Книга Дочь крови - Энн Бишоп

Сэйтан поколебался. И все же…

Когда он еще ходил дорогами живущих и растил своих сыновей, Мефиса и Пейтона, он был одной нотой, а они — другими, гармоничными, но разными. Люцивар представлял собой особый звук, и чаще всего — резкий. В тот миг, как его сын впервые поднялся на ножки, нелепо взмахивая маленькими крылышками, чтобы сохранить равновесие, Сэйтан понял, что он будет настоящей бедой для своего отца. Малыш был готов противостоять целому миру, вместе с тем испытывая надменное, чисто эйрианское благоговение перед всем, принадлежащим небу и земле.

Но Деймон… В тот первый миг, когда Сэйтан взял его на руки, он почувствовал на глубоком, инстинктивном уровне, что Тьма будет петь для его сына точно так же, как когда-то она пела для него самого, что он станет зеркалом своего отца. Поэтому он и дал Деймону в наследие тяжкое бремя, которое не хотел оставлять никому из своих детей.

Имя.

Сэйтан намеревался внушить Деймону представления о чести и ответственности, которые неизбежно ложились на плечи человека, обладающего столь разрушительной силой. Но именно из-за этих представлений о чести он был лишен возможности оставаться рядом с сыном. Потому что верил в Законы Крови и Кодекс и принял ту ложь, согласно которой Доротея отказала ему в праве отцовства.

Как же теперь он сможет приговорить Деймона к смерти, если не смог когда-то уберечь ребенка? И с другой стороны, как можно не сделать этот выбор, когда жизнь Джанелль, возможно, в опасности?

Сэйтан поставил на место сушеную ведьмину кровь и запер дверь шкафа.

В его слишком долгой жизни было слишком много сложных и горьких выборов. Он использовал ту же самую шкалу, чтобы принять это решение.

Деймон подарил свою силу, чтобы он смог помочь Джанелль, когда девочка в этом нуждалась.

Он не мог вернуть этот долг бутылочкой смерти.

Честь запрещала.

Он вернулся в Зал Кэйлеера, отдал настойку Джанелль и заставил ее несколько раз повторить все инструкции до тех пор, пока не убедился, что она превосходно поняла и запомнила их.

3. Террилль

Деймон сидел на краешке постели, баюкая правую руку. Рубашка липла к телу, разгоряченному лихорадкой и болью.

Мужчина пытался сегодня утром сцедить яд из змеиного зуба, но он загустел гораздо быстрее, чем ожидал Деймон, поэтому, если не считать усилившегося воспаления в и без того чувствительной плоти, он ничего не добился. Мужчина сумел каким-то чудом продержаться еще один день, а после обеда попросил разрешения удалиться, заявив — и вполне правдиво, — что плохо себя чувствует. Поскольку Филип сегодня ужинал в другом месте и еще не вернулся, а Роберт отправлялся по своим традиционным ночным делам, Александра и Леланд были достаточно добры, чтобы не требовать от него услуг.

Теперь, по мере того как приближалась полночь, а боль превратилась в тонкую, острую иглу, пронзившую руку от пальца до локтя, постепенно добираясь до плеча, Деймон слабо гадал, что сделают Александра и Леланд, обнаружив его в таком состоянии. Он может потерять палец или всю ладонь — возможно, даже руку, если учесть, как распространилось воспаление. Если бы выбор был за ним, Деймон предпочел бы умереть от боли. Он даже боялся представить, как поступит с ним Доротея, узнав, что у бастарда был змеиный зуб. Он не был уверен, что сумеет защитить себя.

Дверь спальни открылась.

Перед ним стояла Джанелль, спокойная и уверенная в себе.

— Позволь взглянуть на твою руку, — произнесла она, протягивая свою.

Деймон покачал головой и закрыл глаза.

Джанелль прикоснулась к его плечу. Ее пальцы безошибочно проследили дорожку боли от плеча к локтю, от локтя к запястью, от запястья к пальцу.

Деймон медленно открыл глаза. Джанелль держала его ладонь в своей, но он не чувствовал ее прикосновения — вообще не чувствовал руку. Деймон попытался заговорить, но девочка заставила его умолкнуть, одарив мрачным взглядом. Поставив под его руку маленькую миску, которую он обычно использовал, сцеживая яд, Джанелль медленно погладила палец от костяшки до ногтя. Деймон не почувствовал боли, только усиливающееся давление на кончик пальца.

Затем тихий стук, словно крупинка соли упала в миску. Еще одна, и еще, и еще, прежде чем наконец потекла тонкая, белая, ровная нить загустевшего яда.

— Можно я повторю для тебя урок, который выучила сегодня? — тихо спросила Джанелль, продолжая поглаживать палец. — Это поможет мне вспомнить.

— Если тебе так угодно, — тихо ответил Деймон. Было трудно думать, еще труднее сосредоточиться, когда он смотрел на маленькое кольцо свернувшегося на дне миски яда и на крошечные кристаллики, причинявшие столько боли.

Когда Джанелль начала говорить, сознание ее пациента достаточно прояснилось, чтобы слушать и запоминать. Она рассказывала ему о змеином зубе и его цикле, о том, что Черная Вдова обычно употребляет четыре капли своего собственного яда, смешанного с теплым питьем, чтобы восстановить баланс в организме, испытывающем потребность в опасных веществах, после того как мешочек змеиного зуба опустошен. Она объяснила, что происходит, если яд успевает загустеть и свернуться, и так далее и тому подобное. За то время, которое ей потребовалось, чтобы полностью сцедить густую нить яда из зуба, Джанелль рассказала Деймону больше, чем то, что он сумел узнать за несколько веков исследований. То, что многое из ее объяснений противоречило имевшимся у него сведениям, не удивило мужчину. Доротея и ее ковен, разумеется, пытались обучать своих Сестер в других Краях, однако он знал наверняка, что они сами не обладали широкими познаниями. Это объясняло, почему так много потенциальных соперниц погибло в страшных мучениях.

Наконец операция была закончена.

— Ну вот, — удовлетворенно произнесла Джанелль и взбила подушки. — А теперь тебе нужно прилечь на спину и немного отдохнуть.

Нахмурившись, она посмотрела на намокшую от пота рубашку.

У Деймона кружилась голова, а мысли блуждали. Девочка успела расстегнуть его рубашку и начать стаскивать ее с плеч, прежде чем он сообразил, что именно она делает, и неуклюже попытался помочь. Держа промокшую насквозь ткань двумя пальчиками, Джанелль сморщила нос и заставила ее исчезнуть. Затем она ушла с миской в ванную, вернулась оттуда с полотенцем и, насухо вытерев Деймона, снова толкнула его на подушку.

Мужчина прикрыл глаза. Он чувствовал странную легкость, головокружение и пустоту. А вместе с этим — острую потребность в яде, которая оказалась такой жестокой, что сейчас он бы с радостью приветствовал возвращение боли.

До него донесся шум бегущей воды, который вскоре прекратился. Он открыл глаза и увидел, что Джанелль снова стоит у постели, держа в руках одну из кружек поварихи.

— Выпей это.

Деймон неуклюже взял кружку левой рукой и покорно отхлебнул теплое питье. Его тело напряглось, по коже словно проскочили искорки. Он с благодарностью сделал еще несколько глотков и почувствовал облегчение, когда жажда яда начала приглушаться.