Книга Орден бесогонов - Андрей Белянин

– Куда мы едем?

– В одно достаточно шумное местечко, где мы сможем тихо поговорить с глазу на глаз втроём, – задумчиво протянула она, подмигнув мне в зеркальце. – Не волнуйся, мальчик, я верну тебя домой. Быть может, не таким, каков ты сейчас, но верну.

Вот представьте себе на минуточку, что я мог теперь о ней думать? Мне оставалось лишь догадываться, что конкретно имелось в виду. Мы едем туда, где она беспрепятственно откусит мне ногу или голову, а может быть, просто так изувечит психику, что к отцу Пафнутию моё туловище доставит взмыленный Гесс на санках и доживать я буду при церкви тихим безобидным овощем, пускающим слюну на грудь? Декарт мне в печень, а не погорячился ли я с согласием на эту поездку?!

Наше «мефистофельское» авто, если можно так выразиться, то ли ехало, то ли летело, то ли плыло. По снегу, по межзвёздному пространству, над землёй ли, под ней – разобрать было невозможно. За полутёмным машинным стеклом мелькало всё. То есть вообще всё, что кому-либо могло бы втемяшиться во всём многообразии самых странных человеческих фантазий.

Я одновременно видел живописные фантасмагории Ван Гога и Врубеля, сотканные из пылающих наворотов звёзд и цветущих ирисов. Тут же всплывали нежные женские образы Ван Дейка, почему-то на фоне щедрых натюрмортов Рубенса, падающих в «Лунную ночь на Днепре» нашего бессмертного Куинджи. И всё это под грозовую, величественную и свободолюбивую музыку русофоба Шопена! Это завораживало и не отпускало до боли в сердце…

Заранее прошу прощения за лишние описательные детали, якобы лишающие читателя воображения, но нас так учили! Не только истории, но и религии, не только философии, но и культуре, не только чтению, но и конструктивному анализу всего того, что являлось ярчайшим событием в мировом (читай: общемировом!) историческом пространстве.

Что ещё я мог видеть, понимать и знать?

Мрачные, мистические фантасмагории вели нас с Гессом, унося куда-то туда, где и дороги-то нет, откуда невозможно вернуться назад. Мы смотрели в глаза друг другу, но могли разглядеть там лишь собственное отражение. На какой-то момент мы с доберманом, кажется, просто задремали в тепле, склонившись друг другу на плечо. Возможно, мы действительно уснули.

Да господи боже, быть может, мы даже продрыхли час, или два, или три, а быть может, год или четыре года, кто скажет? Тот, кто нас разбудит? А если он решит позволить нам самим решать судьбу своих снов и просто выключит будильник, дыхание, сердце? Наверное, есть вещи, в понимании которых мы не властны. Знать бы, какие именно…

Как говорили философы Греции: не столь важен путь, как его конечная цель. Их опровергли учёные умы Востока: не столь важен финал, как сам дух стремления к цели. Не физическое передвижение ног, а именно устремление души! То есть путь может проделать даже обездвиженный инвалид. Если так понятнее…

А уж буддисты тем более были уверены, что любое движение души в пустоте безмерно важнее конечного пункта, ибо если у движения есть конечная цель, то оно смешно, абсурдно и бессмысленно по самому факту своего существования.

Ну и если представить, как менялись, вольно смешиваясь и противореча друг другу, три этих трактовки, вообще ум за разум заходит. Идея – задача – начало – реализация – путь – конец – смысл… всё ли это стоит в нужном порядке?

Не знаю. Не берусь судить. И кстати, если бы я был в этом твёрдо уверен, то, наверное, не имел бы права говорить об этом со стопроцентной гарантией. Философия – наука для сомневающихся. Твердолобые (то есть стопудово уверенные в себе люди) дружно идут другим маршрутом.

Следовательно, как бы кому ни казалось, куда бы мы ни ехали или ни плыли, ни летели, ни перемещались в пространстве, всё получилось. Хотя, возможно, и не так, как надо. Наверное, я не смогу сразу внятно объяснить, поскольку резко раскрыл глаза, только получив серьёзный пинок в бочину под ребро.

– Тео, вставай! На тебе лапку, мы приехали.

– Куда?

– Не задавай глупых вопросов умной собаченьке. Откуда я знаю? Сам посмотри и скажи мне, что делать: кусь или лизь?

А вот это момент, кстати, серьёзный. Выйдем и посмотрим, я приник к стеклу. По факту машина на данный момент медленно двигалась ночью, при зыбком свете фонарей, по незнакомой мне улице неизвестного нам города к непонятному заведению под современной неоновой вывеской с тускло горящими готическими буквами «Мессир».

Кто бы что ни говорил, но непрозрачная отсылка к Булгакову (ученику церковной семинарии, если кто забыл) была настолько явственной, что сомневаться не приходилось – скорее всего, мы в Москве! Надпись же по-русски. Вот только это происходит сейчас, в нашем времени или недалёком будущем, оставалось лишь гадать. Впрочем, наверное, можно и просто спросить, да?

– Прибыли. – Якутянка вынула ключ зажигания и подбросила его в руке, на короткий миг одарив нас белозубой улыбкой через зеркальце заднего вида. – Никто не устал, никому не нужно выпить или закусить?

Я быстро сжал ладонями челюсти разом воспрянувшего добермана. Уж он-то, естественно, потребовал бы и выпивки, и закусок, и всего, чего только душа не пожелала бы. Отдайте ресторан, не то всех кусь!

– Спасибо, но нет. Мы не голодны. – Я строго посмотрел в округлившиеся глаза Гесса и выразительно повторил: – Говорю же, мы совсем не голодны. Нас дома хорошо накормили, зарплата позволяет.

– Ты боишься.

– Да, – без малейшего стеснения признался я. – И видимо, есть чего?

– Всё всегда возможно, мой мальчик, как лучшее, так и худшее. А ещё они отлично умеют взаимозаменять друг друга. Боль приносит наслаждение, смех вызывает слёзы, последний вздох может быть самым сладким в жизни. Так вы выходите?

Мы не могли позволить ей просить нас дважды. И хоть я ни на секунду не сомневался, что идея уехать с Якутянкой была идиотской с самого начала, но трусить надо заранее, а теперь какой уже в этом смысл? Просто пойдём до конца. Надеюсь, это недалеко.

Я мысленно прочитал «Отче наш», погладив добермана по кожаному носу, и коснулся кончиками пальцев старого нагана в кармане, это реально успокаивает. Как говорится, добрым словом и пистолетом можно добиться большего, чем просто добрым словом. Не мною придумано, но ведь в большинстве случаев работает.

Машина остановилась в глухом переулке у высокого трёхэтажного дома готической архитектуры. Кому и каким образом удалось построить такой особняк с сияющей надписью в столице, на практически незаметном глазу пятачке, я даже не спрашивал. Если таинственный некто не потрудился защитить свой участок хотя бы изящной металлической оградой или современной сигнализацией, то это о многом говорит. Хотя бы о том, что уж ему-то бояться абсолютно некого и нечего. Он сам страх!

– Рекомендую ничему не удивляться.

Якутянка вышла из машины вслед за нами, и великолепный автомобиль удивительным образом прямо на наших глазах превратился в старый растрескавшийся гроб, покрытый лохмотьями истлевшего чёрного бархата. Гесс невольно зарычал, но я успокаивающе положил ему ладонь на загривок. Ещё не время, нас же просили не удивляться.