Книга Аэрофобия 7А - Себастьян Фитцек

– И что выяснилось?

– В день твоего похищения, когда твой отец послал меня к тебе домой, он был в твоей квартире.

– Ливио? – удивилась Неле.

– Да. После разрыва околоплодного пузыря ты, уходя в спешке, оставила дверь открытой. Я тоже свободно вошла. Он, похоже, что-то искал у тебя в квартире, и я его напугала.

Фели показала ей левую руку, и Неле сначала не поняла, о чем она, но психиатр объяснила:

– Он услышал, как я говорила с Матсом по телефону о твоем похищении. Когда я вошла в ванную, он выключил свет и прищемил мне пальцы дверью, чтобы самому скрыться. На записи видно, как он выбегает из дома незадолго передо мной.

– Но что ему было нужно у меня?

Фели подалась вперед и положила вторую руку на стол. Неле накрыла ее руки своими ладонями.

– Нарцисс не в состоянии пережить отказа. После вашего расставания он преследовал тебя, Неле. Вероятно, собирался отомстить за то, что ты его заразила, и за ребенка – он считал, что это уже слишком. Полиция исходит из того, что это он резал автомобильные шины на вашей улице.

Неле сразу подумала о лезвии между диванными подушками.

«Твоя кровь убивает!»

Видимо, Ливио сунул его туда еще до того, как она поменяла замки, испугавшись дохлой крысы.

Слишком поздно!

Крыса, шины, лезвие, месть.

Все было логично, только одного Неле не могла объяснить.

– Как же получилось, что ты искала меня вместе с ним?

Фели кивнула:

– Он ловко манипулировал мною, вот что меня злит. Я должна была это понять.

Психотерапевт снова откинулась назад, не отнимая рук.

– Сначала Ливио слышит в квартире, что тебя похитили. Он хочет выяснить больше. Идет за мной к Клопштоку и устраивает так, что я попадаюсь на его трюк.

– Ворует твой сотовый.

– Именно. И специально попадается при попытке его продать.

Неле отпустила руки Фели и встала.

– О черт, я отлично представляю, как он это устроил. Поначалу я тоже бегала за ним, как свихнувшийся подросток. А подобными трюками он зарабатывал себе на жизнь.

Взгляд Фели погрустнел.

– По крайней мере, я должна была что-то заподозрить, когда мы разделились у полуразрушенного сарая. Я проверяла подвал в одном конце, он в другом. Когда мы прощались наверху, он уже смотрел на меня подозрительно, хотя я всего лишь споткнулась и испачкалась. Тогда я не могла объяснить недоверие в его взгляде. Сейчас понимаю – он переживал, не поняла ли я, что он тебя обнаружил. А потом так заторопился и оставил меня одну. Черт, я должна была позвонить не Матсу, а сразу в полицию.

– Нет, ты все правильно сделала.

Неле снова села и взяла Фели за руку. Коснулась ее изящного серебряного помолвочного кольца с бриллиантом в полкарата.

– Вы назначили новую дату? – осторожно спросила она.

Фели моргнула и посмотрела в окно. Было только четыре часа дня, но уже сумрачно, и в парке один за другим зажигались фонари.

– Янек противоположность тому, что я ищу, – тихо сказала она. – Он не дикий, не хаотичный и вполне предсказуемый.

Она снова повернула голову к Неле.

– Но то, что я искала всю жизнь, постоянно пыталось меня уничтожить.

Неле сглотнула и вытерла указательным пальцем намечающуюся слезу в уголке глаза.

– Кому ты это рассказываешь? – грустно улыбнулась она. Неле и сама всю жизнь была жертвой собственной модели отношений. Ливио не первый, кто бил ее и хотел доминировать. Хотя первый, кто желал ей смерти и даже пытался убить руками фанатичного защитника животных.

Долгое время обе женщины молчали, просто держались за руки и слушали гудение холодильника и урчание кофе-автомата рядом с дверью.

Наконец Неле собралась с духом и сказала:

– Знаешь, мой отец всегда мне говорил, что человек влюбляется автоматически. И бессилен против этого неожиданного переполняющего чувства, настигающего как молния. «Влюбленность – это случайность», – говорил он всегда. А вот любовь… – Неле сделала короткую паузу, во время которой загорелся последний фонарь в парке, и природа окрасилась в серо-желтый цвет. – Любовь – это решение.

Фели кивнула, но Неле не была уверена, слушает ли она.

– Нет такого партнера, который подходил бы кому-то на сто процентов. Может, только на семьдесят или восемьдесят. И всегда найдутся люди, которые будут соответствовать другим двадцати или тридцати процентам. Вопрос в том, останется ли человек верен своему решению или каждый раз будет отказываться от него и искать дальше?

– У тебя умный отец, – сказала Фели, и Неле показалось, что по лицу у нее скользнула тень; возможно, Фели вспомнила день, когда Матс ушел.

– Ну так как? – спросила Неле и снова погладила помолвочное кольцо. – Что с Янеком? Ты приняла решение?

Фели тяжело вздохнула.

– Он все еще хочет жениться на мне, несмотря ни на что. Но я… – Она высвободила руку. – Я думаю. Я еще не уверена.

Фели взяла кружку с кофе, который уже наверняка остыл, и махнула рукой, словно отгоняя муху.

– Но сначала твоя очередь.

Неле почувствовала комок в горле и поднялась.

Она еще неуверенно стояла на ногах: слишком долго лежала, и мышцы ослабли.

– Ты права. Мне нужно поторопиться.

Она подхватила люльку со спящей Викторией, еще раз поблагодарила Фели за все, потом вышла из комнаты отдыха и отправилась в самый трудный путь в своей жизни.

Эпилог

Матс

Пока Матс падал через исчезающую дыру в вечное «ничто», в котором черный был самым светлым цветом, существовала лишь одна мысль, за которую он держался. Размышление, хотя и неспособное остановить самого падения, но сдерживающее его головокружительное вращение. Это была мысль о монете в один евро, которая постоянно падала на одну и ту же сторону. На орла, на которого Матс поставил. Десять нониллионов раз подряд. Десять тысяч нониллионов.

Единица с тридцатью одним нулем.

Именно так выглядели шансы, что Бога нет.

Бог. Последняя надежда всех атеистов, – думал Матс.

Но это математики и ученые, а не верующие теологи, разработали следующую формулу: факт существования Вселенной математически так же вероятен, как и предположение, что человек десять нониллионов раз подряд подбросит в воздух самую обычную монету и она столько же раз без исключения упадет на одну сторону. Одно-единственное отклонение, одна стотысячная секунды после Большого взрыва, и мира не существовало бы. Даже этого «ничто», через которое падал Матс.