Книга Двойник с лунной дамбы - Содзи Симада

У меня есть брат, намного младше. Он – инвалид с задержкой психического развития. На его содержание и лечение нужны деньги. Ты ведь понимаешь такое. Надо было мне обо всем рассказать; слова уже были готовы сорваться с языка, но я так и не смогла их произнести. Сколько раз думала открыться перед тобой, разрушить этот ужасный план и во всем положиться на тебя…

Мой старший брат чертовски умен, он разработал свой план до мельчайших деталей. Рассказал, что делать, если за четыре дня моего отсутствия ты так и не съездишь в Нисиоги, если перед тем, как отправиться по адресу, указанному в правах, решишь сходить в районную управу, и так далее. Я всегда гордилась, что у меня такой умный брат, но со временем стала ужасно бояться его.

Это письмо я кладу в ящик комода. Просто отдать его тебе не хватает смелости.

Я верю в то, что нагадал мне Митараи-сан. У меня такое чувство, что я умру. И если план брата сработает и я не сумею тебя остановить, жить все равно не буду. Поэтому я решила застраховать свою жизнь. Так что если план сорвется, о деньгах можно будет не беспокоиться.

Конечно, я испорченная. Такое у меня в жизни было… Но я не жалею, не говорю: «Ах, какой кошмар!» С каждой женщиной может случиться такое, был бы случай или предлог. А я даже подгоняла брата, придумавшего этот план, когда он начинал сомневаться в успехе. Как я могла? Сейчас я не могу в это поверить. У меня с нервами тогда было не в порядке, я с ума сходила.

Наша с тобой жизнь вернула светлое состояние души, которого у меня не было уже несколько лет, оживила чистые чувства, пусть ребяческие, незрелые. Я снова стала искренней, настоящей. Но для брата и матери это стало несчастьем.

До того как мы приступили к реализации плана, брат не раз мне об этом говорил. Упрекал меня в слабости, твердил, что я обязательно выживу из ума. Я презрительно смеялась над его словами, но так и не решилась поговорить с ним, чтобы он отказался от своего плана.

До нашей с тобой встречи мне все время, начиная с отца, попадались какие-то уроды, и я поневоле стала думать, что все мужики одинаковые. Потому я сначала и согласилась с планом, который придумал брат, чтобы им отомстить. Хотя чему удивляться? Все естественно: если я оказалась в этом «веселом мире», какой еще у меня мог быть круг общения? Когда долго ведешь жизнь хостес, мужчины, все до одного, начинают казаться похотливыми козлами. Я представить не могла, что у меня может возникнуть к ним что-то вроде симпатии, не говоря уж о любви. Это просто невозможно. Я давным-давно позабыла о том, что это за чувство такое – любовь.

Но ты совсем не такой, как они. Ты увидел во мне человека, полюбил меня. Мы с тобой жили так, что это уродское, коверкающее душу состояние, в котором я находилась, постепенно развеялось. Все благодаря тебе. Как здорово, что я тебя встретила! Сколько ни благодари, слов все равно не хватит. И если б из тебя сделали убийцу, жизнь моя была бы кончена.

Я не прошу прощения. Но сделаю все, чтобы тебя остановить.

Я говорила тебе, что жила в Мацусиме до окончания средней школы. Это неправда. И отец, и мать – оба из Сиогамы[65]; в начальной школе я училась в Мацусиме, но отец нашел работу в Токио, и в следующий класс я пошла уже в столице. Помню, отец тогда говорил: «Сколько можно без толку торчать в деревне? Поедем в Токио, построим большой дом, заживете на широкую ногу».

Помнишь, как-то мы сидели у нас дома, слушали «Арабески», и я говорила про Мацусиму. Вот когда надо было все тебе рассказать.

В Токио дела у отца пошли в гору, но нам с матерью в Мацусиме жилось гораздо лучше. Отец выставил нас из дома после рождения Осаму, когда стало ясно, что с ним не всё в порядке. Четыре-пять лет назад. Брат учился на медицинском, подрабатывал на медосмотрах, и в принципе этих денег на семью хватало.

Но на брата все это сильно подействовало: он стал каким-то диким, гонял на машине как сумасшедший и в итоге сбил человека. Он был очень в себе уверен, но в тот раз сел за руль нетрезвым, да еще скорость прилично превысил. Пешеход, на которого он наехал, тоже был неосторожен, но брату это не помогло. Чего только он не наслушался от родственников пострадавшего… После этого характер у него совсем испортился.

Матери, которая до этого только иногда подрабатывала при случае, пришлось включаться на полную. Я только начала ходить в старшую школу, но после этого случая сразу бросила, как мать ни уговаривала меня этого не делать. Пошла работать. Думать об этом не хочется. Гадко, неприятно. Если стану об этом писать, получится, что вроде оправдываюсь.

И все-таки напишу. Думаю, после этого ты меня скоро забудешь. Я была и хостес, и моделью, и содержанкой. Какое-то время жила с американцем в Йокогаме, в районе Яматэ. Мы там с тобой гуляли, когда ездили в Йокогаму. Но тогда я себя не жалела, не считала такой уж разнесчастной. Не знаю, как сказать… мне даже нравилось, что я вроде себя в жертву приношу.

Однако брат и мать, похоже, думали по-другому. Они оба злились на весь белый свет за то, что жизнь, люди или судьба так с ними обошлись, и, наверное, думали когда-нибудь отомстить за это. Хотя нет, может, просто пришли в отчаяние. Но это было особое отчаяние, холодное, особенно у брата. Похоже, он решил: раз мы до такого докатились, можно делать все, что угодно, потому как ниже падать уже некуда.

Вообще-то брат уже давно с презрением относился к людям, смотрел на них как на никчемные существа, лишенные воли и благоразумия. Поступив на медицинский, он стал относиться к людям еще хуже.

Но он неправ. Когда я работала хостес, тоже думала: а может, так оно и есть? Но встретив тебя, поняла, что на свете много замечательных людей. Таких, как ты, как Митараи-сан.

Единственное радостное воспоминание – это как мы с тобой жили. До этого ничего хорошего в моей жизни не было.

О жизни в Мацусиме добрых воспоминаний тоже почти не осталось. И все же есть один эпизод, который я помню до сих пор.

Мы окончили начальную школу. После этого многие из нашего класса должны были перейти учиться дальше в другие школы, поэтому нам устроили прощальный вечер. На него пришел один учитель из другого класса, которого мы очень любили. И он нам сказал, что у девочек на мизинце привязана невидимая красная ниточка; она соединена с человеком, за которого девочка когда-нибудь выйдет замуж.

Не знаю, как кого, но его слова глубоко тронули меня, крепко запали в душу. С ними я и отправилась на поезде в Токио. Может быть, там живет тот самый парень, с которым меня соединяет тянущаяся от мизинца невидимая красная ниточка… Нет! Не может быть, а точно, подумала я.

Но жизнь в Токио оказалась совсем не сладкой. Отцу повезло – дела шли хорошо, а мы с матерью, наоборот, прямо на глазах опускались на дно. Жизнь становилась все хуже, превращаясь в ад.

Когда живешь в бедности и нет денег, времени на размышления не остается. Я совсем забыла слова учителя и не вспоминала о них, пока не встретила тебя. Какое счастье, что то чистое время ожило в памяти до того, как я превратилась в чудовище!