Книга Бунт женщин - Татьяна Успенская

— И ты — умная. Только не развитая. — Иду к своим учебникам, но длинный день шумит дождём в голове, и я ничего не понимаю.

Совсем немного удаётся позаниматься.

— Здравствуй! — на пороге комнаты мама. — Инна говорит, ты чем-то расстроена.

Я рассказываю маме весь свой день.

Мама прожарена солнцем пришкольного участка. Нос и щёки шелушатся от загара. И руки — коричневые. Лицо припорошено пылью — мама не успела принять душ.

— И что ты ответила Леониде? — спрашивает наконец мама.

— Я ненавижу лесбийскую любовь. Я не хочу жить в глухомани. Я хочу жить с тобой в этом Городе и когда-нибудь выйти замуж нормально, за мужчину, и родить ребёнка.

— Ну, и что ты тогда так расстроилась? Выброси из головы и думай о чём-нибудь приятном.

— Как я могу думать о чём-нибудь приятном, если никак не получается добраться до книжек, я провалю экзамены. При Инне заниматься невозможно, она требует постоянного внимания, как Зина.

— Судя по твоим словам, квартира уже есть, и Инна скоро переедет.

— Как же есть? А где взять деньги на лишние метры? Пусть Яков предложил рассрочку, где возьмём лишние двести каждый месяц?

— Я отдам всё, что у меня есть!

— Нет, мама, пожалуйста. Ты не знаешь своего будущего. Сегодня астма уснула, а что будет завтра? Сколько может уйти на докторов? Сможешь ты всегда работать? Ради Бога, нет! Инна — прорва. Сама подумай. Деньги никогда к тебе не вернутся. А потом, если ты думаешь, что с переездом мы освободимся от Инны… наоборот, нам станет ещё тяжелее, когда будем жить в разных квартирах.

— Ты, как всегда, права. Откуда ты такая выросла рациональная?

— Математика меня вскормила.

— Мне кажется, ты — голодная, пойдём поедим, а потом я уведу Инну с Тусей из дома. И вообще перестань думать о её проблемах, думай только об экзаменах. И о Леониде забудь. Зачем тебе это? Да и она прекрасно справится без тебя.

В эхе маминых слов вспоминаю о звонке Ангелины Сысоевны.

Но что-то удерживает меня, и я не говорю маме о том, что Ангелина Сысоевна звонила.

Глава девятая

Вероника впала в нашу жизнь — снопом света.

Слово «карма» в её тёплом голосе не пугает, хотя и означает — «возмездие». Карму человек может растопить сам. Так просто — распластай себя, пришпиль к полу в неподвижность и рассмотри себя, в себе открой причины своих бед и — бегства из Прошлого. Опусти руки в тёплый пепел Прошлого и развей его по воде.

Вероника говорит и вдруг замолчит и смотрит в пространство. Что видит? Почему улыбается и плачет одновременно? Вот она сидит с нами за ужином, словно птица на ветке, и я никак не могу удержать её тут, мне кажется, она сейчас исчезнет в своей никому не ведомой стране. Она не произносит слова «дух», она вообще громких слов не произносит, и нет многозначительности в её голосе, одно удивление, когда она говорит о карме или реинкарнации.

«Что с тобой? — хочу я спросить её порой. — Почему ты печалишься? Потому что знаешь то, чего не знаем мы и что очень грустно? Тебе открыто то, что закрыто всем остальным?»

«Не печалься, — хочу сказать ей. — Ещё минута, и я тоже пойму то, что знаешь ты».

Вероника говорит о том, как часто она видит себя сверху.

Тайна рассыпана пылью и духотой исходящего июньского дня.

— Что вы так побледнели? — Вероника встаёт и опускает ладони в пену маминых волос. — Я вас обидела? Я сказала что-нибудь не то?

Мама осторожно отводит Вероникины руки, встаёт, начинает делать бесконечные кухонные дела.

Вечер за вечером… Вероника рассказывает о Рерихе, о Блаватской, о Клизовском, иногда цитирует их:

«Абсолют есть Отец и Мать одновременно»,

«Мы можем расширить нашу жизнь до сотрудничества с космической жизнью, обладая столь высоким и светлым Учением, как Учение Христа, или сузить её до удовлетворения потребностей своей низшей природы»,

«Истинный смысл жизни может заключаться лишь в том, что само по себе вечно и никогда не погибает»,

«Только один путь — путь духовного совершенствования»…

«Творящему добро — воздаяние, творящему зло — наказание».

— Как же надо жить? — спрашивает мама.

— Как вы живёте. Разве вы не спасаете Инну? Разве вы не помогаете дочери? Разве вы не трудитесь с утра до ночи? Разве вы таите на кого-нибудь зло? Разве в вас есть зависть и эгоизм?

Вероника — молодой побег в старой листве.

Помню, Вероника говорит после женского собрания Руслане:

— Чего ты чванишься? Почему стремишься закричать мои слова? Разве я твоя соперница? Я — это тоже ты. И она, понимаешь, тоже ты. — Вероника смотрит на женщину, стоящую у выхода. — Зайду в её шкуру, выгляну из неё и всё понимаю. Пожалуйста, Руслана, оттай. Зачем тебе давить на людей, зачем тебе так нужно уничтожать мужчин? Экстремизм во все времена — гибель для окружающих и для живой жизни.

— Возле вас светло, — говорит мама Веронике.

— К сожалению, я пока лишь на одном из низших уровней, — отвечает Вероника маме. Она смотрит на ветку липы, лежащую на подоконнике.

Виктор явился неожиданно, не известив о приезде.

За три дня до этого пришло письмо Ангелины Сысоевны. И она ни словом не обмолвилась о том, что Виктор едет. Ни словом не обмолвилась и о себе, как всегда, она спешила поделиться со мной информацией об отце. Она пишет:

«Валентина сказала Климентию: «У меня план жизни. Станете партнёром, вперёд пойдём вместе. Нет — до свидания!», «Идти моим путём — это означает идти вашим личным путём». Валентина уговорила отца поступить в аспирантуру. Сначала даже документы не принимали. Исключение сделали потому, что Валентина пошла к декану.

Валентина сказала мне: «Я привыкла писать дневник, должна выверять на бумаге или на звук, что делаю так, что не так. Обед Климентий готовит сам. Хорошо? Для него хорошо, значит, так. Учиться пойдёт. Хорошо? Для него хорошо, значит, так. Бегаем по утрам. Хорошо? Для него хорошо. Значит, так. Хочу жить легко, чтобы не скапливалась на сердце тяжесть, таскать её будет тяжело. Он — хороший человек, только потерял направление…»

Вероника говорит: «Потерял путь».

Валентина творит чудеса, — пишет Ангелина Сысоевна. — Составила программу: в какие города будут ездить, какие книги читать, каких художников изучать».

Письмо Ангелины Сысоевны — длинное. Звучит её разговорами с Валентиной, её пробуждением. Валентина — колокольный звон, вырвавший из спячки и Ангелину Сысоевну.

«Пересмотрела свою жизнь. Я тоже хочу учиться, изучать живопись и архитектуру, ездить по городам. Конечно, я уже не девчонка, и нет у меня Валентины, которая поможет мне полностью освободиться от спячки.