Книга Оружие для Слепого - Андрей Воронин

«А вот и нужная страничка, та самая, посвященная спартакиаде, когда Николай Меньшов получил золотую медаль по пятиборью. Вот и список призеров… Пятнадцать спортсменов».

Глеб сосчитал людей, запечатленных на двух частях фотографии: четырнадцать.

«Ага, значит, я рассуждал правильно, одного человека не хватает, Меньшов вырезал его, когда собирался уезжать!»

Затем он сосчитал мужчин и женщин, сверил со списком. Получалось, что вырезана именно женщина.

Понять, кто из спортсменов, изображенных на фотографии, каким видом спорта занимается, было невозможно, ведь никто не держал в руках ни лука, ни пистолета, ни шеста для прыжков в высоту, ни весел, необходимых для занятий академической греблей.

Пришлось основательно покопаться в разделе «Советский спорт» – список персоналий спортсменов-призеров спартакиад у Глеба был.

И вскоре весь экран компьютера заполнили фотографии спортсменов и спортсменок, выуженные из недр Интернета. Сиверов сличал их один за другим.

– Ах, вот оно что! – усмехнулся Глеб, когда обнаружил среди призеров двух сестер-близняшек, которых первым заметил генерал Потапчук, приняв их за одну и ту же девушку.

«Иногда интуиция лучше наблюдательности».

Он убирал портреты тех, кого узнавал на фотографии, найденной в сумке Меньшова. Наконец остался лишь один снимок.

– Светлана Жильцова, – прочел подпись Глеб Сиверов.

Оставалось отыскать ее адрес – это уже было минутным делом.

Глава 16

Глеб Сиверов, сидя за рулем своей машины и направляясь во 2-й Казачий переулок, уже догадывался, что его может там ожидать. Но, как всегда, догадкам он не доверял – любое предположение требовало проверки фактами. Ведь только с фактами спорить невозможно, только они убеждают, и только с фактами на руках ты можешь играть не блефуя. Держишь в руках козыри и в нужный момент бросаешь их на стол.

Вот тогда-то твой противник будет повержен, будет прижат к стенке и уже никуда не денется – ему придется оплачивать проигрыш.

Сиверов вес продумал. Он въехал во 2-й Казачий переулок и увидел дом, который искал. Оставив машину во дворе, вошел в подъезд. По почтовым ящикам высчитал, что квартира Светланы Жильцовой находится на третьем этаже. Он вернулся во двор и посмотрел на окна – плотно закрыты. Стеклопакеты в оконных проемах свидетельствовали о том, что хозяин квартиры человек далеко не бедный и может позволить себе определенную роскошь и удобства.

«Ну что ж, посмотрим», – Глеб легко взбежал на третий этаж и остановился перед металлической дверью с двумя замками.

Дверь явно не взламывали, на всякий случай он трижды нажал кнопку звонка, подождал почти минуту, затем позвонил еще раз.

«Значит, в квартире никого нет. Или нет никого живого».

Аккуратно и умело, как слесарь-профессионал, пользуясь отмычкой, он вскрыл сначала верхний замок, потом нижний. Нажал ручку, отворил дверь.

В подъезде царила тишина. Глеб услышал, как хлопнула дверь наверху.

«Пока человек сбежит вниз, успею».

И он не ошибся – закрыл за собой железную дверь, когда по площадке третьего этажа проходил мужчина.

В нос ударил специфический запах, который ни с чем невозможно спутать – запах смерти, застоявшийся в закупоренной квартире. Стараясь не вдыхать глубоко, Сиверов прошелся по квартире.

«Ну и мерзость!»

Он приостановился у дивана, уже зная, что лежит под клетчатым пледом. Медленно отвернул край. В нос ударил такой запах, что Глеб даже отшатнулся. Он видел смерть во всех ее обличьях, видел расстрелянных, подорвавшихся на минах, видел трупы, пролежавшие на палящем солнце не один день, мертвые тела, извлеченные из-под земли, из-под каменных завалов… Труп молодой женщины уже разлагался, темные пятна явственно проступили на лице. Но узнать Светлану Жильцову было нетрудно. На шее чернел шрам – тонкий и жуткий.

"Так вот откуда взялись рояльные струны в сумке Меньшова! Страшную музыку ты играешь, Николай.

Это уже патология. Он любит смерть, ему нравится чувствовать, когда человек умирает в его руках. Ну и мерзавец! Ну и мразь! Ничего, ничего, следующий визит, Меньшов, будет к тебе, и тогда я посмотрю, как ты запоешь!"

Глеб снова прикрыл мертвую женщину пледом и осмотрелся. Он взял из квартиры лишь одну вещь – небольшую цветную фотографию, на которой Светлана Жильцова улыбалась, глядя прямо в объектив аппарата. Фотоснимок был оформлен в аккуратную дубовую рамку на дубовой же подставке. Уже собравшись уходить, он увидел на полу в прихожей что-то блестящее. Сиверов нагнулся и поднял зажигалку «Зиппо», серебристый брусочек с золотым орлом. Ни сигарет, ни пепельниц в квартире не было, хозяйка явно не курила, так что понятно, кто мог ее обронить… С фотографией и зажигалкой в кармане Глеб покинул квартиру.

Выйдя на улицу, он жадно вздохнул свежий воздух.

Но все равно ему казалось, что за те несколько минут, что он находился в квартире, его одежда, кожа на руках и лице успели вобрать в себя отвратительный запах разлагающегося человеческого тела. Нестерпимо захотелось принять душ, тщательно вымыть руки, лицо и переодеться во все чистое. Но времени на это у Глеба не оставалось.

Он взял телефон и немного брезгливо, понимая, что подобное сообщение никого не обрадует, набрал номер Потапчука. Тот взял трубку не сразу, прошло почти полминуты. Наконец Сиверов услышал голос генерала.

– Чем занимается ваш могущественный аппарат? – иронично спросил Глеб.

– Работают в поте лица, – в том же духе отозвался Федор Филиппович.

– Неплохо было бы, если бы следственная бригада прибыла во 2-й Казачий переулок, дом напротив школы и вскрыла дверь квартиры номер двенадцать на третьем этаже, где прописана Жильцова Светлана Петровна.

– Труп? – спросил генерал.

– Да. И, судя по всему, находится в квартире не один день. Ее задушили, и я даже знаю чем.

Потапчук не стал расспрашивать о подробностях.

Он уже понял, что догадки Глеба в очередной раз оказались верны.

– Рояльная струна. Страшная, в общем, вещь, если ее использовать не по назначению.

– Я все понял, спасибо. Группу сейчас отправлю.

А ты?

– А я поеду дальше и буду звонить по мере продвижения. Никто не приходил к Меньшову на квартиру?

– Нет, – ответил генерал не очень убежденным голосом, – во всяком случае, мне об этом не докладывали. – Потапчук сказал это так, словно чувствовал в вопросе Сиверова подвох. – Сейчас уточню.

Через несколько секунд Потапчук повторил уже вполне уверенно:

– Нет, пока никто не интересовался, даже не звонили.