Книга Никакого зла - Мария Сакрытина

— Стража!

«Идеально», — думает Мерлин и, пока король отдаёт приказы принести горячей еды, травяного настоя, одеяла, тёплую одежду и запас факелов, а также книги, старый маг беспрепятственно заходит в камеру.

Бывший Властелин молча смотрит на него. Выглядит он неважно, это видно даже в свете брошенного Ромионом факела. Тени под глазами, обозначившиеся скулы, потрескавшиеся губы… И сердце его действительно бьётся — Мерлин прислушивается, — стучит, быстро-быстро.

Властелин смотрит на него и вместо обречённости, которую Мерлин ждал, в этом взгляде ясно читается ненависть.

— Ты должен был умереть ещё ребёнком, — тихо говорит маг, поднимая посох. Немедленно кандалы на руках Властелина сверкают алым, но демонолог даже не шипит от боли, хотя его руки сейчас должно обжигать. — Ты не должен быть дожить до совершеннолетия и войти в силу. Закрой глаза и прими смерть достойно.

Властелин усмехается.

— А вы только детей обычно убиваете? — хрипло говорит он. — И что, их вы тоже просите глаза закрыть? Поёте им сладенькую колыбельную?

— Да, — спокойно отвечает Мерлин, чувствуя, как нагревается под рукой посох. — Они не страдают.

Властелин заходится хриплым, болезненным смехом, и Мерлин шепчет заклинание. Пусть умрёт сейчас, как и должно Тёмному Повелителю — захлебнувшись собственным хохотом.

Темницу озаряет яркая вспышка… И гаснет, закоптив стены, пол и потолок.

Живой Властелин мерзко усмехается, стирая сажу с лица, звеня цепями. Мерлин недоумённо смотрит на свой посох — никогда ещё магия его не подводила…

Не замеченная никем, в воздухе кружится одинокая фиалка.

В коридоре звучат шаги — сиернский король торопится увидеть брата, и Мерлин резко выдыхает сквозь зубы. Потом швыряет Властелину кинжал.

— Если в тебе осталось ещё хоть что-то человеческое, ты им заколешься. Когда мы расколдуем твои жертвы, представь, как ты будешь смотреть им в глаза. Это даже если твой брат как-то спасёт тебя от казни. — «А ещё лучше, чтобы ты заколол и его этим самым кинжалом», — думает Мерлин, выходя из камеры и даже не глянув на юркнувшего мимо мальчишку-короля.

Пусть оба сдохнут — свет без них станет ярче. В этом Мерлин убеждён, а в своих убеждениях он вот уже несколько сотен лет как не сомневается.

Сомнения умирают вторыми — вслед за человечностью.

* * *

Ромион мрачно разглядывает чёрные стены, пальцем трогает, осторожно стирает жирную копоть. В это время слуги заносят в камеру одеяла, перину и подушки плотный ужин, тёплую одежду, — в общем, всё, вплоть до жаровни, и закрепляют факелы так, что в камере становится светло, почти как днём. Потом тихо, поклонившись королю, уходят. Забившийся в угол бывший Властелин не смотрит на них, а они — на него. Словно живой в этой камере только король.

— Дами, — тихо зовёт Ромион, когда они остаются одни. — Как ты?

Властелин не отвечает. Он сидит, повернувшись к стене, так тихо, словно его и правда здесь нет.

— Брат, — Ромион старается говорить спокойно, только кулаки сжимает со всей силы. — Отзовись. Или я пришлю к тебе лекаря.

Ему никто не отвечает, и Ромион на мгновение закрывает глаза. Потом шагает к сжавшемуся в комок Властелину, хватает за плечи, разворачивает к себе и заставляет подняться.

— Послушай…

— Ты говорил, что тебе жаль, — перебивает его Дамиан. — Во время казни ты говорил, что тебе жаль. Чего?

Ромион отпускает его, и Дамиан съезжает по стене на пол, снова садится, обхватив колени и дрожа — хотя в камере уже стало намного теплее.

Ромион, раздражённо дёрнув уголком рта, берёт первое попавшееся одеяло, садится рядом и закутывает в него брата. Потом аккуратно забирает с подноса дымящуюся кружку с травяным отваром.

— Пей. Быстрее согреешься.

Дамиан отворачивается.

— Пей. Или я буду поить тебя силой, а до этого ошпарю лицо, и ты уже не будешь таким красивым. Ну же, пей.

— Так о чём ты жалел?

— Пей — скажу.

Дамиан нехотя забирает кружку, и Ромион отодвигается, тоже прислоняется к стене.

— Тебя я жалел, дурачок, разве непонятно? Ты бы себя тогда видел — ходячий мертвец. Даже сейчас выглядишь лучше.

— Лучше… Лучше бы ты меня тогда убил, — шепчет Дамиан, ставя пустую кружку на пол. — Лучше бы хоть кто-нибудь меня тогда убил. Если бы это сделали, я бы никогда не смог вернуться.

Ромион снова закрывает глаза, но голос его звучит спокойно:

— Как ты вернулся?

— Не знаю. — Дамиан качает головой и снова отворачивается.

— Как… Как ты можешь не знать?

— Мне снился странный сон, но я его почти не помню, — тихо, шёпотом отвечает Дамиан. — А потом я очнулся здесь.

— Ладно, — вздыхает Ромион. — Хорошо. Но ты всё остальное помнишь? Что ты делал, когда… Ты помнишь?

— Да, — еле слышно отзывается бывший Властелин.

— Отлично, — теперь голос Ромиона звучит почти зло, но даже так в нём сквозит жалость. — Тогда вспомни, пожалуйста, куда ты дел тело принцессы фей?

Дамиан резко оборачивается.

— Она мертва?!

— А, то есть это ты не помнишь. — Ромион тоже оборачивается. — Как ты её проклял, когда она свою иллюзию сняла, не помнишь, да? И как в свою лабораторию её утащил, не помнишь тоже?! — Он почти кричит, потом выдыхается, ловит полный ужаса взгляд брата. И говорит уже тише: — Вспомни, пожалуйста, что ты с ней сделал? Когда с её матери снимут заклинание, она спросит о дочери. Что ей ответить?

Дамиан моргает, потом закрывает лицо руками и запрокидывает голову — затылок глухо ударяется о стену.

— Я не мог… Я не мог!

— Дами, — тихо говорит Ромион. — Ты был не в себе. Этого уже не вернуть. Прекрати праздновать труса и успокойся. — Он с силой убирает ладони с лица брата. — Ну же. Жизнь продолжается. Не помнишь — не страшно, вспомнишь потом. Всё будет хорошо…

Дамиан снова смеётся — истерично, громко… и замолкает, когда брат отвешивает ему оплеуху.

— Дами, ты, конечно, дурак, но ты, бездна и все демоны, мой брат. Ты убил Виолу и теперь остался у меня один. Я понимаю, что не значу для тебя ничего, но будь добр, когда в следующий раз ударишься в это своё… чёрное и безысходное, подумай, что кое-кто тебя здесь ждёт.

Дамиан вздрагивает, а Ромион встаёт и, тяжело вздохнув, идёт к двери.

— И поешь. Пожалуйста. Я специально приказал готовить твоё любимое, повар, что, зря старался? А, впрочем…

— Когда казнь?

Ромион замирает перед дверью.

— Что?

— Когда меня казнят? — спокойно повторяет Дамиан, впервые глядя ему прямо в глаза.