Книга Громкое дело - Лиза Марклунд

При отсутствии возможности называть преступников до вступления обвинительного приговора в законную силу мы еще сегодня не знали бы имени того, кого суд первой инстанции осудил за убийство премьер-министра Улофа Пальме. Андерс Шюман увидел морщинистое лицо Кристера Петерссона перед собой, этого старого пьяницу позднее оправдал апелляционный суд, и он так никогда и не попал за решетку.

Кроме того, в техническом плане события обычно развивались столь стремительно, что серьезные и заслуживающие доверия средства массовой информации просто не успевали за ними, слухи и обвинения и чистая ложь начинали распространяться по Сети уже в следующее мгновение после того, как людей задерживали и арестовывали. «Квельспрессен», по крайней мере, проверяла свои источники, прежде чем обнародовала собственную информацию, и у нее имелся полноправный издатель, которого можно было призвать к ответу в случае возможной ошибки, то есть он сам. И газета вдобавок неоднократно подчеркивала, что данный мужчина пока еще только подозреваемый.

Шюман внимательно изучил лицо (подозреваемого) серийного убийцы, и ему вспомнился разговор с матерью убитой Лены.

«Это Густав… Он преследовал ее, пока она окончательно не отшила его…»

Он осторожно откинулся на спинку своего нового офисного стула. Их медсестра обещала ему снять повязку после обеда и заменить небольшим пластырем. Однако приходилось признать, что голова по-прежнему немного болела, пусть он обычно и не страдал от такой беды. Он потрогал рану, и ему показалось, что он почувствовал узлы швов под бинтом.

Его взгляд остановился на описании парня, которого видели идущим со стороны лесной опушки в Сетре, где произошло убийство: рост примерно сто семьдесят пять сантиметров, обычное телосложение, волосы пепельного цвета, гладко выбрит, темная куртка и темные брюки.

Честно говоря, оно подходило к восьмидесяти процентам всех мужчин среднего возраста в Швеции.

Мысль о том, что его газета выдавала желаемое за действительное, внезапно посетила Шюмана и оставалась в его больной голове столь долго, что он нашел достаточно аргументов, опровергавших ее, а также сумел развить ее в нужном ему направлении.

От полиции требовалось расследовать преступления. А от средств массовой информации – отслеживать ход событий и драматизировать его.

А потом, в ожидании развязки истории с похищением в Восточной Африке, он составил официальное заявление правлению и прочитал его начало еще раз:

«Настоящим письмом я прошу вас освободить меня от должности главного редактора газеты «Квельспрессен».

Ее разбудило солнце, на рассвете робко и как бы извиняясь нашедшее себе лазейку среди туч, и, открыв глаза, она уже знала, что они проспали слишком долго. Кения по времени на два часа опережала Швецию, и утро могло преподнести им любые сюрпризы.

Что-то было слишком поздно, но она не знала что.

Ее тело еще не успело толком отдохнуть от бурной ночи и остыть после пожара страсти, пожалуй охватившего в самый неподходящий момент. Анника повернула голову и уперлась взглядом в каштановые кудри на подушке рядом с ней. Она протянула руку и провела пальцами по ним, они оказались на удивление мягкими, как у маленького ребенка.

Слишком поздно или, пожалуй, все еще слишком рано. Она не знала. Прижалась к нему, обвила ногами его ноги и погладила рукой по плечам. Он проснулся и поцеловал ее. Они долго лежали неподвижно и смотрели друг на друга.

– Уже восемь, – прошептала она в его глаза.

Халениус крепко прижал ее к себе, и она почувствовала, как он вошел в нее опять, и еще раз, и ее по-прежнему влажное лоно почти сразу же приняло его, тогда как ему понадобилось время, чтобы набрать силу. Анника чувствовала, как его член увеличивался в размерах, и встречала его снова и снова, пока плечи Халениуса не расслабились и он не застонал, громко и протяжно.

– Боже праведный, – сказал он, – как я хочу отлить.

Она рассмеялась, пожалуй немного смущенно.

А потом они завтракали вместе за кухонным столом, йогуртом с грецкими орехами и бутербродами с печеночным паштетом, кофе и соком из красных апельсинов. Он сидел напротив нее в джинсах и рубашке нараспашку и читал «Дагенс нюхетер», шаря рукой в поисках своей кружки и роняя крошки на пол.

Анника не поднимала глаз от своего йогурта. Последние события представлялись сейчас приятным сном, который мог растаять как дым от одного неловкого взгляда, движения: его волосы при утреннем свете, вздымающаяся при дыхании грудная клетка, то, как он ушел с головой в передовицу, что он находился здесь, так близко к ней.

Она дышала открытым ртом, словно из опасения задохнуться от переполнявших ее чувств.

Халениус сложил газету и отложил ее в оконную нишу.

– Мне пора заняться делами.

И прошел мимо, не прикоснувшись к ней.

Анника долго принимала душ одна, казалось чувствуя каждую клеточку своего тела. Капли воды впивались в ее кожу, как иголки.

Она воспользовалась случаем и прибралась в ванне, смыла остатки блевотины с унитаза, вытерла зеркало, раковину и кафельный пол. Халениус в спальне говорил по-английски по своему мобильнику.

Анника надела чистые голубые джинсы и шелковую блузку. Халениус закончил один разговор и начал новый. Она пошла в комнату детей и продолжила разбираться с их гардеробом.

Десять минут десятого зазвонил домашний телефон, и ее сердце остановилось.

Она поспешила в спальню, проскользнула мимо Халениуса и забралась на неприбранную кровать. Он действовал четко, со знанием дела, включил записывающую аппаратуру, проверил ключевые слова, свои записи и ручки, закрыл глаза и глубоко вздохнул два раза, прежде чем поднял трубку.

– Алло? Yes, это Джимми.

Его губы побелели, глаза лихорадочно зашарили по сторонам.

– Да, мы получили сообщение о руке.

Он замолчал и крепко зажмурился, запустил руку в волосы. Его плечи застыли в верхнем положении.

– Ну, я знаю, что мы должны заплатить, это…

Он прервался и сидел молча какое-то время, она слышала, как писклявый голос похитителя буйствовал в трубке.

– Ей удалось собрать деньги на выкуп, но эта сумма ведь несравнима…

Снова тишина.

– Я понимаю, что ты говоришь, – сказал Халениус, – но ты должен попытаться посмотреть на это с ее точки зрения. Она собрала каждое эре из полученных по страховке денег и заняла, сколько смогла, у родственников и друзей, и сейчас ей больше неоткуда…

Он замолчал снова, поток слов обрушился на него с другого конца линии.

– Сначала мы хотели бы получить proof of life. Да, это непременное условие.

Анника заметила, что у Халениуса выступил пот на лбу, а ведь раньше не понимала, каких усилий стоили ему эти разговоры, насколько неприятны они были для него. Волна нежности нахлынула на нее, ничто ведь не обязывало его, но он все равно занимался этим делом, как ей отблагодарить его за все?