Книга Былое и выдумки - Юлия Винер

– Юлия Меировна? Что с вами? Вам нехорошо?

Ах, не было у меня до сих пор в жизни настоящих проблем! Ну зачем, зачем мне было начинать эти попытки устроиться на работу? Я же никогда не хотела ходить по часам «на работу», трудиться в здоровом коллективе, подчиняться начальству, выполнять нелепые чужие указания… Так чего же теперь? Ну да, боялась «тунеядства». Но ведь не трогали меня до сих пор, скорее всего не тронули бы и дальше. А даже если бы и тронули. Даже если бы выслали… Везде люди живут, приспособилась бы как-нибудь. Это тяжело и страшно, но не так тяжело и страшно, как сейчас… Что, если я не выдержу? Что, если поддамся?

– Хотите подумать? Ради бога, мы вас не торопим. Я уверен, что вы поймете, как это важно. И для нас – и особенно для вас. Вот вам мой номер телефона. Звоните, когда примете решение. А теперь ступайте, оформляйтесь на работу.

Оформляться?! Не дав согласия, вообще никакого ответа? И ни малейших условий, просто иди и работай? Все мило, культурно, по-людски… Без всякого давления! Про них такие страсти рассказывали, а он совсем на человека похож, не подумаешь даже… Чего же я так перепугалась?

Но я выскочила оттуда, как ошпаренная. Не только что оформляться, я даже приблизиться к зданию киностудии годы целые не решалась.

Я ждала последствий. Тому человеку, разумеется, не звонила. С работой у меня как раз наладилось, друзья помогли устроиться экскурсоводом в музей-усадьбу Архангельское, так что этот страх, связанный с тунеядством, сошел с повестки дня. Но тот, большой, тайный, оставался. Я не верила, что они так и оставят меня в покое. Это было как-то не принято, не в обычаях тех людей – закинуть удочку и, не зацепив карася, просто отказаться от ловли. Я ждала, а последствий не было. Теперь я понимаю, что была слишком мелкой рыбешкой, времени и сил на меня тратить не стоило. Попробовали между делом, мимоходом, не вышло – ну и… с ней. Но страху на меня нагнали большого. И я даже поделиться, рассказать кому-нибудь не могла. Мне было стыдно. Сам факт, что они обратились именно ко мне, казался мне слишком мерзким для меня позором. Да и опасно…

При всех моих «своеобразных» взглядах я была тогда, конечно, весьма наивна и невежественна. И мне, я думаю, даже полезен был этот малоприятный опыт, он помог мне более четко определиться в своих взглядах.

Он же, спустя несколько лет, позволил мне правильно отнестись к тому, что произошло у меня с одним знакомым. Это не был близкий друг, просто приятель, но отношения были очень теплые. Видались мы не слишком часто, раз в несколько недель, но регулярно. Он звонил, приходил в гости, мы обедали, сообщали друг другу новости, обсуждали, кто что читал, что смотрел в кино, изредка делились своими сердечными делами, в общем, разговоры были самые безобидные.

И вдруг он пропал. Месяц прошел, другой – не звонит и не появляется. Что-то случилось? Я позвонила сама. Он ответил сдержанно, не похоже было, что обрадовался. Спрашиваю:

– Ты заболел? Или уезжал?

– Да нет…

– Тогда почему исчез?

– Да я не исчез, а… Занят очень. На работе запарка.

– И по вечерам? Приходи сегодня ужинать, а? Или завтра. Я соскучилась.

– Спасибо, я не голоден. И не соскучился.

Я оторопела. Он хочет меня обидеть? Почему, с какой стати?

– Слушай, ты чего? Зачем ты так?

– Да ни зачем.

– Слушай, как это понимать? Мне обидно.

– Понимай как хочешь.

Я повесила трубку.

Было очень обидно – и странно. Ничто в наших отношениях не предвещало такого поворота. Не могла успокоиться, начала гадать, какие могут быть причины. Может, у него была в этот момент женщина, он боялся, что приревнует? У него серьезные неприятности или даже горе, поэтому он мрачен, не расположен разговаривать? Или просто не в настроении, приступ меланхолии, хотел поскорей отвязаться? Но почему, зачем так грубо? Совсем не в его характере.

Я уверена была, что приятель мой скоро одумается и позвонит, извинится. Но время шло, он не звонил. Обида моя рассеялась, осталось одно недоумение. Что же, просто забыть, вычеркнуть из друзей? Нет, жалко. И глупо как-то.

Решила все-таки выяснить, позвонила снова. На сей раз сомнений не оставалось: он не желал иметь со мной дела. Сказал:

– Пожалуйста, не звоните сюда больше.

Ну что ж, так – так так. Загадочные мужские капризы. Навязываться не буду. Я внутренне послала его подальше и перестала об этом думать.

А на следующий день он позвонил:

– Не вешай трубку. Я рядом, звоню из автомата на углу. Выйди на минуту.

– И не подумаю. Что за фокусы? Хочешь меня видеть – зайди, раз уж ты рядом.

– Прошу тебя, выйди. Буквально на минуту.

Любопытство пересилило обиду, я вышла.

Он завел меня в какое-то парадное:

– Не надо, чтоб нас видели вместе.

– Да в чем дело? Что ты натворил?

– Ничего. Слушай и постарайся понять.

– Ну?

– Ты веришь, что я тебе друг, хорошо к тебе отношусь?

– Ну, знаешь, «не звоните сюда больше»… Ничего себе, хорошо относишься! А раньше верила, да, видно, зря.

– Нет, не зря. Ничего не изменилось. Но общаться мы больше не будем. И не звони мне. Мы не знакомы.

– Да почему же?

– Именно потому, что хорошо отношусь к тебе.

– Ничего не понимаю.

– Ну и ладно, оно и к лучшему. Главное, запомни и не сердись. Прощай.

Мы увиделись годы спустя, перед самым моим отъездом в Израиль. Я давно догадалась, что произошло, и нисколько его не осуждала. Как я могла его осуждать? Он наверняка пережил такой же отчаянный страх, что и я в свое время, только мне повезло, я ускользнула, а на него, видимо, надавили гораздо сильнее. Он, видимо, показался им более многообещающим кандидатом. Нет, не осуждала, а наоборот, была ему благодарна за его мужественное поведение по отношению ко мне. Я уже знала, что так он поступил не только со мной. Намеренно потерял многих друзей и знакомых. Я даже гордилась, что попала в их число.

Мы встретились случайно в ГУМе, где я безуспешно пыталась найти себе соломенную шляпку для жаркой страны Израиль. Я бросилась к нему радостно, с разлету хотела обнять, но он предостерегающе вытянул перед собой руку и сухо проговорил:

– А, здравствуй.

Я поскорей начала рассказывать ему, что очень скоро уезжаю, – чтобы он сразу понял, что общение с ним не может уже принести мне никакого вреда. Очень хотелось, чтобы он поговорил со мной, чтобы мы попрощались по-дружески. Он выслушал мой торопливый рассказ молча, глядя мне под ноги. Наконец поднял глаза:

– Уезжаешь. В Израиль.

– Ну да! Ну, а ты как? Что ты, где ты?

– Уезжаешь, значит. Удираешь! Ну, беги, дорогая, беги. Скатертью дорога!