Книга Фагоцит. Покой нам только снится - Андрей Величко

Мы отчалили от деревянной пристани и не торопясь погребли против течения, в сторону Усова и Звенигорода.

– Будь на вашем месте кто угодно другой, я бы посчитал, что в такой одежде спрятать звукозаписывающее устройство невозможно, – вздохнул Косыгин.

– Ну, если это вас успокоит, могу не только снять плавки, но и выкинуть их за борт, – предложил я. А сам подумал, что Косыгин так и не смог вырваться из плена когда-то усвоенных стереотипов. Ну принято так сейчас, что магнитофоны прячут в одежде. А вот мои часы его почему-то совершенно не беспокоят, а зря.

– Да что вы так волнуетесь, нашли о чем, – продолжал я. – Все записи хранятся в двадцать первом веке, у Антонова. Несанкционированный доступ отсюда к ним полностью исключен. И о чем вы таки хотели со мной побеседовать?

– О том, что в первой половине сентября планируется большое турне. Вы, Гагарин и Леонов поедете по союзным республикам. Первой в списке стоит Грузия.

– Не поеду.

– А если дослушать?

– Да, извините.

– Так вот, вы наверняка помните, что КГБ запрещено каким-либо образом разрабатывать лиц, принадлежащих к высшей партийной номенклатуре. Однако обеспечение безопасности наших героических космонавтов, и вас в том числе, входит в его непосредственные обязанности. Во исполнение чего перед вашим визитом в Грузию туда прибудет несколько оперативных групп от комитета и якобы неожиданно вскроет такой масштаб безобразий, что ни о каком визите туда не будет идти и речи. Во всяком случае, до завершения расследования.

– Ну то есть, как я понимаю, пока всех не посадят.

– Почти правильно. Сам Мжаванадзе останется на свободе, это условие Леонида Ильича. Хотя, конечно, всех постов он лишится. И в связи с этим я хотел бы попросить вас как-то повлиять на Антонова. Думаете, я не понял, зачем он на торжественном приеме полез ручкаться с Мжаванадзе? Это ведь он был, а не вы, правильно?

– Да, он.

– То, что вы с ним можете отрицательно воздействовать на людей дистанционно, я никому не говорил, но это вовсе не значит, что Антонов может спокойно морить Василия Павловича. Это в любом случае вызовет резкое неприятие у Брежнева, а такое развитие событий будет совершенно нежелательным. Леонид не дурак и сразу начнет подозревать, что к смерти его друга причастны вы.

– Не я.

– Хорошо, Антонов, Брежневу от этого будет не легче.

– Ладно, наступлю на горло собственной песне, – усмехнулся духовный брат. – Это обойдется им почти даром, всего в тридцать банок лосося и двадцать – черной икры. Кстати, куда она пропала из магазинов, реформаторы хреновы? Этак скоро дождемся, что и кильки в томате будет не купить.

– Простите, вы о чем-то задумались или беседуете с Антоновым? – спросил Косыгин.

– Ну да, а с кем же еще? Он говорит, что за тридцать банок лосося и двадцать – икры постарается сдержать свое стремление к справедливости.

– Это серьезно? – офигел предсовмина.

– Не знаю. По Антонову никогда не скажешь, серьезен он или нет. Но похоже, что сейчас он не шутит.

– Слушайте, куда ему грузовик пригнать с икрой и красной рыбой? На всякий случай, чтоб мало не показалось.

– Лучше вы скажите, куда за ними заехать моему тестю. У него «жигуль»-двойка.

– Ко мне на дачу. Какой у машины номер?

– 30–03 МОЕ.

– Это вы ему такой красивый сосватали?

– Нет, у него в ГАИ есть свои знакомства.

– Ладно, это не столь важно, пусть приезжает на эту дачу во вторник или в любой день после, груз ему подготовят. Так вот, из-за вышеописанных обстоятельств ваша поездка начнется с Прибалтики. Таллин, Рига, Вильнюс. Политбюро предстоит рассмотреть вопрос об объединении трех национальных компартий в одну Балтийскую.

