Книга Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860 - Джон Баддели

На следующий день число врагов возросло, хотя, согласно информации заслуживающих доверия источников, у неприятеля было менее 2000 человек, т. к. его основные силы были с Шамилем в Кази-Кумухе. Дорога стала еще труднее, баррикады встречались все чаще, и уже второй день у войск не было воды. Число раненых достигло нескольких сотен, и с каждым часом росла неразбериха[108].

Таким образом, за три дня колонна прошла только 25 верст, и генерал Граббе увидел, что было невозможно продолжать движение вперед. В ночь на 1 июня, отказавшись от своих планов, он отдал приказ отступать той же дорогой.

Если уж наступление было неудачным, то отступление было еще хуже.

Войско, которое преодолело столько трудностей, чтобы понять, что наступление провалилось, пало духом – оно не привыкло к неудачам. Неразбериха достигла угрожающих размеров. Никто не соблюдал диспозиции, и никто не давал себе труда держать колонну в изначальных рамках. Отступление, которое сделало необходимым бросить или уничтожить все, что мешало движению, за исключением раненых, пушек и, возможно, малой толики боеприпасов, приняло форму бегства. Были батальоны, которые бросались наутек, лишь заслышав лай собак. В этих условиях потери не могли не быть огромными.

Эта печальная картина лишь обнажила суровую правду, причем без преувеличений. Но при этом не следует забывать об образцах героизма, которые лишь ярче высвечиваются на фоне общего мрака. Таким образцом было спасение пяти полевых пушек, оказавшихся в руках врага, которое стоило жизни храброму командиру третьего батальона Кабардинского полка, подполковника Тряскина.

Наконец, 4 июня чеченский отряд вернулся в Герзель, потеряв убитыми, ранеными и пропавшими без вести 66 офицеров и более 1700 рядовых, не считая одной полевой пушки и почти всего провианта».

Не наученный этим уроком, генерал Граббе вскоре решил предпринять еще одну экспедицию, на этот раз в Дагестан. Пройдя через Цатаних, он взял Игали, недалеко от Ашилты; однако аул был уже сожжен мюридами. «В ночь на 28 июня, – говорит генерал Головин, – генерал Граббе двинулся в обратный путь, дошел до Цатаниха, потеряв в этом бессмысленном походе 11 офицеров и 175 рядовых. Ночное отступление из Игали сопровождалось той же самой неразберихой, что и во время похода через ичкерийский лес, в то время как численность неприятеля не превышала 300 человек».

В течение четырех лет, с 1834 по 1842 год, русские потеряли в экспедициях, в основном под непосредственным командованием Граббе, убитыми 64 офицера и 1756 рядовых, ранеными, контужеными и пропавшими без вести – 372 офицера и 6204 рядовых – и практически ничего не достигли[109].

Не будет преувеличением сказать, что несчастья, которые испытала Россия на Кавказе, были в основном результатом соперничества и разногласий между Граббе и Головиным; ну а вину за подобное положение вещей следует возложить на императора Николая.

Наконец, Граббе по собственной просьбе был освобожден от должности, а 21 декабря генерал Нейдгардт сменил Головина.

Глава 23

1848–1854

Военная организация Шамиля. – Его кампания 1843 года. – Потеря русских крепостей в Аварии. – Пассек в Цириани. – Осада Низового. О Шуре. – Фрейтаг идет на помощь. – Смерть Ахверды-Магомы. – Шамиль и его мать. – Требования Николая I. – Серьезное подкрепление. – Успех русских в Кази-Кумухе. – Гилы. – Смерть Шуаиб-Муллы. – Жестокость Шамиля. – Бегство султана Даниеля. – Строительство Воздвиженской

К осени 1843 года Шамиль завершил приготовления к решающей кампании. Чтобы создать ядро постоянной армии и одновременно контролировать остальных жителей, он сформировал по вооруженному отряду от каждых десяти хозяйств. Их обязанностью было быть в любой момент готовыми выполнить любой его приказ. За это они были расквартированы в домах местных жителей, которые должны были кормить еще и их лошадей, обрабатывать их землю и собирать их урожай. Ничего более приспособленного к местным обычаям и придумать было нельзя. Таким образом, Шамиль в каждом селении имел отборный отряд верных последователей, чьи обязанности и привилегии абсолютно сравнимы. Эти всадники делились на десятки, сотни и отряды из 500 человек. Командовали ими люди соответствующей должности и влияния. Рядовые были одеты в желтую униформу, офицеры – в черную. И те и другие носили на голове зеленые тюрбаны. Командиры сотен и пяти сотен (последние были, как правило, наибами) носили на груди[110] медали с надписью: «Нет большей помощи, чем та, которую оказывает нам Бог».

Для особо отличившихся в бою и на службе были разработаны специальные знаки отличия. Так, знаменитый Ахверды-Магома, первый из наибов, имел саблю, на которой было выгравировано: «Нет храбрее человека, нет острее оружия». В помощь этим отрядам в случае необходимости набирались отряды (по одному человеку от каждого хозяйства) под началом временных командиров. В крайнем случае под ружье становились все мужчины в ауле или районе, способные носить оружие[111].

Те, кто клялся в случае необходимости отдать за Шамиля свою жизнь, получал от него два мешка муки в месяц, а на папахе носил кусочек зеленой ткани. Те же, кто проявлял трусость в бою, носили на спине металлическую нашивку (если, конечно, избегали смерти). Шамиль не знал жалости, когда речь шла о его принципах или авторитете. По образу и подобию восточных деспотов, он ходил в сопровождении палача и повелевал рубить головы и руки не только в случаях, когда это предписано шариатом, но лишь заподозрив человека в нелояльности к себе. Так что теперь его правление уже не было столь популярным, особенно в Аварии, которая всегда была неоднозначна в своем отношении к мюридизму, – там был разбит Кази-Мулла, убит Хамзад, и там никто не забыл и не простил участие Шамиля в убийстве правящей династии. Но эти несчастные люди были между «дьяволом и бездной», поскольку если жестокость Шамиля заставляла их бояться за свою жизнь, то карательные действия русских делали их жизнь не стоящими и ломаного гроша. «Нельзя не заметить, что положение местных жителей в этих частях Дагестана, которые подчинились нам, было чрезвычайно трудным; под бременем наших требований они роптали и при первой возможности переходили на сторону врага. Например, поставка топлива в наши форты в Аварии была возложена на жителей этого ханства из общины Койзубу, а платили им лишь по 25 копеек за повозку дров, которые они с большим трудом собирали в 30–40 верстах от своих домов. Когда ослы не могли везти эти повозки, часто случалось, что женщины несли вязанки на спине – за ту же плату». Без сомнения, местных жителей несколько утешило то, что, когда восстала вся Авария и Койзубу, наши крепости страдали от дефицита дров и, естественно, горячей пищи… Подвоз продовольствия был не менее тяжелой задачей для местных жителей, а платили им лишь 1,25 копейки за версту. Позже плата выросла до двух копеек. Все это ложилось на людей тяжелым бременем, вызывая их недовольство». С другой стороны, «положение наших войск было не лучше; только русские солдаты могли существовать в таких трудных, почти невыносимых условиях». Они должны были строить крепости и казармы, заготавливать фураж, хворост и дрова, сопровождать транспорты, чинить дороги – и все это помимо несения гарнизонной службы. Прибавьте сюда плохой климат, некачественную еду и т. д. Вероятно, этим объясняется большое число дезертирств из русской армии, именно из дезертиров, как говорят, состояла личная охрана второго имама, Хамзад – бека и Аббас-Мирзы.