Книга Святослав - Александр Королев

Видя невозможность продолжать сопротивление дальше и, вероятно, не желая раздражать своих людей, Святослав решил заключить с греками мир.

* * *

И византийские источники, и «Повесть временных лет» отмечают, что именно русская сторона выступила инициатором мирных переговоров. Лев Диакон сообщает об условиях, предложенных Святославом: русы уступят ромеям Доростол, освободят всех пленных и покинут Болгарию. Взамен князь просил, чтобы его войско снабдили продовольствием на дорогу, а византийский флот позволил ему отплыть домой. Для Святослава было также важно выговорить условие, чтобы в будущем византийские власти пускали в свои земли русских купцов и содержали их в Константинополе на прежних условиях. Иоанн Цимисхий с радостью согласился вести переговоры – осада шла уже более трех месяцев, ромеи понесли большие потери (хотя византийские хронисты дают столь смехотворные цифры потерь со своей стороны, что приводить эту тенденциозную статистику просто неприлично), а трехмесячное стояние под Доростолом утомило оставшихся в живых. Императора ждали дела на востоке, неопределенными оставались отношения с немцами. И он отказался от своего первоначального плана не выпускать русов из Болгарии живыми. Поэтому, признавая ромеев победителями в войне, не следует говорить о полной капитуляции русов.

Византийские источники, повествующие о ходе войны, несомненно, весьма тенденциозны. Однако, отмечая это обстоятельство, нельзя не признать, что их тенденциозность блекнет в сравнении с летописным рассказом. По летописи выходит, что Святослав победил греков, но, видя недостаточность своих сил, решил вернуться восвояси, за большей дружиной. «И послал послов к царю в Доростол, где в это время находился царь, – читаем в „Повести временных лет“, – говоря: „Хочу иметь с тобой твердый мир и любовь“. Царь же, услышав это, обрадовался и послал к нему даров больше прежнего. Святослав же принял дары и стал думать со своей дружиной, говоря: „Если не заключим мир с царем и узнает царь, что нас мало, то придут и осадят нас в городе. А Русская земля далеко, печенеги с нами воюют, и кто нам тогда поможет? Заключим же с царем мир: ведь они уже обязались платить нам дань, – этого с нас и хватит. Если же перестанут платить нам дань, то снова, собрав множество воинов, пойдем из Руси на Царьград“. И была люба речь эта дружине, и послали лучших людей к царю, и пришли в Доростол, и сказали о том царю. Царь же на следующее утро призвал их к себе и сказал: „Пусть говорят послы русские“. Они же начали: „Так говорит князь наш: ‘Хочу иметь полную любовь с греческим царем на все будущие времена’“. Царь же обрадовался и повелел писцу записывать все сказанное Святославом на хартию…»

Перед нами патриотическое по духу, но содержащее мало исторических реалий сообщение, к тому же крайне противоречивое. Князь посылает к царю послов, царь радуется и отправляет русам дары, но Святослав, как бы позабыв о своих предложениях, начинает думать – заключать ему мир или нет. Летописцу очень важно доказать, что и в этот раз греки добились мира с трудом. Наконец князь вновь отправляет послов к императору и они заключают с окончательно обрадованным царем мир «на все будущие времена». Особенно поражает в летописном рассказе сообщение о том, что это царь, а не Святослав, во время переговоров находился в Доростоле (что подчеркивается дважды). Доростол упоминается летописцем в весьма странном контексте. Впрочем, понять, почему так произошло, позволяет русско-византийский договор, вставленный в летопись сразу после рассказа про мирные переговоры. Перед нами юридический документ (поздняя копия, сделанная с грамоты X века), извлеченный из какого-то архива, переведенный на русский и, без существенных изменений, переписанный летописцем. По своей форме он не только ярко выделяется на фоне преданий о балканской войне Святослава, которые содержатся в «Повести временных лет», но даже и противоречит им. Именно этот договор делает летописный текст важнейшим нашим источником, даже сравнительно с историями византийских писателей. Приведу текст договора полностью.

