Книга Дорога за горизонт - Борис Батыршин

Подобно нашему знакомцу Никонову, Николкин отец оказался настоящим энтузиастом: обо всём, что так или иначе касалось моря, кораблей, морской истории он готов был слушать, затаив дыхание – и только порой сетовал, что сын так долго скрывал это от него. Николка извертелся на стуле – он то краснел, то бледнел; ему было ужасно неловко перед отцом. А того явно задело, что сын всё это время скрывал от него такие удивительные вещи.

Впрчем, Дмитрий Петрович не стал держать обиды на Никола. Мы получили приглашение посетить его корабль. Клипер стоял на ремонте у стенки Балтийского завода, после пяти лет службы на Дальнем Востоке – как здесь говорят, «на Сибирской флотилии».

Приглашение запоздало – на следующее утро нам с Николом предстояло отбыть в Кронштадт; началась наша двухмесячная эпопея, закончившаяся стрельбой в финских шхерах. На «Разбойник» мы попали только в середине сентября – и уже не вдвоём. Видели бы вы, каким гневным взглядом прожёг Дмитрий Петрович сынка, не догадавшегося предупредить, что вместе с ним и прочими его приятелями, на клипер прибудет ещё и ВИП-персона. И не кто-нибудь, а второй сын царя, Великий князь Георгий Александрович! И что с того, что визит носил частный характер – особ Императорской фамилии, в любом случае следует встречать согласно строго проприсанному в уставе церемониалу. Всё это Дмитрий Петрович объяснил нам уже потом, с трудом удерживаясь от экспрессивной лексики. Николкина физиономия пошла красными пятнами – он осознал, что поставил отца в неловкое положение. Я же предпочёл отмолчаться: лезть в конфликт отца с сыном – последнее дело.

Впрочем, корабль оказался в образцовом порядке – ни капитану, ни команде не пришлось краснеть перед высоким гостем. Ремонт был завершён; зиму предстояло провести в Кронштадте, а с открытием навигации 1888-го года, снова отправиться на Дальний Восток. «Разбойник» – парусно-винтовой клипер, отнесённый к крейсерам 2-го ранга, был построен на Невском судостроительном заводе. Спущенный на воду в 1879-м и включённый в состав флота годом спустя, он дважды успел сбегать на Дальний Восток. Поменяв в 1881-м году котлы, он во второй свой визит на Тихоокеанскую станцию, возил дипломатическую миссию в Гонолулу, нёс крейсерскую службу в китайских водах и ловил американских контрабандистов в Чукотском море. Мне сразу припомнились «Котиколовы» Киплинга – прочитанные в кают-компании, стихи эти имели огромный успех. Старший офицер клипера, лейтенант Небогатов до того расчувствовался, что взял с меня обещание списать слова. Я обещал, но на душе было неспокойно – ведь поэт ещё не написал «Балладу о трёх котиколовах», а русский перевод вообще появится только лет через пятьдесят.

Услыхав фамилию старшего офицера, я вздрогнул. Николка, сразу сообразивший что к чему, чувствительно саданул меня локтем в бок. В конце концов, этот лейтенант ещё не сделал ничего плохого – до того горестного дня, когда он приказал спустить флаг на уцелевших кораблях Второй Тихоокеанской эскадры, будущий адмирал Небогатов служил безупречно. Кто знает, как сложится его жизнь в этой реальности? Может это он будет принимать капитуляцию остатков флота адмирала Того, а то и самого Джеллико[75]? Кто знает, какие пути выберет капризная муза альтернативной истории?

За воспоминаниями последовал импровизированный концерт, данный в честь высокого гостя песенниками клипера – должен признать, эти здоровенные, косая сажень в плечах, парни поют на редкость задушевно! Концерт продолжился в кают-компании. Старший артиллерист «Разбойника» оказался классным пианистом – для него в это не слишком просторное помещение втиснули стейнвеевский кабинетный инструмент.

После очередного пассажа, я, не подумав, отпустил шуточку насчёт «русской пианистки» – Георгий с Воленькой Игнациусом как раз недавно посмотрели «Семнадцать мгновений весны», с моими комментариями, разумеется. Присутствующие заинтересовались; пришлось наскоро объяснять, что такое радио и при чём тут, собственно, «пианистка». Слово за слово – и, в итоге, мы покинули клипер, увозя с собой предварительный прожект по переоборудованию «Разбойника» под испытания первой в России – да и во всём мире! – корабельной станции беспроволочного телеграфа. Которую, между прочим, ещё только предстоит создать…

Впрочем, сомнений это не вызывает – создадим, куда денемся! Стартовав с учебного пособия для классов радиотелеграфистов Балтийского флота, 1907 года издания, «радиопроект» развивается невиданными темпами.

К концу октября в его штате числятся, кроме самого Попова, ещё двенадцать человек. На проект работают три мастерские, и Георгий проводит в лаборатории Попова дни и ночи. Мы с Николкой не отстаём, хотя намм и пришлось снова впрячься в занятия Особых офицерских классов. И очень много времени отнимает работа по переводу грандиозных залежей информации из электронного вида в бумажный. Задача оказалась нетривиальной, на долгие годы – в запасниках Д. О. П. хранятся десятки терабайт важной, не очень важной и наоборот, архиважной информации. Распечатать всё содержимое бесчисленных дивидишек и жёстких дисков – нечего и думать; тонера в картриджах, ресурса принтеров не хватит и на тысячную его долю. Переснимать информацию прямо с экранов – делать с помощью фотоаппарата примитивные скриншоты? Но это оказалось легко только на словах. А на деле – знали бы вы, какую прорву неразрешимых на первый взгляд проблем, пришлось решать, чтобы получить картинку приемлемого качества!

На помощь снова пришли российские самородки. Не устаю удивляться, сколько всего было изобретено и впервые воплощено в России – да так и осталось диковинкой, мудрёной и увы, никому не интересной выдумкой одиночки. А потом – либо украдено, либо заново придумано в других странах, оттуда и разошлось по всему миру. Вот и теперь: откуда мне было знать, что изобретатель фотографической плёнки, с успехом заменяющей неудобные, архаичные стеклянные фотопластинки работает в двух шагах от нас, на Литейном проспекте, в фотографическом ателье Деньера?

Знакомьтесь: Болдырев Иван Васильевич – фотограф, художник, изобретатель. Донской казак, увлёкшийся модной новинкой – «светописью». Сирота, пасший скотину, своим трудом и мозгами вышел в люди – и изобрел не только гибкую «смоловидную плёнку-пластинку с броможелатиновой эмульсией и высокой чувствительностью» (1878-й год, между прочим!) но и массу других полезных приспособлений. Например, короткофокусный объектив и моментальный фотозатвор. Проку из этого, как водится, не вышло; русское фотографическое общество отказалось утвердить авторство Болдырева и не соизволило послать новинки на промышленные выставки в Париж и Нижний Новгород. Зря смеетесь, между прочи, никакого глумления вроде «смешенья языков французского с нижегородским», в этой фразе нет. Нижегородская промышленная выставка – грандиозное мероприятие, по размаху и популярности мало уступающее парижской.

Видели бы вы, какими глазами смотрел Иван Васильевич на японскую мыльницу со встроенным же-ка экранчиком! Но ничего, погрустил-погрустил и взялая за дело – берегитесь теперь американские и европейские фотографы! Судьба вам теперь выстраиваться в очередь за лучшими в мире фотоматериалами и камерами фирмы «Болдырев и партнёры». «Партнёры» – это Д. О. П., если кто не понял; во всех патентах, позаимствованных из будущего, изначально оговаривается финансовое участие казны.