Книга ОСВОД. Хронофлибустьеры - Виктор Точинов

Боль прочистила голову, заставила собраться. Я стряхнул кусачую тварь, сообразил, о каком острове талдычит Властимир, и помчался туда, оставляя в воде кровавый след, словно дымящий бомбардировщик тянул на посадку.

Погоня неслась следом, а впереди было чисто, моя дерзкая вылазка собрала всех или почти всех охранников. Это было важно, но почему, я сейчас не мог вспомнить и сообразить.

Выбросился на берег, обдирая брюхо о камни. Рядом выбросился Хуммель, загодя отлепившийся от моей шкуры, иначе я мог попросту его раздавить. Воздух, слишком богатый кислородом, словно бритва резанул по жабрам. Ни миг в глазах потемнело, а затем я начал видеть мир по-другому, бинокулярным человеческим зрением.

К нам уже бежали люди, помогали подняться, оттаскивали от берега. Я шагал с ними, пошатываясь, не понимая: куда? зачем? – а с прибрежных скал над нами грохнул первый залп бомбард, чуть не разорвав барабанные перепонки.

* * *

Говорят, что голод лучшая приправа, способная любое блюдо сделать не просто съедобным, но восхитительно вкусным. Не верьте. Мой голод после двойной трансформации мало с чем можно сравнить, однако мясо жабозавра, замаринованное в его же желудочном соке, съедобнее для меня не стало. Разок откусив, я отодвинул блюдо в сторону, набросился на припасы с «Рейнджера».

Рядом сидел на камнях человек, невысокий и плотный, имя его пока в памяти не всплывало. Помогал моей трапезе, чем мог, – вскрывал банки и упаковки.

Уф-ф, полегчало…

– Оклемался? – спросил человек. – Погляди, сейчас будет самое интересное.

Он протянул мне какую-то штуку, а вторую такую же поднес к своим глазам.

«Бинокль, – вспомнил я. – В него смотрят». Заодно вспомнил имя человека.

– Властимир?

– Вообще-то не совсем, но пусть пока будет так, – загадочно ответил человек. – Ты смотри, смотри, сейчас начнется.

Я скопировал его жест, направив бинокль на море.

Интересного там хватало… Есть такая жестокая игра у деревенских мальчишек: надувать через соломинку пойманных лягушек и тритонов, потом бросать обратно в воду. Раздувшиеся страдальцы пытаются нырнуть, но тут же всплывают, а мучители веселятся, наблюдая за их потугами, и обстреливают жертв из рогаток.

Нечто подобное произошло неподалеку от островка, служившего нам базой. Стражники Гуа покачивались на волнах, – живые, но раздувшиеся до безобразия. Шевелили лапами и хвостами, но ни плыть толком, ни выбраться на берег не могли. Наверняка дело не обошлось без Рады Хомяковой, шуточка в ее вкусе (на самом деле имена Рады и Гуа я вспомнил несколько позже, а в тот момент просто наслаждался зрелищем).

Какой бы принцип действия ни был у здешней «соломинки», но радиус поражения она имела ограниченный. Кашалоты из-за малой глубины не могли приблизиться к острову и под удар не попали, крейсировали в отдалении, целые и невредимые. Саламандры и жабозавры тоже не все пострадали, некоторые сумели прорваться и десантироваться на остров. Одни валялись сейчас в виде кусков, изуродованных и растерзанных пушечной картечью. Другие лежали целенькие, как живые, явно став жертвами пуль «Тираннозавра». Название штуцера вспомнилось сразу, процесс возвращения к нормальным кондициям шел по нарастающей.

Самых настырных земноводных, избежавших и картечи, и пуль штуцера, «котлинцы» добили своими примитивными копьями, и дело не обошлось без потерь с нашей стороны (как я позже узнал, семеро погибли, раненых было вдвое больше).

– Не туда смотришь! – Властимир дернул меня за рукав. – На брандер смотри! Ой, что щас будет…

Война войной, а обед по расписанию. Живая лента из травоядных гигантов все так же ползла в ненасытной пасти Гуа. Шлюпка, затесавшаяся в колонну, двигалась самым малым ходом, приноравливаясь к медлительным попутчикам. «Погонщики» ни малейшего внимания на брандер не обращали, делали свое дело и все прочее было им по барабану.

Я перевел взгляд на тот участок моря в последний момент, когда шлюпка почти вплотную подобралась к Гуа. Но все же успел увидеть, как с нее спрыгнули в море капитан и Мелкий.

Брандер исчез в пещере-глотке. Проглотит? Или почувствует несъедобное и выплюнет?

Не выплюнул…

Два фитиля (капитан Воронихин на всякий случай продублировал систему подрыва) должны были прогореть за три минуты, и эти минуты растянулись в века… На часы я не смотрел, они остались в «Рейнджере», и казалось, что прошло уже и пять минут, и все десять, что мина не сработала и старания были напрасны.

А потом брандер взорвался.

Звук взрыва мы не услышали. И, разумеется, не увидели, как жаба-гора разлетается на куски, для такого требовался ядерный заряд, а не десяток тонн черного пороха. Но все, кто находился на острове, почувствовали: сработало!

Исполинская туша содрогнулась, да так, что у нас, в нескольких километрах, приключилось легкое землетрясение. По морю покатились волны, расходясь от Гуа концентрическими кругами.

Через пару секунд раздался вопль, и это был всем воплям вопль.

Мне доводилось слышать знаменитый Bloop в исполнении того, о ком говорить не принято. Здесь было примерно то же самое, однако в разы сильнее.

Большая часть частот издаваемого звука человеческое ухо не воспринимало, но и то, что удавалось расслышать, оглушало и сбивало с ног. В само прямом смысле сбивало – Властимир распластался на камнях, я продержался чуть дольше и рухнул рядом, ноги не держали.

Вопрос, проснулся ли Гуа, не был актуальным. Проснулся, еще как проснулся. Сейчас проорется, поймет, кто его разбудил, и быстренько прикончит нас. Без вариантов. Слабый интерес вызывал лишь вопрос, как именно он это сделает.

Ну и зачем мы затеяли свою авантюру? Разбудили спящего, устроили мелкую гадость, не способную разрушить гибельный план Тсатхоггуа…

Небо на западе с громовым звуком раскололось сверху донизу, от зенита до горизонта, расселось черной трещиной.

«Началось», – подумал я.

* * *

Честно говоря, я испытал даже некоторую гордость при виде черной трещины, расколовшей небо. Утешение слабое, но все же почетнее погибнуть от чего-нибудь размашистого и глобального, чем найти смерть на зубах саламандры или жабозавра.

Однако что-то шло не так… Катаклизм по видимости никак не угрожал нащему островку. А крик Гуа стал значительно слабее: громкий, но вполне переносимый.

Трещина росла, ширилась, превращаясь в черный провал. Послышался новый гром, небо снова треснуло, теперь уже на востоке. Я заподозрил, что вовсе не Гуа стал причиной этих катаклизмов.

…Они приближались к жабе-горе с двух сторон – тюремщики Тсатхоггуа, создатели Ззуусса. Один выглядел как гигантская воронка торнадо, поднявшаяся от воды до неба. Другой воплотился в громадную многокилометровую тучу, но состоявшую не из невесомого пара, – плотную, выстреливающую во все стороны щупальцами-протуберанцами.