«Список с договора, заключенного при Святославе, великом князе русском, и при Свенельде, писано при Феофиле синкеле к Иоанну, называемому Цимисхием, царю греческому, в Доростоле, месяца июля, 14 индикта, в лето 6479. Я, Святослав, князь русский, как клялся, так и подтверждаю договором этим клятву мою: хочу вместе со всеми подвластными мне русами, с боярами и прочими иметь мир и истинную любовь со всяким великим царем греческим, с Василием и с Константином, и с боговдохновенными царями, и со всеми людьми вашими до конца мира. И никогда не буду замышлять на страну вашу, и не буду собирать на нее воинов, и не поведу иноплеменников на страну вашу, ни на ту, что находится под властью греческой, ни на Корсунскую страну и все города тамошние, ни на страну Болгарскую. И если иной кто замыслит против страны вашей, то я буду ему противником и буду воевать с ним. Как уже клялся я греческим царям, и со мною бояре и все русы, да соблюдем мы неизменным договор. Если же не соблюдем мы чего-либо из сказанного раньше, пусть я и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты от Бога, в него же веруем, в Перуна и в Волоса, скотия бога, и да будем желты, как это золото, и пусть посечет нас собственное оружие. Не сомневайтесь в искренности того, что мы обещали вам ныне и написали в хартии этой и скрепили своими печатями».

При чтении первых строк договора становится понятным, почему летописец поместил Иоанна Цимисхия в Доростоле. Книжник выстроил предшествующее повествование, основываясь на фольклорных материалах, в которых русский герой побеждает всех своих врагов, а главным городом Болгарии оказывается известный на Руси Переяславец на Дунае. Но получив в свое распоряжение юридический документ (договор 971 года), летописец наткнулся в нем на упоминание о Доростоле. Возник вопрос: если Святослав находился в «Переяславце», то почему текст договора русы составляли в Доростоле? Вывод напрашивался сам собой – значит, в Доростоле находился Цимисхий! Чтобы согласовать свое предыдущее повествование с договором, книжник и вставил в текст путаный рассказ о неожиданном решении Святослава помириться с греками, об отправлении русами послов к царю в Доростол (а куда же еще, раз так и написано в договоре?). Год, обозначенный в договоре, позволил сводчику датировать факты летописной биографии нашего князя, откладывая по одному году на каждое событие.

Этот договор по форме и объему сильно отличается от предыдущего соглашения, заключенного русами и ромеями в 944 году. В договоре 971 года говорится, что он составлен в присутствии самого Святослава и воеводы Свенельда. Правда, далее по тексту видно, что договор заключен от имени одного Святослава и все условия для русской стороны составлены в единственном числе. Имя Свенельда, известного нам по событиям 945 года, поставленное в заголовке, но ни разу не упомянутое в тексте договора, попало туда не совсем понятным образом. Скорее всего, это поздняя вставка, сделанная одним из летописцев в готовый текст. Позднейшей вставкой является и прозвище императора Иоанна – Цимисхий, вряд ли имевшееся в оригинале договора 971 года, но появившееся или в греческой копии второй половины XI – начала XII века, или в русском переводе. Напомню, что договор 944 года заключен от имени двадцати пяти князей, которые сообща управляли Русью. Лишь в самом конце текста договора 971 года сообщается, что в его подписании участвовала некая группа русов (имеется в виду множественное число – «мы обещали», «написали в хартии», «скрепили своими печатями»). Кто же оставил оттиски со своих печатей-перстней в договоре 971 года? Кроме Святослава в тексте соглашения упоминаются еще какие-то русские бояре – скорее всего, оставшиеся в живых воеводы русского воинства, все еще занимавшего Доростол. Возможно, к договору были приложены их печати. Но вероятнее всего, это были печати русских послов, прибывших на переговоры в византийский лагерь, со слов которых греки записали обещания Святослава.