Книга Пелена страха - Рафаэль Абалос

– Этих девушек никто не убивал. Они сами покончили с собой.

– Но это ведь всего лишь театральная пьеса, история, придуманная Лесси, – прошептала она сквозь рыдания.

– Нет, эта история реальна. «Девчонки из выгребной ямы» больше не хотели жить. Они сами выбрали свой конец – способ умереть легко, и сделали это здесь, в Лейпциге.

Сусанна перестала рыдать и вытерла глаза рукавом свитера, чтобы смахнуть слезы и размазавшуюся тушь. Однако ее голос дрожал.

– Но Богомол не умерла. Она не захотела кончать жизнь самоубийством.

– Богомол любит жизнь. Кроме того, у нее есть важное дело, которое надо закончить, – ответил Бруно.

– Богомол – это Хельга, верно?

– Да, это она.

– Значит, у нее рак мозга?

Бруно кивнул:

– Ей осталось совсем немного.

– Черт, какая сука жизнь!

– Хельга сильная.

– Но… что случилось, когда они все собрались в Берлине?

– Об этом тебе надо спросить Хельгу. Я не знаю точно, что произошло.

В голове Сусанны крутился вихрь беспорядочных мыслей. Оставалось слишком много вещей, которых она не понимала.

– Я слышала в теленовостях, что единственный подозреваемый в убийстве пяти девушек и исчезновении шести немецких девочек-подростков ускользнул от полиции.

– Да, возникли сложности, которых Хельга не ожидала.

Глава 17

По дороге на кладбище им пришлось проехать мимо пруда и башни монумента Битвы народов. Клаусу Бауману вспомнилось то утро, когда он прилетел сюда на вертолете и увидел пять саркофагов с мертвыми девушками. Тогда он впервые встретился с Густавом Ластооном лицом к лицу и не мог даже предположить, что неделю спустя будет готов отдать жизнь, чтобы тот снова оказался рядом с ним. Но кладбищенский гид растворился в пространстве, как башня монумента в тумане.

На перекрестке Прагерштрассе и Зюдфридхофостор машина повернула направо. Узкая дорога, на которую с одной стороны наступал лес, а с другой – могилы с каменными надгробиями, выступавшими из земли, заканчивалась у главного здания кладбища.

Флай ждал их у заднего входа с включенными фарами своего «Харлея». Мускулистый мужчина лет сорока, с длинными волосами, доходившими до плеч, он был одет в черные кожаные штаны, высокие сапоги, отделанные спереди металлом, и короткую черную куртку с меховым воротником, поднятым до ушей. На спине куртки блестели большой орел-могильник и слово «Fly», написанное ярко-красными буквами. Вместо шлема он, как и Густав Ластоон, носил немецкую военную каску.

Когда машина остановилась рядом с ним, он заглушил мотор «Харлея», снял каску и подошел к пассажирской двери. Натан Вебер сказал Клаусу оставаться в машине, а сам открыл дверь и вышел.

Сидя в своей машине, Клаус не слышал, о чем они говорили, и не мог видеть их лиц, но он помнил, что говорили про Флая Густав Ластоон и информатор Мирты Хогг.

Пассажирская дверь снова открылась, а следом за ней открылась задняя дверь, и мужчины сели в машину.

– Если хочешь, я выйду, и ты поговоришь с Флаем наедине, – предложил Натан.

– Предпочитаю, чтобы ты слышал, о чем мы будем говорить.

Клаус повернулся боком на сиденье, чтобы иметь возможность смотреть назад. Человек, который сидел сзади, заговорил первым, не дожидаясь, когда это сделает он. У него был низкий голос, и создавалось впечатление, что слова отдаются где-то в легких.

– Мне не нужны проблемы с полицией. Если я согласился встретиться с вами, то только потому, что доверяю Натану и знаю, что вы доверяли Густаву.

– Вы знаете, где он? – спросил Клаус.

– Не имею ни малейшего понятия. Я только сегодня утром узнал из новостей, что он сбежал.

– Когда вы видели его в последний раз?

– В субботу вечером в клубе «Феникс». Я пробыл там недолго. На следующий день мне надо было рано вставать.

– Он не говорил, что собирается делать в воскресенье?

– Утром он собирался провести обзорную экскурсию по городу для группы японцев и еще одну запланировал на вечер.

Клаус посмотрел на Натана и кивнул. Приятель Густава не врал. Он уже получил всю информацию от службы наружного наблюдения, и данные совпадали.

– Густав говорил вам, что это он обнаружил трупы пяти девушек?

– Он сказал, что кто-то втравил его в эту передрягу, но он не имеет к этому никакого отношения.

– Он делился с вами какими-то подробностями относительно места преступления?

– Только тем, что всем известно из СМИ.

Клаус Бауман достал из кармана куртки сложенный вдвое рисунок с изображением саркофага и символа на кинжале.

– Вы когда-нибудь это видели?

– Это татуировка «Стражей смерти».

– Откуда вы знаете?

– Густав обожал всевозможные городские легенды, особенно из тех городов, где он обычно работал: Лейпциг, Дрезден и Берлин. Как-то раз он рассказал мне историю про это тайное нацистское общество.

– И вы поверили?

– А почему я должен не верить? Я слышал куда более абсурдные истории, которые на поверку оказывались правдой.

– Чем вы занимаетесь?

– У меня была мастерская по тюнингу мотоциклов. Теперь я продаю их в России.

Все это время Натан сидел, откинувшись на подголовник сиденья, и не говорил ни слова.

– Вам не показалось в субботу, что Густав чем-то напуган?

– Да нет. Он знал, что полиция за ним следит. В определенном смысле это его даже успокаивало, хотя в клубе он без конца озирался по сторонам.

– Вы бывали у него дома?

– Да, однажды заходил к нему. Но я ничего не знал про подземный ход, о котором так много говорят по телевизору.

Клаус опустил стекло и закурил сигарету. То, что Флай говорил о своих отношениях с Густавом Ластооном, не вполне совпадало с тем, что рассказывал ему гид, но Клаус решил не упоминать о том, что, по словам Густава, байкер разделял идеи неонацистов.

– В понедельник утром в этом подземелье нашли мобильный телефон моей дочери.

– Я этого не знал.

– У вас есть какие-нибудь предположения, зачем Густаву понадобилось похищать мою дочь?

– Я знаю только то, что он очень ценил вас за то доверие, которое вы ему оказали. Он говорил, что помогает вам разобраться в истории с этими саркофагами. Вы ведь знаете, что эзотерика – это его конек.

– Он принадлежал к какой-нибудь сатанинской секте или тайному обществу?

– В жизни не слышал ничего более абсурдного. Натан ведь уже объяснил вам, чем на самом деле занимался Густав.