Книга Иуда освобожденный - Питер Гамильтон

Уходя, она соблазнительно покачала упомянутой частью тела.

Мортон протяжно выдохнул и разжал кулаки. Он и не помнил, когда сжал их.

— Ладно, спасибо, парни, — заговорил шеф имитационной группы. — На сегодня все. Продолжим завтра в девять утра.

Члены отряда потянулись к выходу, а Мортон все еще стоял на месте и глубоко дышал, стараясь успокоиться. Роб Танни остановился рядом и положил руку ему на плечо.

— Впечатляющая сцена, старик. Ты или сошел с ума, или влюблен, или тебе жить надоело. Ты знаешь, за что ее приговорили к небытию?

— Знаю, но дело не в этом. В будущем нам придется работать вместе, вот что важно.

Роб посмотрел на него с недоумением.

— Ты говоришь совсем как они.

Он ткнул большим пальцем в сторону окна.

— Что за чушь! — Мортон внезапно понял, насколько он устал. — Все равно нас убьют в ту же секунду, как только выйдем из червоточины. Нам не добраться даже до поверхности Элана.

— Ну и ладно. Но послушай меня, как испытавшего процесс оживления: не связывайся с этой чертовкой, от нее нельзя ждать ничего хорошего.

— Напомни, чтобы я как-нибудь познакомил тебя с моей бывшей женой, — сказал Мортон, выходя из комнаты.

Мортон даже не знал, в каком мире располагался их тренировочный лагерь Кингсвилль. Он подозревал, что они находились на одной из планет Большой Дюжины — судя по фиолетовому оттенку солнца, возможно, на Керенске. Если так, то до какого-либо большого города было довольно далеко.

Кингсвилль занимал обширную территорию в нижней части пустынных предгорий. К северу от лагеря пологие холмы сменялись высокой горной цепью с покрытыми снегом вершинами, заслонявшими часть горизонта. Со всех остальных сторон тянулась желтая глинистая пустыня, усеянная потрескавшимися валунами. Невысокие жесткие кусты местных кактусов жались друг к другу в каждой, даже самой мелкой впадине; их толстые серые стебли заканчивались пучками листьев, тонких, словно бумага, и таких же сухих.

В лагере среди осужденных ходил слух, что можно получить свободу, если пересечь пустыню, — мол, флот хотел испытать подключенную к мозгу оснастку в самых неблагоприятных для людей условиях. Вокруг лагеря даже не имелось ни забора, ни патрулирующих роботов. Единственным способом сообщения с окружающим миром были самолеты.

Огромные грузовые суда перевезли сюда из крупных городов, наверняка имевшихся на этой планете, все, что находилось в огромном лагере, и ежедневно продолжали доставлять в Кингсвилль все новые и новые сборные здания, запасы продовольствия и оружия. Лагерь был разделен на двадцать три сектора с геодезическим куполом в центре каждого из них. Под куполом располагались столовые, тренировочные комплексы и лаборатории, где бойцам подключали к мозгу лучшие боевые системы, имевшиеся в Содружестве. От купола во все стороны, словно черные кирпичи, расходились ряды низких казарм, а вокруг них были оборудованы полигоны для испытания вооружения и защитной брони.

Под палящим полуденным солнцем Мортон шагал к казарме своего отряда, прислушиваясь к шуму лагеря, за две недели ставшему для него привычным звуковым фоном. Погружение в процесс тренировок и нейронное оснащение проходили настолько стремительно, что все предыдущие жизни уже казались ему постановками ВСО, о которых он почти успел забыть. На стрельбище, где тренировалось подразделение, направляющееся на Слиго, раздавался непрерывный стук кинетических винтовок. Со взлетно-посадочной полосы, находящейся в пяти километрах от лагеря, докатывался неумолкающий гул взлетающих и приземляющихся самолетов. По грунтовым дорогам от аэропорта до лагеря и обратно постоянно с ревом проносились джипы и грузовики. С тренировочных снарядов слышались возгласы и крики солдат, посредством изнурительных упражнений готовящих свои тела к контрнаступлению флота. Число заключенных, отрабатывающих свои сроки небытия, составляло шестьдесят процентов от всего личного состава, остальные же были различного рода наемниками и просто безумцами-энтузиастами, желавшими показать, какую огромную ошибку совершили праймы, посягнув на Содружество. Мортон до сих пор не мог понять, предстояло ли им совершить массовое самоубийство, или все-таки затея должна была принести какую-то пользу. Даже чокнутая старая Кэт по большей части отшучивалась, рассуждая на эту тему. Остальные же с удовольствием предвкушали, какую взбучку она устроит чужакам, если учесть, как она обходилась с абсолютно невинными людьми.

Казарма «Кошачьих когтей» представляла собой разделенный на три части прямоугольник, насчитывавший пятнадцать метров в длину и четыре в ширину. В одном его конце находилась спальня, по совместительству служившая общей гостиной, затем в середине располагались душевые и туалеты, и, наконец, с другой стороны имелась крошечная комната отдыха с парой диванов и местной сетью, обеспечивающей доступ к сборнику пьес ВСО, большую часть которых составляли легкие порнофильмы. Канал связи Кингсвилля с киберсферой контролировался местным СИ, отслеживавшим все входящие и исходящие вызовы. Обитатели казармы могли общаться с кем угодно, даже с представителями СМИ, но темы разговоров были строго ограничены. Любые упоминания типов оружия, тренировочного процесса или возможных дат контрнаступления блокировались немедленно. Мортон, как и остальные члены «Кошачьих когтей», не получал никаких вызовов. Ему самому, как он полагал, было также некого вызывать на связь.

Дверь казармы закрылась за ним, преградив путь жаре и пыли и обеспечивая сносный климат, поддерживаемый кондиционерами. Резкий фиолетово-белый свет, просачиваясь сквозь стекла-фильтры, создавал почти земное освещение. Мортон подошел к своей койке и начал раздеваться, предоставив роботу-слу-жителю собирать сброшенную им одежду. То же самое рядом с ним делали Док и Роб. Кэт уже заняла душевую кабинку и громко пела, в основном безбожно фальшивя. После имитаций они все почему-то чувствовали себя потными и грязными, словно побывали в настоящей пустыне.

Он долгое время наслаждался горячим душем и душистым гелем. Эл-дворецкий транслировал для него акустические записи старого рока, позволяя отвлечься от мыслей о тренировке. После многочисленных добавленных вставок и ОС-татуировок его кожа кое-где еще осталась излишне чувствительной и даже воспаленной. Струи теплой воды прогоняли боль. Рокот гитары успокаивал мысли, так что Мортон начал потихоньку подпевать. Инструкции по использованию оружия искусственно вводились в его память каждую ночь, отчего сон становился прерывистым и неглубоким. Это обстоятельство и было одной из причин его раздражительности в течение дня.

Больше всего ему сейчас хотелось расслабиться и отдохнуть хотя бы двадцать четыре часа, но темп тренировок был настолько напряженным, что на это он даже не надеялся.

Как и остальные бойцы, Мортон пытался предугадать дату их заброски. Им предстояло перенести еще две операции по нейронному оснащению в клинике на первом этаже купола, а между процедурами должно пройти не меньше трех дней. Нетрудно было догадаться, что после ознакомления с новыми системами в полевых условиях группы начнут отправлять на Утраченные двадцать три планеты. Значит, осталось примерно две недели.