Книга Бог пятничного вечера - Чарльз Мартин

Мы с Дейвом буквально друзья с колыбели. Мы вместе играли в футбол, вместе смотрели футбол, вместе собирали футбольные карточки, разговаривали, пили, ели, спали и мечтали. В старших классах его потянуло на баскетбол, но он ходил едва ли не на все мои игры, а когда речь зашла о том, что я буду выступать за футбольную команду колледжа, Дейв стал одним из самых больших моих чирлидеров. Лучший друг, по крайней мере, до того случая.

Я метнулся назад и бросился в эту кучу, стараясь захватить как можно больше рук и ног. Мы покатились по тротуару, и там они переключились на меня. Я получил пару-тройку пинков, а потом, помнится, уловил краем глаза вспышку. Никогда за всю жизнь меня так не радовало появление копа. Парни, наверно, тоже его увидели; последним, что мне запомнилось, были пять пар бегущих через парковку кроссовок «эйр джордан». Пустой «Бронко» так и остался на стоянке с работающим двигателем над моим правым плечом. Врачи осмотрели лицо Дейва и посоветовали приложить лед и принять, если понадобится, что-нибудь болеутоляющее. Мы проковыляли к машине и поехали домой; я – за рулем, Дейв – с салфетками в каждой ноздре.

Самое подходящее для описания этой поездки слово – молча.

Где-то на полпути Дейв, не глядя на меня, прогнусавил:

– Чарльз?

– Да.

– Ты им фак показал?

– Да. Показал.

Скажем прямо, все это – кровь на тротуаре, запекшаяся кровь на лице моего лучшего друга – из-за моей гордости.

До конца дня он со мной почти не разговаривал.

Раз уж я взялся каяться в грехах, позвольте кое-что прояснить. Я не был хорошим футболистом. Спросите у моих школьных тренеров, и они, если не станут кривить душой, скажут – да, желание было, а вот способностей недоставало. После окончания школьного сезона никакой стипендии мне никто не предложил, а в технологический меня пригласили только из-за приятеля, парня из верхушки рейтингового списка «Стрит-энд-Смит». Они думали, что мое присутствие в команде поможет убедить его. Расчет не оправдался, но они, надо отдать должное, приглашение не отозвали, так что я остался с ними.

Вот и все мои достижения, других не было.

В тот же день, уже вечером, я постучался к Дейву.

– Да? – промычал он.

Я вошел – Дейв лежал на кровати. Посмотрел на меня поверх книги – равнодушно так, без всякого интереса.

– Старик, мне сейчас, вообще-то, и говорить с тобой не хочется. – Я на него даже не обиделся. Мне и самому с собой разговаривать не хотелось. Я подумал, что надо побыстрее с этим кончать.

– Ты извини, что так получилось.

Он не ответил.

В какой-то момент этого молчания возникло ощущение, что когда-то я был частью чего-то большего, чем-то, с чем я привык себя идентифицировать. Но тогда, стоя в дверях, я увидел, может быть, впервые за все время, что маска отвалилась, и мы с Дейвом видим настоящего Чарльза. И этому настоящему Чарльзу нужно было, чтобы друг простил его. Вот тогда-то я и выговорил два самых трудных слова из всех, что есть в английском:

– Простишь меня?

Дейв не стал нудить, не стал выговаривать, он просто кивнул и сказал:

– Да.

И в тот миг я понял, что не очень-то и нравлюсь Дейву, но ему хорошо в моей компании. Я и сам себе не особенно нравился, а еще сердце подсказало, что Дейв меня простил. Сердце всегда знает.

* * *

Когда мы теперь иногда вспоминаем тот случай, Дейв не помнит его так ясно, как я. Ему запомнилась физическая боль, а эмоции давно схлынули как с гуся вода. У меня же та рана пошла глубже. Я сотворил идола из футбола и сам себя убедил, что представляю собой что-то значимое, что я хорош или имею какое-то еще отношение к тому поезду славы, каким был и есть футбол. Когда все это рухнуло, я обнаружил, что оказался в тюрьме, построенной своими же руками.

