Книга Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944 - Алекс Бухнер

Всех «пробившихся» сначала основательно допрашивали, внимательно выслушивали повествование об их скитаниях и тщательно проверяли все фактические данные, поскольку могло быть так, что среди них затесались отпущенные русскими военнопленные, завербованные в качестве агентов, шпионов и саботажников.

Только когда точно устанавливалось, что вышедшие к германским войскам бойцы являются в самом деле «пробившимися», их направляли в городок Шлосберг[107] в Восточной Пруссии, где находился сборный пункт для таких солдат. Очень часто это были буквально человеческие скелеты, обтянутые кожей, обретавшие здесь уход и заботу. Здесь находились военнослужащие многих дивизий и различных званий. Из прошедших это место самым высоким по званию был майор и кавалер Рыцарского креста, проделавший путь к германской передовой в одиночку и вышедший к своим под конец босиком. Офицеры более высоких званий, принимая во внимание их возраст, проделать такой путь не смогли. Вообще лишь очень немногие обладавшие несокрушимым здоровьем солдаты смогли поодиночке, вдвоем-втроем или совсем маленькими группами, после многонедельных страданий проделать тысячекилометровый марш по вражеским тылам и выйти к новому германскому фронту. Всего же не более 900 солдат смогли выйти из различных котлов, в которые попали разные части группы армий, и добраться до своих. Один из них рассказывал: «Мы были просто еще одной небольшой группой, готовой совершить переход к своим. На следующее утро мы остановились лагерем в небольшом перелеске вблизи большой дороги. Мы устали, испытывали голод и жажду. Кроме этого, у нас почти не было боеприпасов. Короче говоря, мы почти дошли до точки.

Наш обер-лейтенант собрал нас и сказал: «Ребята, выхода никакого нет. Для нас война закончена. Сейчас мы практически находимся за русской передовой. Лучше всего будет, если каждый из нас попытается пробиться домой в одиночку. Я благодарю вас за готовность сражаться и желаю вам всего лучшего...»

А вот рассказ другого: «Из всей нашей группы в 250 человек, с которой я выходил, осталось в конце концов только двое солдат, которые все же попали в плен. Лишь мне одному удалось выйти к своим...»

Трагически сложилась судьба одной из самых больших групп под командованием командира 267-й дивизии генерала Дрешера. Она потерпела неудачу в самом конце своего похода, выйдя в низовья Немана, потому что в ее составе оказалось много не умеющих плавать солдат, которым надо было преодолеть реку. После многочисленных неудачных попыток связать плоты из ветвей росших здесь верб была сделана цепь из солдатских ремней, которая при ширине реки 110-120 метров и довольно сильном течении обладала известной прочностью. Когда по завершении работы несколько пловцов доставили конец цепи на западный берег реки, переправлять, держась за нее, начали сразу так много не умеющих плавать, что на западном берегу ее конец вырвался из рук державших цепь солдат. Новую попытку переправиться предпринять не удалось, поскольку уже рассвело, и советские посты, заметив немцев, открыли по ним огонь. Появившиеся вскоре советские механизированные части взяли группу в кольцо, и в завязавшемся бою вся она была уничтожена, включая штаб дивизии с генералом Дрешером.

Рассказ одного из «пробившихся»

«25 июня наше подразделение (12-й разведывательный батальон)[108] было переброшено в направлении селения Черовский, поскольку неприятелю удалось совершить в этом районе прорыв крупными силами. Я получил от командира приказ — принять на себя командование обозом и как можно быстрее отвести его в тыл. Около 23.00 мы двигались в направлении Могилева. В соответствии с приказом я собрал весь обоз в небольшой рощице около железнодорожной станции Ростань. Мы не заметили, что русские тем временем прорвали линию фронта, и наш батальон оказался на быстро возникшем плацдарме под Чаусами. Постепенно до нас дошли и другие мало порадовавшие нас вести. Никак нельзя было скрыть того, что дело дрянь. Незадолго до этого я получил через мотоциклиста-посыльного приказ вести обоз в Могилев, который был объявлен «крепостью». В путь мы выступили со смешанными чувствами, которые нас не обманули — мы вляпались в изрядное свинство. Навстречу нам двигался поток разнообразнейших транспортных средств, к Могилеву же тащился один наш обоз. Чуть позже появились сведения, что русские танки уже ворвались в Могилев.

