Книга Балтиморский блюз - Лаура Липман

— Адвокаты преступают закон, — ответила она. — Присяжные преступают закон. Мы же обошли его.

— А Джонатан Росс?

— Репортер? А что с ним?

— Он был убит.

— Неужели? Я читала, что он погиб в результате аварии, виновник которой скрылся с места происшествия, что это была случайность.

— Он мог узнать правду. Он начал изучать фонды. Он общался с Фокером. Он, как и я, смог бы сопоставить факты.

Миссис О’Нил лишь улыбнулась.

— А я попаду в хронику происшествий, миссис О’Нил? Меня тоже ждет несчастный случай?

— Симон склонен… поддаваться панике. Вы видели, как он краснеет, слышали, как он срывается на визг. Это еще одно проявление его маниакальной чистоплотности. Но когда у него есть время подумать, время прислушаться к чужим советам, он действует вполне рационально.

— Фокер будет и дальше писать письма репортерам. Он хочет поведать миру свою историю. Он хочет привлечь к себе внимание.

— Да, ну и что? Насколько я знаю, вы встречались с ним вчера. Ваше имя было в журнале регистрации. С тех пор как погиб Абрамович, мы отслеживаем его посетителей. Сегодня… — Она посмотрела на часы — простенькую золотую безделушку из тех, что стоят целое состояние. — Да, уже все. В половине второго Шай провел пресс-конференцию, где сообщил, что фирма собирается взять на себя работу с апелляциями мистера Фокера в память о погибшем сотруднике, мистере Абрамовиче. С этим делом будет работать Ларри Чамберс, очень способный молодой человек. А если мистер Фокер попытается рассказать ему о ложном признании, Ларри сможет убедить его, что это лишь испортит его репутацию. Он также оповестит руководство тюрьмы о том, что вам нельзя встречаться с мистером Фокером, равно как и любому другому репортеру. Вы же знаете, что сначала необходимо получить разрешение адвоката.

— Да, знаю.

Теперь Тесс избегала встречаться взглядом с миссис О’Нил. Если Луиза видела в окне прошлое, то Тесс явилось будущее. Апелляции Фокера будут отклонены. Адвокат будет нашептывать ему: «Никому не рассказывайте об этом ложном признании. У нас есть план. Мы объявим об этом за мгновение до того, как вам сделают инъекцию. Вы станете сенсацией — такой известности не получал еще ни один приговоренный к смерти в этой стране». И Фокер послушается его, будет тихо сидеть в своей камере и ждать, когда двери темницы распахнутся, когда его адвокат спасет его. Потом будет пилюля, и Фокер умрет — последний живой свидетель.

— Миссис О’Нил, я не могу понять только одного. Зачем вам было убивать Абрамовича? Он так страдал, что собирался во всем признаться?

— Боюсь, дорогая моя, вы не можете обвинить в этом нас. Мы не имеем ни малейшего представления, кто убил Абрамовича, хотя, возможно, являемся должниками этого человека. Он оказал нам большую услугу. Абрамович становился невыносимым.

— Неужели вас не беспокоит, что я могу предать ваши махинации огласке?

— Нет. Я полагаю, что вы все же понимаете меня, мисс Монаган. Правосудие свершилось. Мальчик был убит, мужчина сознался. Мой сын никогда уже не выйдет из лечебницы, и этот срок дольше, чем тот, который ему пришлось бы отбывать в тюрьме. Чего еще желать?

— Я не понимаю вас. Я никогда не смогу принять ваш образ мысли. — От дикого желания, чтобы это действительно было так, Тесс едва не сорвалась на крик…

— Тогда я могу назвать вам еще одну причину своей уверенности. Вы — никто, и никто вам не поверит. Но если вы захотите принять скромную сумму в награду за проницательность, это всегда можно устроить.

Тесс сама удивилась своим словам:

— Я бы не отказалась.

Глава 29

Покинув дом О’Нилов, Тесс отправилась в Интернет-кафе на окраине — оживленное местечко с эспрессо-баром и толпами слоняющихся людей. Несмотря на любезные уверения миссис О’Нил, что Тесс — слишком мелкая сошка, чтобы убивать ее, в людном месте было как-то спокойнее. Она оплатила компьютерное время и напечатала историю, которую только что рассказала миссис О’Нил, добавив услышанные от миссис О’Нил подробности. В конце она перечислила все свои источники, библиографию. Разгладила и сделала копии мятых затертых факсов, заплатила за диск, на котором работала, сунула все в желтый конверт и отправила заказным письмом Китти. На обороте она написала: «Вскрыть только после моей смерти». Китти была одной из тех немногих, кто сможет беспрекословно выполнить это указание. Оно даже не покажется ей особенно странным.

В чем-то было бы логичнее выбрать в качестве душеприказчика Тинера, но он сразу же вскроет конверт.

Как ни странно, Тесс почти поверила миссис О’Нил, что ее семья не имеет отношения к смерти Абрамовича. Что важнее, она поверила, что, даже если и имели, ей не удастся это доказать. Столько трудов, столько усилий — и все ради того, чтобы разгадать другое дело — смерть Джонатана и смерть маленького мальчика, причем два дня назад она даже не знала его имени.

«Вот почему мне так не нравилось быть репортером. В ответ на свои вопросы всегда слышишь не то, что надо» — эта мысль промчалась в ее голове, словно таракан, напутанный вспыхнувшим светом и пытающийся спрятаться в темной трещине. Но Тесс успела поймать ее. Не нравилось быть репортером? Нет же, она обожала свою работу. Она очень старалась. Это была единственная роль, в которой она могла себя представить. Она была репортером, потому что… потому что…

Потому что Уитни хотела стать репортером, а ты не могла не соперничать с Уитни. Потому что Джонатан был репортером, а ты когда-то любила его и хотела, чтобы он любил тебя. Потому что Джеймс М. Кэйн был репортером, учился в вашингтонском колледже, а потом начал писать отличные книги и жил интересной жизнью. Ты хотела быть писателем со стабильной зарплатой. Так ты не стала репортером. И писателем. Так ты стала трусихой, лгуньей. Суррогатом.

Отправив почту, она поехала домой и плюхнулась на кровать. Она не тренировалась целых пять дней — после того, как погиб Джонатан, — и мало ела. Тело казалось слабым и хрупким, желудок был совершенно пуст — ощущение такое, как при атрофии мышц. Эффект от тренировок пропадает через семьдесят два часа. Тесс поругала себя, а потом попыталась вспомнить, когда она в последний раз обходилась без пробежек и гребли более трех дней. Оказалось, лет пять назад, когда она потянула лодыжку. Но даже тогда она делала скручивания бицепсов с банками консервированных помидоров и пыталась подтягиваться на дверной раме.

Она встала, полная решимости устроить пробежку, но ноги казались резиновыми. Несмотря ни на что, она вышла из квартиры и пошла по улице. Сначала на север, потом на восток. Районы, через которые проходил ее путь, породили миф о Балтиморе — местечке, напичканном достопримечательностями, о которых не писал только ленивый из тех, кто когда-либо махал кулаками у Обриски. Там были мраморные ступени, знаменитый этно-микс, зеленые просторы Паттерсон-парка. Издалека все выглядело вполне прилично. Но Тесс знала, что в аллеях подростки курят «ангельскую пыль» и крэк, что в Паттерсон-парке уже никто не гуляет из-за криминала. Все меньше и меньше женщин отскребали свои мраморные ступени каждый день. Загадили даже изображение Элвиса — его пришлось перерисовывать. А если уж балтиморцы подняли руку на Элвиса, пиши пропало.