Книга Смерш. Без легенд и мифов - Николай Лузан

Непосредственно подготовкой к ней занимался военный разведчик Х. Угаки. Тренировку боевиков проводили на макете, который был точной копией водолечебницы и находился неподалеку от Харбина. Готовилась операция в глубочайшей тайне, но не от советской разведки. Через своих агентов «Лео» и «Абэ» ей удалось обеспечить за ней оперативный контроль.

В сентябре отряд террористов в двадцать человек, отборных головорезов, был переброшен из Китая в Турцию. Там, в Трабзоне, дождавшись сигнала о том, что Сталин выехал из Москвы в Сочи, боевики приступили к практическому выполнению операции. Первая группа из 12 человек высадилась на морской берег неподалеку от Батума и затаилась. Вслед за ней двинулись остальные боевики во главе с Люшковым, но далеко им пройти не дали. Оперативно-боевая группа НКВД блокировала их в ущелье. В ходе перестрелки раненому Люшкову все-таки удалось вырваться из засады и уйти за границу.

В целях исключения провала харбинской резидентуры и зашифровки ее агентов одному из боевиков, Пашкевичу, сотрудники госбезопасности подкинули информацию о «предательстве» другого участника группы — Осиповича и потом как по нотам разыграли его побег из батумской тюрьмы. Пашкевич добрался до базы в Трабзоне и, когда возвратился в Харбин, поведал историю, рожденную в стенах Лубянки. Она позволила отвести тень подозрений от «Лео» и других разведчиков харбинской резидентуры.

Сам же Люшков, оправившись от ран, вскоре перебрался в Маньчжурию, но не успокоился и принялся за подготовку очередного покушения на Сталина. Он предложил провести теракт в том месте и в то время, где появление советского вождя можно было спрогнозировать со стопроцентной вероятностью — во время парада на Красной площади. Его предложение снова нашло поддержку в японской разведке, и вместе с Х. Угаки Люшков приступил к разработке плана новой операции.

На этот раз они рассчитывали уничтожить Сталина на маршруте движения. В этих целях лучшие военные специалисты Японии разработали специальное оружие и заряды к нему. Они создали аналог современного гранатомета, снаряд которого легко пробивал сорокамиллиметровую броню. С этим арсеналом группа террористов отправилась на выполнение задания. Сам Люшков под предлогом проблем со здоровьем уклонился от участия в операции и остался в Маньчжурии. После пересечения советской границы диверсанты не смогли пройти дальше. Вновь сработали советские разведчики в японской спецслужбе. Группа была блокирована и уничтожена.

После таких неудач новые предложения Люшкова по организации диверсионно-террористической деятельности на территории СССР в японской спецслужбе не находили поддержки. В дальнейшем он работал в качестве консультанта и при вербовках агентов, которые затем использовались для проведения разведывательной деятельности в районах советского Дальнего Востока и Забайкалья.

Все то время, когда Люшков и 5-й (русский) отдел 2-го разведывательного управления Генерального штаба Японии вели охоту на такого крупного зверя, как «Медведь» — Сталин, «летучие группы» боевиков советских спецслужб рыскали по территории Маньчжурии и Китая в поисках одного из самых высокопоставленных перебежчиков НКВД.

Ежов и сменивший его на этом посту Берия без зубовного скрежета не могли слышать и произносить фамилию Люшков. Комиссар госбезопасности 3-го ранга, до недавнего времени носивший на груди орден с новой иконой большевиков — изображением Ленина, не просто бросил тень на служебный мундир грозного наркомата, но и основательно изгадил его. Сталин не упускал случая, чтобы не напомнить им об этом. Они метали громы и молнии в адрес своих подчиненных и слали в адреса токийской, харбинской и шанхайской резидентур грозные приказы: живым или мертвым доставить предателя в Москву.

Люшков, далеко не последний профессионал в советской спецслужбе, прекрасно знал, как она действует, и умело путал следы. На него работало и то обстоятельство, что в 1938 г. советская разведка подверглась массовым репрессиям. Отчасти их спровоцировали Люшков и другой высокопоставленный перебежчик — А. Орлов (Фельдбин). В Испании Орлов руководил всей разведывательно-диверсионной деятельностью советских спецслужб.

Их бегство, а также военно-политическая неудача социалистических сил в Испании явились болезненным и тяжелым ударом по международному политическому престижу советских вождей. Несмотря на все их усилия, идеи социализма так и не смогли прорасти на испанской земле, выжженной палящим южным солнцем и опаленной огнем гражданской войны. Вставить «революционный фитиль старушке Европе» им не удалось, и тогда начались поиск козлов отпущения и наказание невиновных.

В числе первых оказались разведчики. Ежов, а затем Берия и его ставленник в ИНО (внешняя разведка) В. Деканозов со свирепостью восточных сатрапов взялись за зачистку рядов «двурушников и предателей». В течение нескольких месяцев большинство резидентов отозвали в Москву и уничтожили их; те, кто уцелел, получили длительные сроки заключения и пошли по этапу в Сибирь и на Колыму.

Из-за репрессий были утрачены важные агентурные позиции, в том числе в Китае и на Дальнем Востоке. Выполнить приказ и провести такую серьезную операцию, как негласный захват предателя на иностранной территории, к тому же на территории враждебного государства, было некому.

«Меч Лубянки» — нелегальные оперативно-боевые группы, действовавшие на территории Западной Европы, Ближнего Востока и Китая, получившие в НКВД название «группы Яши», к тому времени были ликвидированы. Их руководителя — живую легенду советской разведки Якова Серебрянского — после возвращения на родину арестовали. Ему, руководителю мощнейшей разведывательно-диверсионной сети, участники которой совершили десятки диверсий на немецких и итальянских судах, доставлявших оружие и живую силу мятежнику генералу Франко, сумевших добыть и переправить в СССР несколько новейших образцов вооружений, предъявили нелепое обвинение в измене Родине и приговорили к расстрелу. Выдержав пытки следователей-палачей, Серебрянский никого не потянул за собой и два года провел в камере смертников. И только начавшаяся война, востребовавшая профессионалов, а не холуйствующих политиканов, спасла его от смерти. Благодаря настойчивости испытанных боевых товарищей, в первую очередь П. Судоплатова, мастер тайных операций вышел на свободу и включился в борьбу.

Но в сложившейся обстановке как для них, так и для харбинской и шанхайской резидентур Люшков по-прежнему оставался недосягаем. Он, словно тень, то возникал, то исчезал на горизонте советской разведки. В конце 1941 г. ей все же удалось напасть на его след — он обнаружился в Харбине. Сотрудники резидентуры приступили к подготовке операции по его ликвидации, но она закончилась провалом. След Люшкова, скорее всего, оказался ловкой мистификацией японской разведки и контрразведки. В те последние месяцы 1941 г., когда в Токио колебались в решении — ударить силами Квантунской армии по советскому Дальнему Востоку или двинуть эскадру адмирала Нагумо к Пёрл-Харбору, военно-морской базе ВМС США, любая утечка информации об этих планах могла помешать их осуществлению. Поэтому Люшков, видимо, сыграл роль своего рода живца, с помощью которого японцы рассчитывали выявить и обезвредить советскую разведывательную сеть. Отчасти это им удалось. После этого он ушел в тень на долгих четыре года.