Книга Люськин ломаный английский - Ди Би Си Пьер

— Смотри, Фаби! Вот она, маленькая английская тайна!

Блэр проследил за пальцем солдата себе в пах и увидел, что член пульсирует и рвется наружу.

— Ха! Ха! — Гаврила тыкал в него стволом, открыв рот. Подтащил своего товарища поближе. — Вот все и стало ясно! Посмотри, Фаби, посмотри! — Он направил ствол на семью, расставил ноги пошире и выстрелил.

Абакумов врезался в стену и свалился на бок.

Солдаты снова повернулись к Блэру, поднимая его со стула и выводя туда, где посветлее.

— Ха! Посмотри, еще больше стал! Фаби, прикинь, какого мы кадра нашли!

— Он больной, Гаврила.

— Ну, Блэр, ну, задница, — донеслось поскуливание Зайки.

Англичанин не ответил и не сопротивлялся, когда Фаби начал стаскивать с него штаны. Только Ольга продолжала завывать на фоне хохота солдат.

Гаврила повернулся, поднимая автомат повыше. Бабах! Завывания прекратились. Он перевел взгляд на торжественно торчащий член Блэра.

— Настоящий чемпион, вот это экземпляр! Темы свободы, силы и смерти для него как запах девки!

— Скорее как прикосновение горячего языка, Гаврила. Например, смотри!

Фаби прицелился в группу. Раздался выстрел. Ирина дернулась и затихла.

Оба повернулись посмотреть на реакцию Блэра. Тот судорожно сжал глаза и зубы. Но член стоял гордо и радостно.

Гаврила бросил взгляд в угол. Среди разодранной плоти, сияя словно маяк, лежала Людмила. Около нее сидел Максим, опустив голову. Любовь затихла у стены, словно дрожащий мешок.

— Фаби, давай сюда девку. — Гаврила подтащил англичанина на свободное место между столом и телами, направив носком сапога приближающуюся кровавую реку в другое русло.

Блэр чуть не лишился чувств, услыхав плач Людмилы. Он слышал рявкающие приказы солдат и звуки срываемой одежды. Когда он открыл глаза, перед ним, в лучах света, стояла голая Людмила с заплаканным лицом. Тень проходила полосой от ее лобка до прогала между полными грудями.

Гаврила заставил ее лечь на груду своей же одежды на стол, носком сапога не давая ей свести ноги.

— Ну, англичанин, — сказал он, — давай перед смертью.

Фаби толкнул англичанина на девку, заставив его раздвинуть ноги, насколько позволяли полуспущенные штаны, осторожно направляя его член прикладом автомата. Людмила дернулась и заорала.

— Не надо! — крикнула Любовь. — Вы оставили ее сиротой, убили ее возлюбленного, Михаила Букинова, оставив с больным дядей на руках, вы уже всадили пулю прямо ей в сердце. Уроды! Ненавижу ваши пули, грязь и любовь убивать!

Людмила перестала кричать, услышав имя Миши.

Фаби поднял автомат и выстрелил, даже не целясь. Любовь свесила голову. Максим подвинул ногу, чтобы освободить ей место.

Тень Блэра легла на Людмилу. Она застыла и выгнулась, почувствовав, что он входит, она стонала и качала головой из стороны в сторону. Гаврила держал ногу на спине Блэра и толкал его, пока Людмила колотила кулаками, царапалась и рвала свою одежду, стол, Блэра. Ее пальцы нашли ремень англичанина, рвали его пояс, брюки и карманы, в воздухе повис запах вонючего пота. Людмила смотрела на его оскаленную гримасу, лицо у Блэра вытянулось, он кивал, дыша ей в лицо. Она сжимала и разжимала кулаки, пытаясь нащупать что-нибудь менее отвратительное, чем его плоть.

— Ха! Гаврила, глянь! — заорал маленький солдат.

Блэр почувствовал дуло автомата между ног. Солдат раздвинул ему ягодицы и начал засовывать и вытаскивать дуло, хрипя при каждом движении.

Пока каждый из оставшихся в живых в лачуге издавал тот или иной звук, медленно погружаясь в истинно скотское состояние, раздался щелчок и открылась входная дверь.

— Господь мой всемогущий!

В комнату с автоматом в руке влетел солдат постарше, его эполеты сияли золотом. Он обозревал сцену, открыв рот.

Фаби посмотрел на него:

— Местность занята, командир.

— Вытащи ствол! — Командир повернулся к Гавриле. — У меня что, галлюцинации, Сергеев, или вы тут настоящий ад устроили?

Сергеев тихо хмыкнул и заискивающе посмотрел в лицо начальству.

— Рады приветствовать вас, командир. Да, кажется, мне нужно многое с вами обсудить и поблагодарить вас.

Командир повесил автомат на плечо. Он обозрел каждый уголок комнаты, нахмурившись при виде торчащих членов обоих солдат.

— Мертвые оказали сопротивление? Почему это у вас тут водка, мясо и столько трупов? И почему женщины убиты? А это что, ребенок? Убит? Сергеев? Это что, три поколения простой деревенской семьи? Да у тебя у самого такая семья! И все убиты?

— Теперь они свободны, командир. Никакой нищеты. Никакой войны. Они освобождены. Мы победили.

— Господь мой всемогущий, — покачал головой командир. Свет проникал через дым, поднимающийся от рек и луж крови. — Отойдите от стола, положите оружие. Кто тут остался в нищете?

Гаврила показал подбородком:

— Вот эти полюбовнички, парень в углу и еще один англичанин.

— Англичанин?

— Ага, журналисты они. Или что-то в этом роде.

— Журналисты? Блядь. Сергеев. Господь мой всемогущий! Они это все видели?

Командир покачал низко опущенной головой. Он стянул англичанина с девки и смотрел, как тот с шипением ползет на пузе в спальню. Руки Людмилы упали по бокам, голова склонилась набок, глаза закрылись, только веки дергались. Командир взял с пола пальто и накрыл ее, как одеялом, прежде чем хмуро повернуться к солдатам. Они опустили глаза, скривив губы, словно мальчишки, пытаясь скрыть усмешку.

— О чем вы думали? Господи, святые небеса. Вы и правда здесь настоящий ад устроили. Нужно доделывать дело, ничего больше не остается. Гнезваркистан станет нарицательным именем зла, если мир узнает об этом. Ты, Сергеев, передай мне патроны.

— Патроны? А у вас что, своих нет, командир?

— Вы что, издеваетесь? Зачем мне патроны на заднем фланге, когда вы здесь производите захват территории?

— Ну, знаете, у нас патронов нету. Мы сами, наверное, последние истратили.

— Ха. — Командир иронично выпятил в их сторону подбородок. — Значит, вы провели все утро, кромсая ни в чем не повинных крестьян. Значит так, прикончите их сами, хотя по чести, глядя на богомерзкие результаты вашего патруля, я не знаю, что и делать. Вам повезет, если я не возьму у вас оружие и документы и не пристрелю вас самих.

— Я могу их прикончить, — с надеждой сказал Фаби. — И вообще, те двое очень больные. Один слепой и сильно страдает, а у другого задница кровоточит — будет несправедливо оставить их мучиться.

— Да, Фаби, да ты просто гений. Какой же он свидетель, если слепой? — Командир вздохнул и повел солдат в спальню.