– Вам не кажется странным сам термин «национальная компартия»? Это ведь примерно то же, что, скажем, не просыхающая партия трезвенников.

– Да, подобное понятие устарело, но рубить сплеча нельзя. Однако для правильного решения кадрового вопроса Политбюро в числе прочего необходимо знать, какими по вашей с Антоновым классификации окажутся все три первых секретаря – Кэбин, Восс и Снечкус. Да, я помню, что всякие девятые-десятые у вас появляются только при лечении, а обратному процессу могут быть подвергнуты все. Но вы сами говорили, что эффективность деструкции зависит от личного отношения к объекту, вот и уточните, как вы оба к ним ко всем относитесь.

Ну и дела, подумал я. Мне-то казалось, что придется преодолевать сильнейшее сопротивление триумвирата, а тут впору чуть ли не сдерживать Косыгина, который наверняка в полном согласии с Шелепиным хочет начать массовую чистку высших партийных рядов. Причем довольно жестко. Брежневу их, что ли, заложить? Нет, нельзя. Если в верхах начнется свара, я проиграю при любом ее исходе. Хотя, пожалуй, тут не все так просто. Брежнев не тот человек, чтобы устраивать свары, он просто сделает определенные выводы, а сразу бросаться что-то делать не станет. В общем, тут есть о чем подумать.

Уже через полторы недели выяснилось, что с Грузией сотрудники товарища Семичастного даже, пожалуй, слегка перестарались. Материала они нарыли столько, что туда было впору отправлять не космонавтов, а войска. Причем со всеми средствами усиления. А мы с Гагариным и Леоновым прокатились по маршруту Ленинград – Таллин – Рига – Вильнюс – Минск. Оттуда – в Москву, где я почти сразу по прилете попытался уточнить у Семичастного, жив ли еще Хрущев.

– Вроде жив, – пожал плечами Семичастный, – а он-то тебе чем помешал? Или это ты так, размяться перед серьезными делами?

– Чего-то тут вы без меня совсем все озверели, – вздохнул я. – Не трогал я Никиту! И Антонов про него вообще даже не вспоминал. Просто лысый в том мире помер одиннадцатого сентября, а сейчас уже тринадцатое, вот мне и интересно.

– Ну, может, мне еще не доложили, хотя вряд ли. Да и хрен с ним, в конце-то концов! Значит, завтра с утра приезжаешь на Старую площадь к Александру Николаевичу, там еще и Брежнев с Косыгиным будут, доложишь им. А мне можешь сейчас, в такие верхи меня пока не приглашают.

– Восс.

– Что Восс? – не понял председатель КГБ.

– Август Эдуардович Восс, первый секретарь ЦК Компартии Латвии. «Девятый» как для меня, так и для Антонова, и вообще он нам обоим показался сравнительно приличным человеком. В отличие от двоих прочих, особенно Снечкуса, вот уж на кого глаза бы наши не глядели.

Итак, на следующее утро я доложил триумвирату свои выводы после турне по Прибалтике, Брежнев кивнул и поинтересовался:

– А с чего это, Витя, тебя вдруг Хрущев заинтересовал?

– Так ведь он еще в субботу должен был помереть, а сейчас уже вторник. Володя уточнил – не только жив, но и здоровехонек, сидит на даче, помидоры свои собирает да антисоветские мемуары на магнитофон надиктовывает, потому как писать до сих пор толком не научился. Точнее, на два магнитофона – один ему сын принес, один комитетский, пишет с прослушки. Вот я и думаю, какое из моих деяний так на него повлияло. Наверное, лунные экспедиции. Говорят, положительные эмоции удлиняют жизнь, вот он, получается, их и испытывал, глядя, как сначала мои роботы топчут Луну, а потом как я там убедительно подтверждаю высокое звание коммуниста.