В ту же ночь я сел за стол и начал всерьез писать. Было бы несправедливо сказать, что тогда же я и стал писателем, потому что писательством я занимался уже несколько лет, но в ту ночь я стал писать без маски. Глядя на экран, я опустил голову и закрыл лицо руками – мой идол был повержен и горсткой праха лежал у моих ног. Моим вниманием овладел Господь. Голос его не был слышен, но послание не требовало разъяснений: «Ты закончил? Слушаешь? Это игра. Отступись. Вопрос теперь не в том, «кто ты без футбола?». Вопрос теперь стоит так: «Последуешь ли ты за мной туда, куда зову тебя я, и любишь ли ты меня настолько, чтобы довериться мне?»

Вот тогда я сел за клавиатуру.

В следующем году мы с Дейвом с восторгом и благоговением наблюдали, как команда Технологического университета Джорджии выигрывает национальное первенство. И да, я тешил себя мыслью, что пусть и недолго, но проливал пот и кровь с некоторыми из парней, победивших на самом высоком уровне. Тешил и тешу до сих пор. Однако как бы ни были талантливы эти ребята, есть у меня еще одна дружба. В начале нашего второго года мы с Дейвом столкнулись с немалыми трудностями. В колледже этого добра хватает. У Дейва они были связаны с вступлением в «Сигма Альфа Эпсилон», а у меня с небольшим курсом бухгалтерского учета и кареглазой девушкой по имени Кристи. Нуждаясь в большей помощи, чем та, что могли предложить другие, мы пали на колени в нашей комнатушке и принялись молиться – искренне, выворачивая душу. Писание гласит, что мы, верующие, есть дух Христа и что молитва святых есть фимиам пред троном. Мне приятно так думать.

Сегодня Дейв женат, у него чудесная жена, которая, возможно, даже посмышленее его самого, что есть хорошо, поскольку, когда дело касается сообразительности, он как будто с цепи срывается. У них двое детей. Он – уважаемый адвокат, заслуженный охотник на оленей, страстный искатель акульих клыков, болельщик футбольной команды колледжа. Вот уже несколько лет Дейв преподает в воскресной школе: гуру по части генеалогии, любитель и знаток истории. А еще он восемнадцать раз прочитал Библию. Да, именно так – восемнадцать раз, от и до. Я же говорил, у Дейва все свое под рукой.

Я питаю уважение ко многим, но более всего уважаю Дейва Уэйнера.

И вот почему это важно. Сейчас осень 2014-го. Мой старший сын, Чарли, перешел в старшие классы и уже третий год играет квотербеком. Высокий, быстрый, сильный, великодушный. Бог дал ему руку, которая умеет бросать мяч, и голову, которая знает, когда и куда. Он на три дюйма выше меня, и у него есть способности и талант, коими я был обделен. По правде говоря, в спортивном отношении он уже сейчас лучше, чем я был когда-либо. Чарли, если ты читаешь это, подумай и запомни. Это пойдет тебе на пользу.

Мне понадобилось много времени и трещина в позвонке, чтобы понять – Бог меряет нас, тебя или меня, не по тому, что мы делаем на футбольном поле. Там – игра. Она – для удовольствия. Наслаждайся ею, радуйся, смейся, особенно над собой. Это хорошо для души и тех, кто играет с тобой. Единственное, что ты в состоянии контролировать, – это упорство в работе. Так что, если душа лежит к этому, не давай никому работать больше и быстрее. А когда кто-то превзойдет тебя, а кто-то обязательно превзойдет, пусть так и будет. Скажи им это. Иди, съешь бургер, посмейся с друзьями, а проснувшись на следующее утро, возвращайся к работе. Твоя игра в пятничный вечер не есть твоя мера человеческой ценности от воскресенья до четверга. Я нарвался на неприятности, потому что не смог отделить свою человеческую значимость от способности играть. И если ты действительно хочешь знать, почему, то лишь потому, что решил, будто я лучше других. Не покупайся на эту ложь. Я на нее купился, о чем сожалею.