Книга Путь истины - Герхард Терстеген

2. Невозможно без удивления смотреть, как разумное создание погружает и впутывает благородные силы своей души в видимые вещи мира сего, – при этом зная и признавая, что всё это тленно и преходяще, и несомненно должно быть оставлено в конце жизни. Но люди столь увлекаются вожделениями, заботой и беспокойством обо всей этой суете, что как умалишённые опьяняются ею и считают, что добиваются чего-то великого, когда их мирские дела идут так, как они хотят.

3. У всякого такого безумца имеются свои куклы и свои никчёмные фантазии. Один занят честью и положением в обществе; другой – деньгами и имениями; третий – удовольствиями и ублажением плоти. Они думают и говорят о купле и продаже, о домах и хозяйствах, о мебели и платьях, о еде и питии, обо всём, что происходит здесь и там, – и думают и говорят не как о том, чем по необходимости мы вынуждены поддерживать нашу временную и преходящую жизнь, но как о самом главном, со всем прилеплением души, как будто бы это было действительно чем-то великим и важным.

4. С утра до ночи их сердца и умы, уста и руки заняты всевозможными внешними вещами; только о Боге и о том, в каком состоянии находится их душа, они не думают – или, если и думают, то отнюдь не как должно. Люди заполняют весь свой день делами, а размышления о Боге и о душе не считают важными и необходимыми, поэтому и не оставляют для них ни времени, ни сил. Если же все дела сделаны, то они предпочитают заняться чем-либо бесполезным или суетным, или искать отдохновения в болтовне и бессмысленном общении. Это называется у них «убить время» или «скоротать вечерок». Бедные создания! Поскольку они не разумеют великого и единственно важного дела и занятия, для которого им дана сия краткая жизнь, то от них сокрыто и то, насколько необходимо и драгоценно всякое мгновение жизни. Им хочется «немного развлечься»; но, к несчастью, вся их душа уже настолько развлечена и разорена, что им нужно как можно скорее остановиться и усадить себя в тишину, дабы хоть раз собрать своё внимание, сосредоточиться и, отлепившись от всего внешнего, обратиться к рассмотрению себя самого.

5. И хотя благодать Божия внутренне касается их, желая дать познать себя и свои вразумляющие действования, – но постоянная рассеянность, расточённость и впутанность их душ в тысячи внешних дел никогда не позволяет им по-настоящему истрезвиться и обратиться к самим себе, чтобы, наконец, честно, серьёзно и глубоко начать проверять своё состояние пред лицом Божиим и возыметь попечение о том, что только и может нам помочь в час смерти. Ах! в каком ужасном состоянии окажутся сии бедные души, когда они будут вынуждены оставить все свои любимые вещи; когда они, пробуждённые грозным гласом смерти, внезапно придут в себя; когда у них откроются глаза, и они – увы! слишком поздно! – уразумеют, что мир со всею своею похотью исчезает, как тень (1 Ин. 2, 17), а так ценимые ими вещи и сладкие грёзы о здешней жизни являются не чем иным, как только пустыми и зыбкими призраками. И в такой слепоте и горьком безумии живёт почти вся земля – великие и малые, богатые и бедные, учёные и неучёные.

6. Да! и учёные мужи, так ценимые миром[240], даже те из них, кои занимаются преимущественно духовными и божественными предметами, ведут себя в большинстве своём вовсе не благоразумнее, чем прочие люди, оставаясь такими же чуждыми и слепыми по отношению к Богу и самим себе, – пусть даже вся их деятельность и посвящена познанию Бога и спасению души. О, сколь суетными, бесполезными и даже вредными являются почти все их занятия! Стоит только взглянуть на никому не нужные и поразительные нагромождения в их изысканиях, прежде чем они доберутся до самого дела! Мне всё это представляется столь же (если не более) неразумным, как если человек, намеревающийся путешествовать в Рим, уверил бы себя, что он должен прочитать все путеводители, касающиеся не только Рима, но и всех четырёх сторон света, дабы составить себе полную и исчерпывающую концепцию путешествия «вообще», как такового. При этом на деле он вовсе не едет ни в какой Рим, но неизменно пребывает дома, – а между тем убеждает себя, что его путешествие проходит прекрасно, и он уже очень далеко продвинулся на своём пути.

7. Люди нередко содержат в голове немало доброго; но оно не переходит в их сердце и дела. Так и эти учёные: они не собираются приступать к самому деланию добра; их задача, как они себе её ставят – только знать про добро и говорить о нём. Поэтому при всех своих трудах, исследованиях, размышлениях и диспутах они не приходят к самим себе, а тем более к Богу. Всё время они ходят вокруг да около, рассматривая и Бога, и себя совне, причём их мысли и чувства (из-за всяческих условностей, навязываемых рассудком, и постоянного развлечения сил души) непрестанно помрачаются, рассеиваются и заводят их в тупик самости и превозношения, – следствием чего является то, что они становятся всё менее способными обращать внимание на своё собственное сердце и на Бога с Его внутренними благодатными действованиями. Они производят великий шум, ожесточённо споря о шелухе, в то время как мимо них спокойно идут простецы с плодами в руках. Тем не менее сии учёные полагают, что сравнительно с другими они поистине мудры, и употребляют своё время и силы исключительно во благо. Но ах! если мы рассмотрим все их важнейшие и серьёзнейшие штудии в тишине и пред лицом Божиим, то они окажутся не чем иным, как лишь суетою сует и томлением духа (Еккл. 1, 14), будучи совершенно бесполезными для истинного освящения и богообщения.

8. Живущий на небесах посмеётся (Пс. 2, 4) всем этим искусственным и призрачным построениям мудрецов, книжников и совопросников века сего (1 Кор. 1, 20); да и сами они в своё время, когда смерть и суд повелят им предстать пред собою, с покаянием и стыдом горько оплачут своё великое безумие – что драгоценное время своей краткой жизни они растратили на бесчисленные ничтожные, ненужные и младенческие вещи (1 Кор. 13, 11) и измучили, истощили и повредили свои благородные душевные силы, которые Бог дал им для гораздо более важных и высоких целей. О Господи! сподоби, чтобы они ещё здесь пришли в разум истины (1 Тим. 2, 4) и постарались покаянно забыть то, что они выучили со столь большой потерей времени, дабы не знать им более ничего, кроме Христа Распятого (1 Кор. 2, 2).

9. Но оставим учёных – ибо не большинство ли и призванных душ, благочестивых христиан, чужды Богу и далеки от Него и от себя самих? Как плохо всяким хранением храним мы своё сердце (Притч. 4, 23)! Как мало пребываем мы внутри себя, дабы обращаться с Богом и с самими собой, и, отрешаясь от всего прочего, непрестанно совершать сие единственное и важнейшее для нас дело! Горе нам, что мы так легко поддаёмся хитрости и коварству льстивого врага и чрез многочисленные ничтожные и посторонние вещи рассеиваемся и отвлекаемся от нашего главного дела – от Бога и внутренней жизни, давая выманить себя во внешнее или в суждения о других!