при одном условии. Ты в раскрутку не суешься, о результатах не спрашиваешь. Я к этому мероприятию подключу только самых доверенных лиц, а ты о нем до понедельника забудь. Если мне нужна будет твоя помощь, то я попрошу. А если нет, то сиди и жди, пока я не приведу к тебе нашего бывшего коллегу. Договорились?

Вернувшись к себе, Лаптев разложил на столе справки, сводки наружного наблюдения и попытался понять, что толкнуло Алексея Мякоткина на двойное убийство.

«Движущим мотивом убийства выступают, как правило, корысть, любовь или месть, – размышлял он. – Причем последнее практически всегда является производным от двух первых. К любовному мотиву я отношу желание устранить соперника, ревность и бессмысленные с точки зрения здравого смысла порывы души в стиле «Так не доставайся же ты никому!». Помнится, когда один страдалец понял, что его ухаживания никогда не увенчаются успехом, он зарезал свою возлюбленную, потом хотел покончить с собой, но не успел. Что двигало Алексеем Мякоткиным? Корысть? Вряд ли. В финансовом отношении он полностью зависел от отца. Тот дал ему деньги на шиномонтажную мастерскую, причем оформил заем не через банк, а через свой кооператив «Золотой ключик». Кстати, интересная организация, этот кооператив по установке металлических дверей! Если судить по транзакциям, проходившим через банк Мякоткина-отца, то этот кооператив уже половине города двери установил. Когда-нибудь это мошенничество должно было бы вскрыться, но Мякоткина-старшего разоблачение не волновало. Почему? Да потому, что Мякоткин присваивал деньги Союза предпринимателей Западной Сибири, общие, то есть ничьи. Чем Мякоткин хуже Лотенко? Анатолий Борисович распоряжается средствами союза как своими собственными, а его заместители должны быть образцом честности и порядочности? Так не бывает. Каков поп, таков и приход».

Документы о финансовой деятельности отца и сына Мякоткиных Андрей отложил в сторону, раскрыл конверт, достал из него несколько фотографий молодой ухоженной женщины с ребенком. Выполняя свою часть договоренностей, Ефремов организовал слежку за женой Алексея Мякоткина. К отчету о ее перемещениях по городу прилагались эти снимки, которые Лаптев должен был вернуть Ефремову.

«Татьяна Мякоткина. Ничем не примечательная личность. Даже на этих изображениях она выглядит блекло, словно фотограф отретушировал и слегка размыл черты ее лица. Такая женщина мимо пройдет, не обернешься. Что о ней известно? Училась в институте, где преподавал Мякоткин-старший. В восемьдесят восьмом году получила диплом, вышла замуж, через год родила. В настоящее время сидит в декретном отпуске. Все усреднено, как-то очень уж серо. Но вот один примечательный факт из ее прошлого. В характеристике студентки Ивановой, ставшей после замужества Мякоткиной, куратор курса не удержался и отметил: «Решительная, всегда доводит начатое дело до конца». В остальном характеристика стандартная: «Комсомолка, ответственная, участвует в общественной жизни курса». Надо же, решительность! Видно, Татьяна не такая серая мышка, как кажется».

Андрей разложил по порядку фотографии, снятые с возрастающим приближением. Вот Татьяна у подъезда, держит ребенка в комбинезоне на руках. На следующем снимке она уже ближе, можно рассмотреть детали одежды и черты лица. Еще кадр: рука Татьяны, унизанная перстнями.

«В быту Татьяна Мякоткина тяготеет к показной роскоши, – отметил Андрей. – В былые времена сказали бы, что она живет не по средствам. Муж ее зарабатывает так себе, на уровне торговца ширпотребом на рынке, а жена одета с иголочки, серьги-кольца, все при ней. На какие шиши? Родители мужа помогают? Как только Мякоткин-старший перешел работать в банк, он тут же купил сыну кооперативную квартиру, новенькую «девятку», помог мебелью жилье обставить, а потом ссудил сыну средства на развитие бизнеса. В этом есть какое-то противоречие, словно Мякоткин-старший считает семью сына и его самого разными субъектами получения финансовой помощи. Для семьи все бесплатно, а сыну – под проценты. Если Мякоткин-старший невестку баловал, а сына в ежовых рукавицах держал, то Алексей мог приревновать папашу и ликвидировать его. С другой стороны, принимал же он подарки, и все его устраивало, значит, жену не ревновал. Или закрывал до поры до времени глаза, а потом прозрел и взбесился. Вот еще один вопрос: какого черта он ушел из милиции? Бунтующая юность, желание продемонстрировать родителю, что сам способен всего в жизни добиться? Если он устал от милицейской службы и хотел денег, то почему пошел не под крылышко к папаше, а в свободное плавание? Шиномонтажная мастерская – рискованный бизнес. Сегодня деньги есть, а завтра конкуренты цены снизят и пустят тебя по миру с протянутой рукой. Или рэкетиры такой данью обложат, что проще закрыть лавочку, чем на дядю работать. Одни вопросы! Чтобы понять мотив действий Алексея Мякоткина, данных, имеющихся у нас, мало. Нужно продолжить сбор информации и расширить круг возможных участников этого дела. У Мякоткина, кроме жены и отца, есть сестра и мать. О них пока мне ничего толком не известно».