Теперь мне стало совершенно ясно, что до Могилева нам уже не добраться. С тяжелым сердцем принял я решение повернуть назад и отправил старшего вахмистра на своем велосипеде, чтобы добиться изменения приказа и отступать на Минск. Сам же я остался на шоссе с грузовиком, груженным боеприпасами, поскольку хотел непременно доставить их к ведущему тяжелые бои батальону. К сожалению, на этот момент 12-го разведывательного батальона уже не существовало. Неприятель смял его и уничтожил до последнего человека. Но тогда я об этом ничего не знал.

Мимо нас непрерывным потоком, со всей возможной скоростью, двигались грузовики, легковушки, мотоциклы и все мыслимые транспортные средства, часто выходящие из строя. Тех, кто останавливались, тут же быстро выталкивали на обочину шоссе. И без того ощутимая паника усилилась еще больше, когда появившийся вдали русский танк Т-34 выпустил пару снарядов по потоку людей, лошадей и повозок. Вдоль шоссе пронеслась эскадрилья советских штурмовиков Ил-2, сброшенные ими фугаски и огонь бортовых пушек и пулеметов смешал отступающих в кровавый хаос. Здесь и там заполыхали подожженные ими грузовики. Сбросив в кювет загоревшийся перед нами грузовик, мы двинулись вперед. Стонали и кричали раненые. Их еще подбирали и укладывали на едущие машины. Но так как раненых становилось все больше и больше, а исправных машин все меньше и меньше, то с машин стали сбрасывать сначала снаряжение, потом боеприпасы и, наконец, продовольствие. Но даже так раненым едва хватало места. Двигавшиеся в этом потоке пехотинцы гибли молча, иногда кто-нибудь громко молился, но слова молитв тонули в разрывах бомб и громе танковых орудий. Все больше и больше грузовиков останавливалось, подожженные или подбитые. Взлетел на воздух и наш грузовик с боеприпасами. Все больше и больше раненых оставалось лежать на обочинах этого «шоссе», постепенно превращающегося в одну братскую могилу.

Я понял, что спастись можно только одним образом: уйдя с шоссе. Неприятель уже обошел нас справа и слева. Совершенно автоматически уходившие с шоссе солдаты образовывали маршевые группы, они с личным оружием в руках собирались вокруг офицеров, фельдфебелей или унтер-офицеров и двигались напрямик через поле по направлению к еще державшейся германской линии фронта, которая глухо громыхала где-то вдали на западе. Но вскоре те сотни и тысячи солдат, которые, как и моя маленькая группа, вместе со мной тащились по равнине, поняли, что они уже находятся глубоко во вражеском тылу.

Ко мне прибилось 13 солдат. Мы обогнали многие другие группы и надеялись вскоре достичь германской передовой. Двигались мы только по ночам, а весь день отсыпались. В один из дней около полудня мы попытались приготовить из припасенных продуктов какое-нибудь горячее съестное в густом кустарнике на краю болота. Но нас выдал дым костерка. Кто-то из нашей группы успел крикнуть: «Они идут!», и тут со всех сторон захлопали выстрелы. В то время как другие бросились бежать в разные стороны, я упал, притворившись убитым, и русские мной не заинтересовались. Местность, по которой я затем пробирался, Господь сотворил не иначе как в приступе гнева. Болота, канавы, густой кустарник, камыши, трясины, большие заболоченные пространства сменялись одни другими. Вскоре я заметил, что иду в этом направлении не один. Под лучами солнца весь окружавший меня ландшафт выглядел пустынным и словно вымершим. Однако с наступлением ночи весь лес наполнился шорохами и звуками, стали слышны шаги и плеск германских солдат, пробиравшихся, как и я, на запад. И мне посчастливилось вскоре найти своих боевых товарищей. Но тут и там стали появляться казаки верхом на своих проворных лошадях, за которыми бежали их собаки; на отступающих также стали охотиться партизаны, и окрестности снова огласились звуками автоматных очередей и разрывами ручных гранат.