Книга Пассажиры колбасного поезда. Этюды к картине быта российского города. 1917-1991 - Наталия Лебина

С середины 1950‐х стал систематически печатать различные материалы, помогавшие женщинам научиться шить самостоятельно, и журнал «Работница». Он публиковал множество выкроек модных по тому времени вещей. А с 1960 года в средних школах был введен для девочек специальный предмет «Домоводство»: обучение навыкам шитья занимало в нем важное место. Это обеспечивало выведение хенд-мейда из сферы приватности и изменение его определенного социального статуса. Одновременно власть пыталась обеспечить население швейными машинками, которые в СССР считались большим дефицитом. Доклады статистических управлений, поступавшие в ЦСУ СССР, фиксировали следующие случаи, относящиеся к самому началу оттепели: «С помощью милиции и все-таки буквально в драку производится продажа швейных машин, поступающих в ростовский универмаг в очень ограниченных количествах». Стремление приобрести машинку приводило к спекуляции. В Сталинграде, например, еще до его переименования в Волгоград, по данным ЦСУ СССР, ручные швейные машинки фирмы «Зингер» с большим процентом износа стоили на рынке 800–850 рублей. В государственной торговле их цена составляла 600–640 рублей (в ценах 1947 года). На рубеже 1950–1960‐х годов в СССР было налажено производство первых советских электрических швейных машинок, но они поначалу казались очень дорогими – 120 рублей (в ценах 1961 года). Для сравнения – буханка черного хлеба стоила 12 копеек. С 1962 года по инициативе Министерства торговли РСФСР столь необходимые предметы быта стали продаваться в кредит656. Именно тогда в родительском доме появилась электрическая «Тула». Помню, как мы с мамой несли из магазина чемоданчик зеленого цвета, в который, как в коробку, складывалась машинка. Она «умела» множество операций, вплоть до вышивки. Но и мама, и я освоили только самое примитивное шитье. «Тула» помогла мне успешно пройти обучение домоводству, а кроме того, на ней ушивались юбки, прострачивались занавески и что-то еще простенькое. В общем, вещь оказалась нужная в хозяйстве. В доме моей подруги Лены машинка работала без устали: «самостроком» изготавливались и платья, и юбки, и, судя по сохранившимся выкройкам, даже пальто, правда без подкладки. Тканей в СССР выпускалось достаточно, и неудивительно, что к концу оттепели многие советские женщины шили самостоятельно с полного благословения властных структур.

Похожим образом развивалась и ситуация с вязанием. В середине 1950‐х годов журнал «Работница» часто помещал материалы о штопке и надвязывании вещей. Пример – статья Марии Гай-Гулиной «Совсем как новая» в одном из номеров журнала за 1956 год. Автор предлагала целую систему работы с изношенными вязаными вещами: «После умелого и тщательного ремонта кофточка будет выглядеть как новая, а аккуратно надвязанные носки и перчатки смогут еще долго прослужить своей хозяйке. Штопка иглой – довольно скучное и трудоемкое занятие. Немногим больше времени требуется для надвязывания, причем этот способ ремонта гораздо красивее и практичнее, чем штопка. Никогда не нужно выбрасывать негодные для ремонта старые вязаные шерстяные вещи: даже от самых изношенных из них всегда останется часть шерсти, пригодная для перевязывания во что-нибудь меньшего размера или для создания новой вещи, скомбинированной с шерстью другого цвета. Почти в каждом доме найдутся хотя бы две разрозненные шерстяные перчатки, которые валяются без пользы и только занимают место, тогда как из них легко можно собрать новую пару. Очень красивые перчатки получаются из сочетаний синего и серого цвета, коричневого и зеленого, черного и серого и т. п. При этом можно сделать ладонь одного цвета, а верхнюю часть перчатки – другого»657. Уже в конце 1950‐х появились специальные пособия для полноценного вязания. Их я тоже обнаружила в архиве семьи Охинченко. Это альбом «Вяжите сами», изданный в Москве в 1956 году тиражом 50 000 экземпляров, и пособие «Учись вязать», появившееся двумя годами позже и имевшее тираж 200 000 экземпляров658. К началу 1960‐х в журнале «Работница» появилось много материалов по вязанию. Занятие стало вполне одобряемым и поддерживаемым властью, хотя купить достойную шерсть по-прежнему было нелегко. В нашей семье вязание не прижилось. Ни бабушка, ни мама, ни я не могли похвастаться тем, что сами смастерили при помощи спиц или крючка хотя бы шарфы для своих мужей. Нам, пожалуй, более близка была по духу практика, которую в начале 1960‐х годов реализовал Анатолий Александрович Собчак. Тогда в относительно свободной продаже появились индийские мохеровые пледы. Преподавателям Ленинградской школы милиции, где трудилась моя мама, удалось купить несколько таких пледов очень благородной расцветки – бело-серый фон пересекали редкие серо-черные полосы. Собчак, подрабатывавший в милицейской школе на полставки, читая гражданское право, тоже купил себе плед. А через несколько дней явился на занятия в шикарном мохеровом шарфе. Вскорости в таком же шарфе появилась преподавательница Лидия Борисовна Алексеева, мать известной писательницы Александры Марининой. Алексеева и Собчак были почти ровесниками и дружили. По-дружески они и разрезали плед на шарфы. Получилось очень элегантно.

Мода на вышивание оказалась недолговечной. В начале хрущевских реформ журнал «Работница» еще рьяно пропагандировал вещи и предметы домашнего обихода, украшенные вышивкой. С особым рвением жителям огромной многонациональной страны предлагалось носить вышиванки, что было, по-видимому, созвучно эстетическим пристрастиям нового политического лидера страны Хрущева. Историки моды позднее писали, что сложный декор костюма напоминал «фасад зданий тех (сталинских. – Н. Л.) времен с характерной помпезностью и украшательством»659. В строительстве и архитектуре «излишества» и чрезмерная пышность были быстро разрушены благодаря усилиям того же Хрущева. В одежде и в убранстве жилища «гламур», в частности вышивка, просуществовал до конца 1950‐х годов. «Работница» печатала образцы вышивок, издавались и альбомы рисунков для вышивания тиражом не менее 50 000 экземпляров660. В пособии, которое было у матери моей школьной подруги, предлагались образцы дорожек, салфеток, подушек, скатертей, летнего пальто, тюбетеек, штор. Особенно интересны рисунки для портьер пионерской комнаты и скатерти для торжественных заседаний. Много было и цветочных композиций. Возможно, и моя бабушка черпала свое рукодельное вдохновение из похожего издания, но я пока не нашла оригиналов рисунков ее вышивок.

В начале 1960‐х годов в моде возобладал минимализм. Молодое поколение отождествляло тяжелые занавеси и портьеры, бархатные скатерти и всякого рода салфетки с наследием сталинского режима. Прошло и увлечение вышивкой как предметов быта, так и платьев, блузок, рубашек. Журнал «Работница» писал в 1961 году: «Ушли в прошлое рюши, оборки, цветные вышивки, фестоны и т. д. Сейчас модны простые, красиво сочетающиеся с платьем отделки»661. Я быстро выросла из полотняного платья, искусно вышитого бабушкой. А она, не любившая, по ее выражению, «ездить в карете прошлого», утратила интерес к изящному рукоделию и даже убрала подальше салфеточки, скатерть, дорожки. Возможно, поэтому они сохранились и ныне стали вещественным источником – хенд-мейдом, свидетельствующим о переменах в советской повседневности.