Книга Эрна Штерн и два ее брака - Бронислава Вонсович

– А вот этого не надо.

– Извини, – покаянно сказала я.

Я затихла. Уснуть мне удалось нескоро. Я все боялась, что проснусь, а его рядом со мной не будет. Но тишина, ночь, тепло лежащего рядом мужа и его мерное дыхание убаюкали меня лучше любой колыбельной песни.

Когда я проснулась и сонно приподняла голову, Штаден уже не спал. Он смотрел на меня своими темными глазами и молчал, только угол рта кривился в злой полуулыбке. И мне стало ужасно стыдно за свою вчерашнюю истерику.

– Извини, я не знаю, что на меня вчера нашло, – отводя глаза в сторону, сказала я.

– Извиню, если ты наконец с меня слезешь, – ответил он очень неприятным тоном. – Знаешь, дорогая, моя выдержка не бесконечна.

Я испуганно от него отодвинулась. Штаден резко встал и ушел в свою комнату. Я посмотрела ему вслед и поняла, что больше так не выдержу – рядом с ним, но не вместе. Мне хотелось убежать отсюда как можно дальше. Подрагивающими руками я натянула одежду, после чего, не прощаясь, покинула номер и спустилась по лестнице.

– Доброе утро, леди, – приветствовал меня хозяин постоялого двора. – Будете завтракать?

– Доброе утро, – ответила я. – Спасибо, завтракать я не буду. Вы не подскажете, как часто ходят дилижансы в Гаэрру?

Он сверился с каким-то списком и ответил:

– Ближайший идет через пятнадцать минут. Вы успеваете.

– Спасибо. – Я рванула из постоялого двора, решив не дожидаться мужа и очередных его унизительных реплик.

В Гаэрре я пошла в общежитие, хотя Греты там уже не было. Но куда мне было идти? Не ехать же домой в Корнин? Я не представляла, что скажу родителям о своем муже. А вопросы от них непременно посыплются, особенно от деда. Если уж он так недоволен был, когда я одна на зимних каникулах приезжала, то теперь он вряд ли удовлетворится моими отговорками. Я ограничилась письмом к родным, где не стала рассказывать о случившемся, а просто написала, что у меня все в порядке, но в ближайшее время приехать не смогу.

В общежитии и нашел меня следователь, тот же, что вел дело о привороте. Теперь он расспрашивал про уничтожение форта. Я рассказала всё, что мне было известно от Веделя. Сюрпризом для сыскаря это не стало, так как посредника арестовали, тот дал признательные показания, надеясь на смягчение приговора. Но мне кажется, зря он рассчитывает на это. Я человек не кровожадный – и то считаю, что за такое смертной казни мало.

– Значит, орки пообещали ему портал к Лантену, – угрюмо сказал майор, делая записи. – Да, высокая ставка. Но оркам он зря поверил. Для них данная врагу клятва ничего не стоит.

– Приворот – это тоже дело рук Веделя, – вспомнила я. – Вы тогда думали на него?

– Да, – кивнул он. – Была в нем какая-то неуловимая гнильца. Вот и внешне парень красивый, и маг сильный, и отзывы о нем только хвалебные. Но не хватало ему чего-то на уровне моей личной профессиональной интуиции. Вот только ее в качестве доказательства не предъявишь. Он объяснил вам, зачем он это сделал?

– Он опасался, что наш брак со Штаденом перестанет быть фиктивным.

– Ведель не говорил, почему браслет предъявил только на следующий день?

– Нет, но я могу предположить: ему нужно было изменить след заклинания на браслете, убрать магическую привязку именно к нему. Не думаю, что его устроил бы мой приворот к кому-то другому. Но мне непонятно, почему он не использовал зелье? Его применить было бы намного проще, если учесть, сколько чая мы вместе выпили.

– Это-то как раз очень просто объясняется. Не хотел привлекать посторонних, а алхимия – единственный предмет, который ему не давался. Для его знаний по этому предмету и «удовлетворительно» было преувеличением. Но по остальным предметам Ведель был на высоте, поэтому их куратор договорился с алхимиками, и практические занятия зачли. Для боевого мага алхимия – не самый необходимый предмет. Ведель попросту не мог приготовить зелье, которое бы гарантировало нужный результат. Да. Ошиблись мы с ним. Нельзя таких допускать до армии. Трибунала, к сожалению, он избежал.

Я промолчала. Трибунала Ведель избежал, но мне кажется, что любая казнь была бы гуманней того, что с ним случилось. Мне до сих пор иногда чудится его раскрытый в беззвучном крике рот и искаженное болью лицо. Слишком страшная смерть, даже для человека, чья вина была столь велика.

Комната в общежитии без Греты навевала на меня страшную тоску. Я через силу двигалась, куда-то ходила, что-то ела. Через неделю я поняла, что больше так продолжаться не может. В голову пришла абсолютно дикая мысль: вдруг Ведель сказал правду и Штаден действительно меня любит. Но он меня тогда выгнал, а сделал бы такое влюбленный? Но я так и не узнала, почему он это сделал. Должно же быть хоть какое-то объяснение? Пусть он мне прямо в глаза и скажет, что я ему противна, чтобы у меня не осталось и тени иллюзии. Иначе я так и буду себя мучить. Я пошла к нему домой. По дороге я несколько раз ловила себя на мысли, что хочу развернуться и бежать прочь. Колени начинали предательски подрагивать, а в голову лезли всякие несуразные мысли. Но я дошла до цели и постучала в дверь. К моему удивлению, открыла мне незнакомая инора средних лет, в строгом синем платье, и весьма прохладно сказала:

– Добрый день. Лорда Штадена нет дома.

– Добрый день. Могу я его подождать? – неуверенно спросила я.

Не рассчитывала я на чужих в доме. Не был запланированный разговор предназначен для чужих ушей.

– К моему глубочайшему сожалению, лордом Штаденом были даны четкие указания не пускать посторонних в квартиру в его отсутствие, – твердо ответили мне.

Говорить, что я не посторонняя, не хотелось – ведь я сама не была в этом уверена.

– Тогда я прошу вас передать, что приходила Эрна. Мне очень нужно с ним поговорить.

Мне показалось, что инора засомневалась в ответе, но все же сказала:

– Хорошо, я передам. Доброго вам дня.

И сразу закрыла передо мной дверь. Я с возмущением посмотрела на вычищенный до блеска дверной молоток. Это что, получается, передо мной, как перед какой-то попрошайкой, закрывают дверь собственного дома? Пусть только Кэрст появится, я все ему выскажу!

Но Штаден не появился. Ни в этот день, ни на следующий. В конце недели я поняла, что он не придет. Что ж, это тоже ответ. Теперь я точно знаю, что никаких теплых чувств ко мне он не питает. Но мог бы хотя бы для приличия зайти, узнать, зачем я приходила. Или это для него безразлично? Такое поведение мужа меня ужасно разозлило, и я решила выбросить из головы все мысли о нем. Но это было не так уж и просто – слишком много накопилось у меня вещей, напоминавших о Кэрсте. Сначала я хотела отнести всё, им подаренное, на свалку, но «Артефакторика»… У меня рука не поднималась так с ней поступить. Да что там! Одна мысль о том, чтобы расстаться со столь замечательным трудом великого Эрлиха, была для меня мучительна. Но раз решила, надо выполнять. Я взяла сумку и свалила туда одежду и все безделушки, когда-либо купленные мне мужем. Сверху я осторожно положила двухтомник, напоследок погладив его по корешку. Жалко было отдавать, но если уж отдавать, так все.