Книга Без лица - Хари Кунзру

Довольно неплохой историк. Думаю, закончит с отличием. При этом, я бы сказал, склонен все романтизировать. У него такие странные взгляды на цивилизацию. Ну, если ты, Уиллоуби, хочешь знать — расовые идеи… А теперь — ты мне передашь эту мадеру, или мне придется взять графин штурмом? Ну, я начинаю!

…Эф-Гэ говорит, что в колледже его не взяли даже в третью команду по футболу. И по регби тоже. Так что я не понимаю, зачем Джок притащил его в «Винсентс»[160]. Лаже грести не умеет. Вот именно. О чем с ним говорить-то?

И он был очень. Вот такой величины. Заткнись, Этел. Это правда. Огромный. Ты только не подумай, Этел Смит, что я его видела — но я видела…

Да, дорогуша, je vous jure[161]. Сирил и Хэролд просидели всю ночь — писали итальянские сонеты, что-то в этом роде — может быть, даже итальянскую октаву[162], — и все о его профиле. Да, она у меня есть — и я полностью согласна. Восхитительно. Сирил собирается пригласить его на чай. М-м-м? Ой, очень весело. И еще эти новые брюки Хэролда. Они выглядят смехотворно, но Хэролд клянется, что к Троице это будет последний писк моды. Какой-то портняжка сметал их на скорую руку…

— Сэр? Сэр!

Закрой глаза. Тепло. Постарайся скользнуть поглубже.

— Сэр!

Водянистый свет просачивается сквозь стекло.

— Сэр! Двадцать пять минут восьмого, сэр.

— Ох, поди прочь, Уиллис.

Прокисший запах собственного тела. Металлический привкус во рту. Красное вино. Если сесть в крова ти, будет нехорошо. Неодобрение Уиллиса.

— Могу я смиренно напомнить, что сэр дает званый завтрак этим утром? Вскоре прибудут другие юные джентльмены.

Завтрак?

Дьявол!

Несмотря на начало лета, оксфордские утра сыроваты. Уиллис разводит небольшой огонь в камине. Его подопечный передвигается поближе к теплу, сложив руки на груди поверх ночной рубашки. Слуга гремит кувшинами и тазами с водой и постепенно соблазняет мистера Бриджмена на то, чтобы побриться и одеться. Без пяти восемь тот сонно сидит во главе исцарапанного круглого стола, накрытого льняной скатертью, на нем — подставки для гренок, чайные чашки и высокий серебряный кофейник.

Десятью минутами позже воздух уже посинел от трубочного дыма, и Уиллис раскладывает на тарелки бекон, яйца, панированные отбивные из барашка, сардельки и томаты-гриль для шумного стада юных джентльменов, занятых обсуждением сравнительных достоинств Мидлтона[163]и Мэрлоу[164]. Все джентльмены одеты похоже — в серые фланелевые брюки, светлые рубашки, жилетки и пиджаки из легкого шотландского твида. Они непрерывно посасывают тяжелые трубки из корня эрики[165]и размахивают ими, Чтобы подчеркнуть важные аргументы. Случайный наблюдатель с трудом мог бы отличить одного от другого.

Однако он подметил бы определенные признаки, обозначающие нишу этой группы в экологии университета. Это преобладание ярких галстуков, некоторые из которых сшиты из шелка, необычная длина волос, которые в нескольких случаях (скандально, рискованно) достают до воротничка. Таковы безошибочные признаки эстета. Правда, эти экземпляры являются всего лишь студентами первого курса. Позднее наиболее увлеченные из них будут красоваться в полном облачении — широкополые шляпы, мягкие брюки и пиджаки необычного кроя и происхождения. Минимум один из них начнет использовать духи.

Однако, если они будут упорствовать в своем эстетизме, их комнаты будут перевернуты вверх дном, а мягкие брюки насильственно отобраны атлетами. Атлет — естественный враг эстета. Грабеж и разорение — очевидная реакция на сей возмутительный упадок, нечто вроде предупредительного выстрела со стороны общества. Цель этой реакции — заставить эстета проводить больше времени за игрой в регби и меньше — за чтением Гюисманса[166]. Из всех друзей Бриджмена только Левин в полной мере пострадал от этого рока (за альбом для этюдов и провоцирующе-желтые носки, хотя банда из первокурсников-многоборцев выразила готовность сделать то же самое с любым студентом Вараввы, который слишком далеко зайдет по артистической дороге).

Бриджмен знает все это и дошел уже почти до паранойи в попытках уберечь себя от потери штанов. Волосы его подстрижены коротко, а шелковый галстук имеет приемлемый бордовый тон. Сегодня он устраивает завтрак для Левина и других членов комитета актеров Вараввы, которые выбрали его на роль Яго в грядущей постановке «Отелло». Сам Левин в черном гриме будет играть мавра. Вечером он обедает в Союзе студентов. Вчера он присутствовал на демонстрации беспроводного телеграфа, а на прошлой неделе побывал в ратуше на лекции мсье Эмиля Куэ[167]о методах самовнушения и на занятии капитана Маклаглана по джиу-джитсу (по рекомендации главного констебля Оксфордшира).

Ибо отныне и навсегда девиз Бриджмена — соответствие нормам. В последнем издании себя самого он постарался подчеркнуть все, что является честным, истинным и английским. На людях Джонатан сокрушается об упадке нравов. В литературе он георгианец[168], в политике — тори. Он мало говорит о семье, но дает собеседнику понять, что происходит из старого глостерширского рода фермеров. С какой стороны ни глянь, он — средний студент колледжа.

Тем не менее некоторые двери остаются для него закрытыми. Обитатели охотничьей комнаты клуба «Баллингдон» считают Бриджмена ненадежным. Он никогда не наденет розовый фрак Боллингера или бледно-голубой — Сатирикона. Он появился в Оксфорде, будучи лишенным каких-либо связей. Поэтому многие крепко задумываются, прежде чем иметь с ним дело. Даже те, кто приехал из колоний и все понимает про Индию, расстояние и одиночество, иногда чувствуют в нем потайное дно. Хуже того: несмотря на мучительное лето, проведенное в попытках освоить теннис (а также французский, Новый Завет, курение трубки и названия английских птиц), Бриджмен прибыл в Оксфорд отнюдь не атлетом и немногое сделал для того, чтобы стать им.