Книга Утерянные победы Красной Армии - Артем Ивановский

Стало быть, 28 января 1945 года проблема с восточно-прусской группировкой противника была решена. Опасности для войск 1-го Белорусского фронта она более не представляла. А 31 января гвардейцы-разведчики полковника Х.Ф. Есипенко и танкисты полковника А.Н. Пашкова захватили плацдарм на Одере. Тыл наших войск был надежно прикрыт. А на Берлин они не пошли.

Штурм на Берлин был отложен, утверждает Г.К. Жуков, ввиду угрозы немецкого удара из Восточной Померании. Что же представляла собой восточно-померанская группировка? В ее состав входили 2-я и 11-я немецкие армии. Кроме того, в междуречье Вислы и Одера, в районе Штеттина, действовали части 3-й танковой армии противника. Поэтому начни наши войска наступать на Берлин — и на них тут же обрушился бы фланговый удар трех немецких армий. Значит, сначала следовало ликвидировать эту угрозу с фланга, а уже потом приступать к проведению берлинской операции.

Вроде бы все правильно. Но как тогда понимать следующий эпизод, описанный маршалом Жуковым: «Для того, чтобы оградить главные силы фронта, выдвигавшиеся к Одеру, от возможных ударов противника со стороны Восточной Померании, было решено развернуть фронтом на север 3-ю ударную армию, 1-ю армию Войска Польского, 47-ю, 61-ю армии и 2-й гвардейский кавкорпус… По нашим расчетам, до выхода войск фронта на Одер враг не мог организовать контрудар из Померании, а в случае серьезной опасности мы могли еще успеть перегруппировать часть войск с Одера для разгрома померанской группировки»[219].

Именно об этом и писал В.И. Чуйков в своих «скандальных» мемуарах. Для наступления на Берлин в феврале 1945 года 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты могли выделить достаточно сил, невзирая на угрозу со стороны Померании. Эта угроза блокировалась заслоном из 4 общевойсковых армий и 1 кавалерийского корпуса. А ведь у немцев никак не получалось бы перенацелить три свои армии для концентрированного флангового удара. Если бы они сняли группу армий «Висла» с занимаемых позиций, то немецкий фронт перед войсками Рокоссовского оказался бы обнаженным. Пока те же 2-я и 11-я немецкие армии стояли на месте, они успешно сдерживали 65-ю и 70-ю армии 2-го Белорусского фронта. В противном случае восточно-померанской группировке, без сомнения, грозил удар с тыла. Это ясно сказано в мемуарах Чуйкова: «Если мы объективно оценим силу группировки войск гитлеровцев в Померании, то убедимся, что с их стороны любая угроза нашей ударной группировке на берлинском направлении вполне могла быть локализована войсками 2-го Белорусского фронта»[220]. Собственно, потому-то немцы так и не решились нанести этот пресловутый фланговый удар. Бить по войскам 1-го Белорусского и одновременно сдерживать 2-й Белорусский фронт силами всего лишь трех армий — это явно нереальная задача.

Подчеркивая реальность такого замысла немецкого командования, Г.К. Жуков ссылается на воспоминания генерала Гудериана. Что же писал начальник немецкого Генштаба по поводу удара из Восточной Померании? Во-первых, Гейнц Гудериан более месяца вел изнурительную борьбу с Гитлером, чтобы заставить того снять с должности командующего группой армий «Висла» совершенно некомпетентного рейхсфюрера СС Гиммлера и заменить его опытным генералом Венком. Гиммлер занимался не делами подчиненных ему войск, а партийными интригами и довольно темными переговорами с западными союзниками. Во-вторых, Гудериан ничего не говорит о сколько-нибудь реальном плане удара из Померании. В его книге речь идет о контрнаступлении с целью ликвидации русского плацдарма на Одере. Эту операцию предполагалось провести путем нанесения фланговых ударов с юга, из района Глогау — Губен и с севера, из района Арнсвальде. Такая операция действительно началась 16 февраля 1945 года. В ней была задействована 3-я танковая армия генерал-полковника Раусса, без которой восточно-померанская группировка вообще не могла сделать ни шагу. Это немецкое наступление само по себе опровергало все рассуждения об ударе из Померании.

В.И. Чуйков писал: «Что касается риска, то нередко приходится идти на него. Но в данном случае риск был вполне обоснован. В Висло-Одерскую операцию наши войска прошли уже свыше 500 километров, и от Одера до Берлина оставалось всего 60–80 километров»[221]. Комментируя это утверждение Чуйкова, Г.К. Жуков отмечал: «Конечно можно было бы пренебречь этой опасностью, пустить обе танковые армии и 3–4 общевойсковые армии напрямик на Берлин и подойти к нему. Но противник ударом с севера легко прорвал бы наше прикрытие, вышел к переправам на Одере и поставил бы войска фронта в районе Берлина в крайне тяжелое положение»[222]. А ведь в это самое прикрытие были назначены четыре общевойсковые армии. Кроме того, разве воины героической 3-й ударной или гвардейцы-кавалеристы позволили бы врагу Легко прорваться? На чем основано это, прямо скажем, не слишком лестное мнение командующего 1-м Белорусским фронтом о своих собственных солдатах. Ведь отразили же немецкое наступление на Одерский плацдарм куда меньшими силами!

Нельзя не заметить, что обстановка в январе-феврале 1945 года на берлинском направлении обнаруживала большое сходство с ноябрем 1942 — январем 1943 года в районе Сталинграда. Тогда перед советским командованием стояла аналогичная дилемма: нанести решающий удар на Ростов или сначала заняться ликвидацией окруженных немецких войск? Два года спустя эта история по сути повторилась.

Вспомним разговор Сталина с Жуковым 25 января 1945 года. Верховный тогда сказал: «Надо подождать, пока 2-й Белорусский фронт закончит операцию в Восточной Пруссии и перегруппирует свои силы за Вислу».

А вот что сказал Сталин Василевскому 26 ноября 1942 года: «В конце разговора И.В. Сталин указал, что в данное время основной задачей является быстрейшая ликвидация окруженной группировки немцев. Это освободит занятые в ней наши войска для выполнения других заданий по окончательному разгрому врага на нашем Южном фронте»[223].

Одинаковые ошибки Сталина привели к одинаковым последствиям. И армия Паулюса, и армии группы «Север» в Восточной Пруссии опирались на мощные оборонительные рубежи. Поэтому в обоих случаях действия по ликвидации окруженных войск противника неминуемо затягивались. А.М. Василевский вспоминал, как продвигался штурм позиций 6-й армии: «Выполняя указания Ставки, мы в первых числах декабря снова попытались расчленить и уничтожить окруженную группировку. Однако и на этот раз сколько-нибудь значительных результатов не достигли. Противник, опираясь на сеть хорошо подготовленных инженерных сооружений, яростно сопротивлялся, отвечая ожесточенными контратаками на каждую нашу попытку продвижения»[224]. Ровно то же самое происходило в Восточной Пруссии: «Действия наших войск приняли весьма напряженный и довольно затяжной характер. Преодолевая одну оборонительную позицию за другой, они медленно продвигались вперед, стремясь расколоть хейльсбергскую группировку на части, но желаемого успеха не имели»[225].