Книга Забытая сестра, или Письмо на чужое имя - Диана Чемберлен

Когда я позвонила Дженни, та занималась составлением договора по продаже дома, но, услышав, что мой голос дрожит, пообещала, что приедет сразу, как только закончит. Весь следующий час я измельчала старые отцовские коммунальные и медицинские счета и была очень рада, что работа не требовала умственных усилий. Дело шло очень медленно, и поэтому к тому моменту, как Дженни припарковала свою машину на подъездной дороге, я избавилась лишь от бумаг из одного мусорного пакета.

Открыв дверь, я босиком вышла на крыльцо и стала ждать, пока Дженни покинет машину. Она захлопнула дверцу и направилась по тротуару ко мне навстречу, при этом ее белая блузка словно светилась в темноте.

– Что случилось? – спросила она, прикрываясь рукой от света фонаря на крыльце. – По телефону мне показалось, ты чем-то расстроена?

Я молча села на верхнюю ступеньку, и Дженни, поднявшись на крыльцо, последовала моему примеру.

– Что-то не так? – спросила она.

– Я нашла копию своего свидетельства о рождении, – сказала я, взглянув ей прямо в глаза. – Только говорите правду, Дженни. Кристин – моя мать? Вы моя бабушка?

Она широко раскрыла глаза.

– Нет! – воскликнула она. – Конечно же нет! С чего тебе взбрело это в голову?

– Не надо мне лгать! – отрезала я. – Я не перенесу… еще больше лжи и обмана.

– О чем ты?

– Я родилась в Эшвилле, – повторила я. – Я об этом совсем забыла, но сейчас нашла копию своего свидетельства о рождении. Вернис сказала, что мои родители нашли ребенка на удочерение в Северной Каролине. Как вы объясните тот факт, что я родилась в Эшвилле, в то время как моя семья жила в Виргинии?

Направив взгляд в темный двор, Дженни заговорила не сразу.

– Кристин покинула дом, когда ей было семнадцать, – наконец промолвила она. – Когда ты родилась, она жила в Амстердаме и скорее всего была настолько обкуренной, что не помнила собственного имени. Она всего несколько лет не употребляет наркотики. Поэтому ей так важна ее работа с распродажей. Она хочет сделать на этом карьеру. Ей это нужно.

– О, – тихо сказала я, понимая, что Дженни поделилась со мной чем-то таким, о чем ей было нелегко говорить. Но я была слишком поглощена своими мыслями, чтобы развивать эту тему. – Тогда почему в моем свидетельстве о рождении указан Эшвилл? – спросила я. В какой-то момент я даже было подумала, что, может, сама Дженни моя мать?

Она опять посмотрела куда-то в сторону и глубоко и расстроенно вздохнула.

– Лиза никогда никуда не уезжала, чтобы продолжать учиться играть на скрипке, – сказала она. – Она жила со мной в Эшвилле, потому что ждала ребенка. – Дженни повернулась ко мне, в свете фонаря ее лицо казалось мертвенно-бледным. – Тебя.

Потребовалось некоторое время, чтобы до меня дошел смысл ее слов. Было такое ощущение, что земля ушла из-под ног. Я даже схватилась за край ступеньки, на которой сидела.

– Нет, – прошептала я.

Через минуту я встала и сошла с крыльца на темный газон. Непривычно было идти по прохладной траве босиком. Я сделала несколько шагов в направлении к улице, после чего повернулась, чтобы еще раз взглянуть на дом, в котором выросла. Из окон гостиной лился золотистый свет, а резная отделка крыльца и облупившаяся желтая краска светились в темноте. Все словно плыло перед глазами. За этими стенами я прожила свою липовую жизнь.

Дженни смотрела на меня, продолжая сидеть на ступеньке, и весь вид ее говорил, что она готова в любой момент подскочить ко мне, если вдруг я начну падать. Она что-то еще говорила, но ее слова звучали так далеко, словно из соседнего города. Голова у меня гудела, и я совсем не слышала ее слов.

Опустившись на траву, я даже не сразу осознала, что ко мне подбежала Дженни. Как могли мои родители всю жизнь скрывать от меня такое? Мне лгали. Обо мне шептались. Они так и не рассказали мне всю правду.

А потом я подумала о Лизе, которая никогда даже не жила в этом доме. Сколько страха и боли она пережила. Сколько стыда и унижения. А ее карьера… Неудивительно, что качество ее игры так пострадало. Не было никакого таинственного учителя. Только таинственный ребенок. Я.

Дженни, тяжело дыша, села в своем новехоньком риелторском костюме на траву рядом со мной и положила руку мне на плечо.

– Ну как ты?

Я молча смотрела на небо. Луна и звезды затерялись в тумане.

– Никто не хотел, чтобы ты знала, – мягко промолвила она.

Я закрыла глаза и не двигалась, говорить было очень трудно.

– Что произошло? – наконец спросила я, посмотрев на нее. – Они отослали ее и сказали всем, что она занимается с неким преподавателем?

– Именно так, – кивнула Дженни. – Дэб позвонила мне в слезах и спросила, может ли Лиза остаться у меня, пока не родит. Она была так знаменита в музыкальных кругах, что Дэб и Фрэнк боялись, что на это отреагируют негативно и она погубит свою карьеру. Когда Лиза рассказала родителям, она была уже на четвертом месяце. Поначалу она была намерена отдать ребенка на усыновление, но, по мере того как приближался срок родов, она поняла, что не сможет этого сделать. Поэтому твои родители решили усыновить ребенка – тебя – сразу, как ты родилась. – Она смахнула с моей щеки прилипшую прядь. Ее прикосновение было нежным. – Лиза осталась у меня еще на пару месяцев после твоего рождения, чтобы то, что ты была ее ребенком, не казалось столь очевидным. А Стивену и всем остальным твои родители сказали, что она решила заниматься с кем-то другим.

Надо ли говорить, что я чувствовала в эти минуты, когда мне открылась вся правда? Я не могла вымолвить ни слова в ответ.

– Прости своих родителей, – негромко сказала Дженни. – Они хотели рассказать тебе правду, когда ты подрастешь, но из-за всего, что случилось с Лизой – обвинение и ее самоубийство, – они решили, что лучше тебе ничего не знать.

– То есть… это все-таки вы подарили ей тот медальон?

Она кивнула.

Я подумала о фотографии, лежащей на кофейном столике в гостиной. Как сиамские близнецы, сказала Дженни.

– Моим отцом был Мэтти?

В глазах Дженни блеснул свет фонаря, и она кивнула.

– Мы всегда думали, что это так, но Лиза категорически это отрицала. Поэтому твои родители никогда не говорили об этом ни с ним, ни с его родителями. Лиза сказала, что это был парень с одного из музыкальных фестивалей, на которые она ездила. В Риме. Я полагаю, это вполне возможно, но Лиза и Мэтти были неразлейвода, а потом родилась ты, темноволосая и кудрявая, поэтому мы просто предположили, что она родила от него. Они с Мэтти были так молоды. Может быть, они… экспериментировали, или еще что. Насколько я знаю, она так ему и не рассказала. Она много говорила с ним по телефону, когда жила со мной, но все их разговоры были только о новой технике игры на скрипке, которую якобы она осваивала. На самом же деле в Эшвилле она редко брала в руки инструмент. Она была в депрессии. – Голос Дженни дрогнул. – Всю жизнь я сожалела, что мне так и не удалось ей помочь, – вздохнула она. – Мне очень жаль, что я не смогла сделать для нее больше. Может быть, ей стоило принимать антидепрессанты?