Книга Солдат. Политик. Дипломат. Воспоминания об очень разном - Николай Егорычев

Я хочу ознакомить читателя с тем, что я намерен был сказать на таком провокационном пленуме ЦК, если бы он состоялся.

«Товарищи! Я хорошо понимаю всю ответственность выступления на пленуме. Однако я попросил слово не для того, чтобы оправдываться или каяться – мне не в чем оправдываться и не в чем раскаиваться.

Все вы помните, что произошло со мной на июньском (1967 года) пленуме ЦК… Если сегодня вернуться к моему выступлению, то вновь и вновь можно убедиться, что в нем на первом плане были интересы партии и государства, а не личные, корыстные интересы, какие-либо интриги или задние мысли. Я четко и недвусмысленно полностью одобрил тогда политику ЦК и правительства в период кризиса на Ближнем Востоке. Целиком и полностью я одобрил также Тезисы ЦК КПСС к 50-летию Великого Октября.

Сегодня я еще раз честно и откровенно заявляю пленуму, что, говоря о проблемах обороны страны, как мне казалось, я исходил только из интересов моего народа. Да, при этом я допустил ошибку. Признал ее тогда, признаю ее и сейчас. Я не могу вместе с тем признать, что эта ошибка была политической.

Мне, как и многим миллионам моих соотечественников, пришлось пережить все тяжести и невзгоды прошлой войны, горечь утрат близких людей, горечь поражений первого периода войны. Поэтому беспокойство за оборону страны – это обоснованное беспокойство. Оно присуще сегодня всем нашим людям. Думаю, что в этом ничего дурного нет. Для меня любое решение ЦК или другого руководящего органа партии всегда было законом. Я воспитан в духе борьбы за выполнение этих решений. Вместе с тем всегда считал и считаю, что в любом органе, вплоть до ЦК, очень важно всемерно развивать творческое обсуждение вопросов. Свободное обсуждение вопросов политики и практической деятельности партии любым коммунистом и в любой инстанции – это неотъемлемое право члена партии, записанное еще при Ленине в наш Устав. В этом обсуждении могут быть разные мнения, разумеется, до принятия решения.

Выступая на пленуме, я не вышел за рамки Устава КПСС. А вот зажим критики, зажим свободного творческого обсуждения – это уже настоящая политическая ошибка. И я обвиняю сегодня товарища Брежнева в том, что в своем заключительном слове он допустил эту политическую ошибку. Я уже не говорю о том, что некоторыми политиками моему выступлению была придана преднамеренно слишком густая окраска.

Меня товарищ Брежнев справедливо и очень гневно критиковал за то, что я не посещал заседания военного совета Московского округа ПВО. Но ведь вам было хорошо известно, что я не один раз бывал в штабе округа, на КП, на позициях в войсках. Почему же вы так двусмысленно спрашивали: откуда же известно мне положение дел в округе?..

Получив такой предметный урок, который произошел со мной, едва ли впредь будет много желающих высказывать свое отношение к обсуждаемому вопросу, если оно в чем-то расходится с мнением руководства ЦК (разумеется, в процессе обсуждения, а не после принятия решения).

Вот это и есть грубая политическая ошибка, допущенная товарищем Брежневым…

На протяжении 25 лет пребывания в партии я всегда честно служил и буду ей служить, какое бы решение ни было принято сегодня. Служил и буду служить партии, ее делу святому, а не отдельным персонам. Этого никогда не было и не будет.

Все эти годы я никогда и нигде не искал легкой жизни, не ставил на первый план свои личные интересы. Моя совесть чиста! Да и многие сидящие знают меня не по одному выступлению и не по тому, что обо мне говорят сейчас. А знают меня по работе, по моим делам. И не один год!..

Я родился, вырос и воспитан в Москве. На виду у всех, со всеми своими недостатками и положительными качествами. Я всю жизнь на виду у всех. Оправдывая огромное доверие партии на высоком посту секретаря МГК КПСС, я работал, насколько хватало моих сил, опыта и знаний.

Успехи Московской партийной организации в эти годы я отнюдь не отношу к своим заслугам, однако радуюсь и горжусь тем, что и моя частичка труда имеется в этой огромной работе. Все эти годы Московская организация работала дружно, была единой и сплоченной в борьбе за проведение в жизнь линии партии. Внутри актива никогда не было никакого разлада или распрей. Это позволяло концентрировать все силы на выполнении больших и сложных задач.

Правда, такая обстановка, как видно, пришлась не по душе товарищу Гришину. Он сейчас усиленно разгоняет руководящие московские кадры (Иванькович[35], Тищенков[36], Соловьева[37], Пименов[38], Торовин[39])…

Товарищи! Я не могу не доложить пленуму о том, что мое освобождение не было случайным. Оно не было результатом моего выступления. На протяжении последнего полугода моей работы на посту секретаря МГК я чувствовал, что вокруг меня что-то происходит. Иначе чем же объяснить, что полгода я не мог добиться приема по делам работы Московской городской партийной организации у товарища Брежнева, хотя много раз и по телефону, и во время случайных встреч (где-нибудь в аэропорту, на обеде) просил его об этом.

Напомню лишь один факт. Во время первомайской демонстрации я доложил товарищу Брежневу о том, что только что вернулся из ОАР (26.IV), где возглавлял делегацию КПСС, и что мне есть что доложить ему. Никакого интереса проявлено не было ни тогда, ни после. А ведь через месяц произошли в этом районе очень серьезные события.

Кстати, тов. Брежнев предлагал и раньше мне перейти на другую работу. В частности, он предлагал мне пост первого заместителя министра иностранных дел СССР. Я тогда не дал согласия… Но достаточно об этом!

Я думаю, товарищи, что настало время более глубоко задуматься над тем, что же происходит в ЦК КПСС, в руководстве. С позиций приобретенного партией опыта проанализировать положение в партии в настоящее время. Прошло очень немного времени после октябрьского пленума ЦК, когда вся партия осудила субъективизм, неправильные методы руководства со стороны тов. Хрущева. Это был урок для каждого руководителя, хороший урок, как не надо строить руководство. Почему могло произойти то, что случилось с тов. Хрущевым? Ведь столько говорилось о восстановлении ленинских норм партийной жизни, партийного руководства, столько было написано статей, научных работ на эту тему. И в общем-то что-то сделано за эти годы было. Во всяком случае, я отчетливо понимаю, что случись со мной то, что было, при Сталине, я был бы в тюрьме. Сегодня лишь с работы освободили.

Так вот… В чем же причины падения Хрущева? Об этом надо было подробно, видимо, поговорить еще на октябрьском пленуме ЦК 1964 года. Теперь мне ясно, почему не состоялось тогда этого разговора. Видимо, боялись, что разговор может слишком далеко зайти. А тогда было сказано, что вопрос, мол, ясный. Хрущев будет снят. И нечего больше обсуждать. А то на трибуну в первую очередь полезут для реабилитации те, кто до последнего дня поддерживал Хрущева и помогал ему совершать ошибки. Я могу напомнить этот разговор тов. Брежневу. Думаю, что такой разговор был не только со мной.