Книга Многополярный мир. Идеология и экономика. Конец доминирования Западной цивилизации. Что дальше готовит нам история? - Виктор Волконский

В Конституции России (ст. 75) сказано: «Защита и обеспечение устойчивости рубля – основная функция Центрального Банка Российской Федерации, которую он осуществляет независимо от других органов государственной власти». «Денежная эмиссия осуществляется исключительно Центральным Банком Российской Федерации». Эти формулировки можно трактовать по-разному [90]. С одной стороны, «финансовое, валютное, кредитное, таможенное регулирование, денежная эмиссия» находятся в ведении Российской Федерации (Конституция РФ, ст. 71) и, следовательно, Центробанк России осуществляет политику государства, как любой орган государственной власти. Но Центральный Банк на своем сайте (www.cbr.ru) в разделе «Правовой статус и функции Банка России» специально подчеркивает: «Он не является органом государственной власти… Ключевым элементом правового статуса Банка России является независимость». Учитывая реальную роль мировой валютно-финансовой системы, очевидно, что Центральный Банк России не может быть независимым от мировых финансово-валютных центров, в частности, от ФРС и европейского Центробанка, эмитирующих доллар и евро. Так что декларируемая Центробанком России независимость от российского государства подчеркивает только его зависимость от мирового финансового Центра.

Описывая механизм частичного резервирования депозитов, Пол Самуэльсон в своем учебнике «Экономика» [67] приводит в качестве эпиграфа к одной из глав слова американского юмориста В. Роджерса: «С начала мира было три великих изобретения: огонь, колесо и центральная банковская система». И это вовсе не юмор. Действительно, простое и легко контролируемое требование держать небольшую установленную законом долю от своих активов в виде наличности оказывается достаточным, чтобы вся масса денежных средств, эмитируемых всеми независимыми банками, оказалась ограниченной.

Центральный банк (в США – ФРС) может регулировать массу кредитных денег, эмитируемых всеми банками, воздействуя тем или иным способом на гораздо меньший объем, контролируемый одним банком, – денежную базу. Это масса наличности плюс резервы коммерческих банков. «Вливая» в экономику дополнительный миллиард наличных долларов (например, покупая казначейские векселя или печатая дополнительные количества банкнот), ФРС уверена, что в результате количество банковских кредитов и депозитов не увеличится больше, чем на 1/r миллиардов, где r – установленная законом норма резервирования. Если r = 0,2, то увеличение денежной массы (включая депозиты) не превысит 5 млрд. Финансовый рычаг здесь строго ограничен. Объем денежной ликвидности практически полностью зависит от решений Центрального банка.

Таким образом, был найден компромисс, вполне устраивающий банковский капитал: в стране вводится единая валюта, и в то же время контроль над этим важнейшим институтом остается в его руках.

В периоды спокойного развития, инфляция – двусторонний процесс: рост цен ведет к увеличению спроса на деньги. Если спрос на деньги не будет покрываться увеличением денежной массы, это приведет к сокращению инвестиций и производства (а также к росту использования квазиденег и к распространению «товарно-безденежных» отношений – см. ниже). Поэтому денежные власти вынуждены смягчать кредитно-денежную политику (например, снижать ставку рефинансирования ЦБ). Это «узаконивает» инфляционные ожидания, растут цены, и начинается новый виток инфляционной спирали.

Фондовые и товарные рынки. Однако прекрасный механизм регулирования денежной массы применим только к массе собственно денег (наличных и кредитных). На товарных рынках подавляющая часть продаж опосредуются деньгами и, как правило, заканчиваются физическими поставками товаров. А основные богатства финансового капитала – это масса разнообразных ценных бумаг, в основном акции и облигации компаний, которые обращаются на фондовых рынках. Если функционирование товарных рынков, в частности, средний уровень потребительских цен, человечество (государство и центробанки) научились держать под контролем и стабилизировать, то для фондовых рынков такого надежного механизма нет.

Оценки физического и финансового капиталов с помощью биржевых индексов капитализации, демонстрируют гигантские отличия друг от друга и гигантские колебания за короткие промежутки времени. Тем не менее, очевидно, богатство (соответственно права собственности), обращающиеся на фондовых рынках (а следовательно, и их роль в экономической и политической сферах) на порядок больше, чем роль «хорошо управляемых» рынков потребительских товаров.

Этот факт, кстати, объясняет главную причину удивительного явления. Центробанки США и ЕС годами и даже десятилетиями проводят политику «дешевых денег» (сейчас это называется политикой количественного смягчения), и денежная масса действительно увеличивается, а инфляции ни в США, ни в Европе нет. Важнейшая причина этого заключается в том, что в богатых странах большая часть эмитируемых денег идет не на потребительские рынки, а на фондовые, на покупку акций, облигаций, а в последние два десятилетия – и производных финансовых инструментов. Как будет показано ниже, объемы финансовых рынков могут расти в значительной мере и независимо от поступления «настоящих» денег. А для функционирования товарных рынков действительно необходимы настоящие деньги.

У правительств и центробанков нет надежного инструмента, подобного механизму частичного резервирования, с помощью которого можно было бы управлять фондовыми рынками. Конечно, для их функционирования, как на любом рынке, нужны деньги. «Вбрасывание» добавочной денежной массы может стимулировать производство. Это является главным аргументом в пользу политики дешевых денег (в частности длительных периодов сохранения центробанками почти нулевых учетных ставок), к которой «приклеился» наглядный образ «разбрасывания денег с вертолета».

Но еще Дж. М. Кейнс убедительно показал, что влияние монетарных стимулов воздействует на производство до определенного предела (при неполной загрузке производственных мощностей). При дальнейшем увеличении платежеспособного спроса за ним может не успевать рост производства. И тогда превышение спроса над предложением ведет к повышению уровня цен.

Долговая экономика. Похоже, что имеется такого типа «предел» и для зависимости активизации экономики от вбрасывания в нее дополнительных денег («разбрасывания с вертолета»). Этот процесс ведет к нарастанию массы долгов и доли в этой массе – просроченных долгов, а также тех, которые в принципе не могут быть возвращены. Экономика развитых стран превращается в долговую. Лидером в этом процессе являются США. Их государственный долг перерос объем ВВП и стал полем политических боев между республиканцами и демократами. За период с 2001 по 2008 гг. потребительский долг американских семей почти удвоился и достиг 14 трлн. долл. [69], т. е. примерно по 140 тыс. долл. на семью, включая безработных (при 80–85 тыс. долл. среднесемейного годового дохода!). Эти данные, кстати говоря, иллюстрируют возможные масштабы ипотечного кризиса, который стал «спусковым крючком» банковского кризиса 2008 г.[48]Страна давно живет не по средствам.

Система долгов в большей мере, чем вся рыночная экономика, держится на взаимном доверии агентов рынка друг к другу. Подрыв доверия грозит уже не только кризисом. Вера в экономическую стабильность поддерживается укреплением (политическими, информационными, а нередко и военными средствами) имиджа США как вполне устойчивой и наиболее надежной экономико-политической системы. У всех, включая инвесторов и кредиторов Америки, создается убеждение, что какие бы проблемы и опасности ни угрожали великой финансовой и политической империи, она сумеет справиться со всеми.[49]В условиях множащихся признаков ослабления глобального доминирования США, весь мир и особенно страны – претенденты на роль, если не глобальных, то региональных полюсов в возникающем многополярном мире, пристально следят за всеми промахами и проблемами «мировой империи». Биржевая паника или другое очевидное свидетельство неспособности Америки справиться с кризисом сразу породит весть, как в джунглях у Р. Киплинга: «Вожак стаи Акела промахнулся!».