Книга Искусство оскорблять - Александр Невзоров

Проделав в ставне на окне своего кабинета отверстие, Декарт закрепил в нем свежевынутый бычий глаз, «смотрящий наружу». С задней стенки глаза он соскоблил слой тканей и получил возможность «через глаз» созерцать миниатюрное, перевернутое изображение собственного двора.

Его эмбриологические занятия тоже стоят отдельного упоминания.

«Я однажды заставил убить корову, которая, как я знал, недавно зачала, исключительно с целью осмотреть ее плод». (Декарт-письмо к Мерсену от 2 ноября 1646 г.)

Он никогда и нигде не преподавал, почти не читал лекций, да и вообще избегал академической среды. В частности, известно, что по необъяснимым причинам Декарт уклонился от знакомства даже с Галилеем.

Свои дни он закончил при дворе шведской королевы Кристины, приняв отравленную облатку из рук иезуита Жака Виоге, так как орден Иисуса стало раздражать влияние Картезиуса на юную королеву.

Конечно, ему больше пошел бы костер, но сентиментальные иезуиты решили по-братски обойтись с выпускником школы Ля Флеш и ограничились ядом в причастии.

Чем именно начинил Виоге «тело христово» осталось неизвестным, но умер Декарт в муках.

Дальше все складывалось еще удачнее: его сочинения были внесены в INDEX LIBRORUM PROHIBITORUM, а специальным указом Людовика XIV во всех университетах Франции было запрещено поминать даже имя Картезия.

Жизнеописание Декарта, разумеется, не может вызвать ничего, кроме зависти. Хотя по экзотичности его отчасти и перещеголял Хокинг с боковым амиотрофическим синдромом, тем не менее, биография Рене де Декарта и по сей день является эталонной для ученого. Прежде всего тем, что это биография человека, для которого храбрость была привычкой.

Впрочем, дело не в этом.

Следует напомнить, что мы говорим о человеке, который с поразительной легкостью перевернул и структурировал европейскую науку.

Он подарил метод, с помощью которого из любого месива знаний можно изъять самое необходимое и важное, отсеяв пустяки и лишние подробности.

Картезий утвердил очевидное: «все науки настолько связаны между собой, что легче их изучать все сразу, нежели какую-либо одну из них в отдельности от всех прочих….». (Декарт «Правила для руководства ума» правило 1-е.»)

Его «Рассуждение о методе, позволяющем направлять свой разум и отыскивать истину в науках» не утратило эффективности и сегодня. Определенные неудобства доставляет архаичность стиля, но ее преодоление щедро вознаграждается.

Более того, без применения декартовского метода «снимания сливок со всех наук» попытка разобраться в происхождении жизни сегодня обречена на полный провал.

Не случайно один из первых авторов теории абиогенеза Джон Бэрдон Сандерсон Холдейн (1892–1964), основоположник биохимической генетики, основал общество «картезианцев» и первым в XX веке применил разработанные Рене Декартом методы познания сложных явлений.

Необходимо уточнение.

Под картезианством, (в данном случае), имеется в виду не философская система и не мерещившаяся Декарту во мгле его века «двойственность мира и человека».

Отнюдь.

Мы говорим лишь о картезианской механике мышления. О способности дерзко состыковывать данные самых различных наук для получения ответов на глобальные вопросы.

Картезианство учит идти против всех догм и научных приличий. Оно основано на бесстрашии, бестрепетности и отсутствии авторитетов.

По сути, это пиратство.

Конечно, применение этого метода обрекает на некоторую поверхностность, а порой и на забавные мелкие ошибки.

По поводу ошибок можно не беспокоиться. Если идея имеет ценность, то в науке достаточно уборщиц, которые охотно приберут неизбежный мусор.

Конечно, картезианство гарантирует конфликт с «узкими специалистами», но этих бедолаг следует понимать и прощать.

Будучи, преимущественно, евнухами, призванными охранять и поддерживать порядок в своём фактологическом «гареме», специалисты и обязаны сопротивляться проникновениям в него всяких наглецов.

Разумеется, обнаружив забравшегося в «гарем» чужака, евнухи-доценты обязательно поднимут разоблачительный ревнивый крик. Притвориться «одним из них» не удастся. Можно даже и не пробовать. Даже если актерских способностей хватит на имитацию их мимики и речи, то все равно, рано или поздно, наступит момент «снимать шаровары». Тут-то все и откроется. Так что лучше сразу действовать дерзко и уверенно, не обращая внимание на возмущение.

Основательно пошалив в «гареме» с самыми красивыми идеями и набив карманы драгоценными фактами, напоследок надо вежливо раскланяться. Затем следует восхититься самоотверженностью евнухов-хранителей, тратящих свою жизнь на охрану и благополучие «гарема». После этого, «сделав ручкой», можно выпрыгивать из окна.

(Это называется академической междисциплинарной этикой и ее следует неукоснительно соблюдать).

Столь же малой проблемой является и т. н. «поверхностность». Разумеется, она весьма условна и «поверхностностью» может быть названа с большой натяжкой.

Но!

Одно дело создавать и развивать научную дисциплину, другое — пользоваться ею и снимать с нее «сливки». Конечно, это совершенно разные уровни. Первое требует абсолютной углубленности и жертвенности, детального постижения всех нюансов. Второе — всего лишь структурированного трезвого знакомства с нею.

№ 19

Приведем самый простой пример поверхностности, допустимой для решения тех задач, что мы себе поставили.

Говоря о происхождении жизни, трудно не задеть вопрос о геологической «развитости» той или иной планеты.

Что является элементарным индикатором такой развитости?

Разумеется, в первую очередь, это многообразие минерального состава ее коры.

Что именно минералы могут поведать о том планетном теле, где они появились?

Очень многое.

Зная примерное количество минералов и тот химизм, который их порождает, можно легко и почти безошибочно набросать «портрет» планеты от момента ее образования до наших дней.

Наличие или отсутствие сульфатов, арсенатов, боратов, хлоридов, фторидов, углеродистых соединений и нитратов дает четкое представление о вулканизме, рельефе, наличии и виде жидкой воды, температурах, возрасте, магнетизме, радиоактивности, массе и даже об угловой скорости осевого вращения планеты в разные периоды.

Как известно, чем больше скорость осевого вращения, тем более пологим становится общий рельеф. (Как выражаются планетологи, он выполаживается). А выполаживание несколько меняет минералогический портрет верхнего слоя планеты.

Разумеется, чтобы говорить о минералах, надо отчетливо представлять себе их эволюцию.

Она, как и все прочее, началась в момент возникновения Вселенной.