Книга Казаки на персидском фронте (1915–1918) - Алексей Емельянов

Майор Роуландсон, английский представитель при корпусе, Михаил Михайлович, как его запросто называли, был давно у нас, видел все наши успехи, а неудачи считал временными, и после нескольких рюмок водки закатывал на ломаном языке бодрые речи о силе русского оружия и непобедимости Антанты.

Француз привез Баратову командорский орден Почетного Легиона, погостил немного, получил на память тоже какой-то орден и уехал. Французы только интересовались экзотическим фронтом, и при штабе корпуса постоянного представителя не держали.

Англичане – другое дело. Они зорко следили за нами, а Михаил Михайлович даже верхом проделал Ханекенский поход. Операции английской Месопотамской и нашей Персидской армии были согласованы. Наш успех создавал на английском фронте полезную перегруппировку войск, а неудача тоже немедленно давала себя знать на берегах Тигра.

Петербург и Лондон делали большую политику; военные операции на Персидском фронте мало отражались на отношениях двух союзных держав.

Наоборот, переменчивое счастье войны на двух смежных фронтах – Персидском и Месопотамском – влияло на отношения между командующими армиями, на характер связи, на финансовые расчеты…

* * *

Лето и зиму семнадцатого года штаб корпуса опять был расквартирован в Шеверине около Хамадана.

Шеверин – в семи верстах от древней столицы Персии. Шеверин – усадьба, с большим двухэтажным домом и огромным количеством жилых помещений и служб, пристроенных у северной стены высокого глиняного забора, окружающего поместье. Усадьба не менее квадратной версты принадлежит старому хамаданскому губернатору, миллионному помещику.

Сколько здесь было свежести и тени еще прошлым летом! А теперь голо и жарко, и большой двухэтажный дом сиротливо стоит посреди огромного двора. Турки за зиму вырубили весь сад и сожгли деревья в больших неуютных каминах ханского дома и служб.

Мертвая страна Персия. Растительности мало, цветов нет, а Божьего дара – пения птиц – почти никогда не услышишь. Солнце выжгло всю жизнь, испепелило траву и высушило воду. А там, где воды нет, нет и жизни.

Из глубины земли с большим трудом достал человек воду и оживил клочок земли.

Ханскому саду было больше ста лет. В пушистой листве буков и тополей воздушные обитатели знойной страны находили приют и прохладу, и веселое чириканье и пение птиц наполняло весь сад, оживляло горный ландшафт и хмурые застывшие массивы Эльвенда.

Горная цепь кристаллических пород Загросса полукругом охватывает равнину, и бесконечные звенья гор уходят на запад к Урмии, на восток за Керман, теряясь на горизонте. По склонам Загросса, через западную ширь плоскогорья, тянутся зелено-сочные пастбища, фруктовые сады, кудрявые рощи, леса. В хмурой чаще лесов – густое население – бурый медведь, кабаны, стада коз, волки и лисицы. На востоке Загросс сменяет одежды. Краски бледнее – его путь пролегает через степь и пустыню.

Хамадан – у подножья Эльвенда. Сколько столетий древнему городу?

Двадцать пять. Хамадан – древние Экбатаны. Первый город своей эпохи. Легендарная Семирамида у склонов Эльвенда построила дворец – чудо архитектурного искусства. Старые Экбатаны покоренной Мидии блистали богатством и роскошью. Она уже больше не столица свободного государства, а лишь резиденция подвластного сатрапа. Ахемениды были столь же тщеславны, как и храбры. Дарий I приказал выстроить новый город у подножья Эльвенда – новые Экбатаны. Этот город должен быть богаче всех, краше всех. Цари Персии имели четыре столицы. В Вавилоне жили зимой – тепло. В Экбатанах – летом, нежарко. Роскошь зданий Экбатан была поразительна. Царский дворец имел семь стадий[72] в окружности; у дворца – цитадель, но город не был окружен стенами. Зачем? Разве границы великой монархии защищены не надежно?

Все древние сооружения дворца – из кипариса и кедра. Кровельные доски из чистого серебра, а балки, колонны и потолки обшиты серебром и золотом, в храме Эны колонны обложены золотом…

В упорном состязании двух великих монархий древности персы не выдержали. Великая монархия была разрушена в три года. Греки ликовали, а Александр Македонский после битвы при Арбеллах занял Экбатаны. Наступление непобедимых полчищ было так стремительно, что персы не успели вывезти из города несметные богатства. Греки захватили в Экбатанах богатую казну царя Дария III, сокровища столицы и придворной знати. Шумные воины победителя заняли город. Александр Великий разграбил город, дворец и двинулся дальше на юг, предавая на своем пути все мечу и огню…

Прошли еще века. Были опять вторжения, нашествия, битвы. Грабили город, храмы, дворец. Кто? Антигон, Селевк, Никанор и другие.

Что же осталось от роскоши древнего города?

Иногда в самом Хамадане, а чаще в окрестностях, в открытом поле, можно видеть остатки былого величия человеческой культуры на этом забытом Востоке. Куски белого камня и мрамора, цилиндрические обломки огромных каменных колонн, мраморные плиты и разбитые орнаменты скульптурных украшений.

За восточной окраиной города, в поле, недалеко от проезжей грунтовой дороги, гигантских размеров каменный лев. Лапами и хвостом он зарылся в землю, а туловище все же в уровень человеческого роста. Морда у льва обезображена временем и маслянисто-темного цвета. На бурой земле, около головы, на камне – сотни небольших камней в форме фаллоса. Ночью, когда кипучая жизнь Хамадана замирает, ко льву крадутся стыдливые фигуры одиноких персиянок, страдающих бесплодием, и возносят горячие молитвы Аллаху, прося его помощи. Они приносят с собой благовонное масло, каменные фаллосы и благоговейно мажут морду льва, а камни складывают у подножия статуи.

«Лев Александра Македонского» – священное место. Народное предание приписывает льву таинственную силу.

* * *

Из бесконечных лабиринтов хамаданского базара выбираешься на воздух с облегчением. Кривые переулки с однообразными желтыми стенами тянутся во всех направлениях, перекрещиваются, и, кажется, им нет конца. Единственная возможность не заблудиться – ориентироваться по большим белым надписям на заборах у перекрестков:

– В корпусное интендантство.

– В гараж.

– В пит. п. В. 3. С.

– В Шеверин.

Белые русские буквы помогают везде изучению географии городов чуждой нам архитектуры.

Недалеко от одного из входов базара, там, где кривые переулки, запутавшись, образуют неразвязанный узел, – тихая площадь с постройкой посредине. Не то храм, не то гробница. Здание небольшое – кубической формы, с высоким куполом. Вход сводчатый, а остроконечный купол украшен разноцветной мозаикой. Это – гробница библейских Эсфири и Мардохая. Евреи чтят это место; почетные иностранцы могут войти и внутрь. На площади у основания гробницы какой-то каменный круг непонятного значения – нечто вроде трибуны для проповедников, а кругом склады дров и хвороста.

Внутри сводчатого входа, прячась в тени, сидят два еврея, сторожа-привратники. Они с готовностью показывают гробницу иностранцу, рассказывают про красавицу Эсфирь, мудрого Мардохая, муки еврейского народа, стонавшего под чужеземным игом, про патриотизм Эсфири…