Книга Заговор адмирала - Михель Гавен

— Мы работаем над этим, — сдержанно ответил Скорцени.

Извещать Вейзенмайера о том, что внуков Хорти охраняют люди Фелькерзама, он не стал, в конце концов не его дело. Сам Вейзенмайер никого похищать не будет, у него некому это сделать, а значит, примет то, что сделает Скорцени, главное — результат. На совещании же в квартире на Большом бульваре решили твердо, детей Хорти пока трогать не будут. Хотя бы потому, чтобы не вступать в схватку со своими. На всякий случай, такое объяснение приготовили Кальтенбруннеру. Хотя Раух и Цилле категорически высказались против похищения детей в принципе. Их поддержал и Науйокс. «СС не воюет с детьми, — заметил он мрачно. — Тем более что одному из них всего несколько месяцев, он на руках у няни. Тащить младенца перед танками, таких подвигов мне бы не хотелось. Но Кальтенбруннер этого не поймет. Это ясно».

— Наши силы стягиваются к Буде, — Вейзенмайер встал, подошел к карте. — Танки уже подходят к мостам Елизаветы и Франца Иосифа. Буда практически окружена, блокирована. Мы выбили венгров с радиоузла и с телефонной станции, так что адмирал теперь практически остался без связи. Приказ, который изготовил Науйокс, отправлен в венгерские войска. Армия дезориентирована, там началась неразбериха, так что ничего существенного они в ближайшее время не предпримут. Я приказал подготовить обращение к нации Ференца Салаши. Он может выступить с ним уже завтра утром. Всё должно решиться сегодня ночью. Королевский замок в Буде должен быть захвачен, Хорти арестован, его надо любым способом заставить подписать приказ о передачи власти Салаши. Но даже если он не сделает этого, предупредить, мы всё равно объявим об этом, и не дадим ему возможности оправдаться. В истории останется тот факт, что он сам передал власть сторонникам фюрера, а не пытался вывести Венгрию из войны, чистеньким остаться не удастся. А также предупредить, что его сын находится в наших руках и его жизнь зависит полностью от решений отца. У Хорти в замке остались только триста гвардейцев, это ерунда, — Вейзенмайер махнул рукой. — Ты с ними справишься легко. Правда, ими командует полковник Андрош Каллаи, это сын бывшего премьер-министра Каллаи, нашего ярого врага. Но что он может противопоставить нашей мощи? Что ты планируешь предпринять, Отто? — спросил Вейзенмайер, переведя взгляд на Скорцени. — У тебя готов план?

— Так точно, — доложил он. — Операция разработана. Мы назвали её «Бронированный кулак».

— Это неплохо, — похвалил Вейзенмайер. — Фюреру понравится.

* * *

Холодный ветер стих. Город как будто замер. Вдали слышался приглушенный рокот моторов — это немецкие танки занимали центр, готовясь к штурму Буды. За их шумом с трудом можно было различить, как стеклянные часы вокзала Нюгати пробили полночь. Неожиданно из притихшей Буды им откликнулся колокол — несколько ударов, протяжных, гулких, тревожных с колокольни собора Святого Матьяша, где веками короновались на царство венгерские короли. Так он звонил в прежние времена, призывая венгров к защите замка, когда нападали авары, монголы, османы. Зазвонил он и в эту трагическую для Будапешта ночь. Но на этот раз на зов колокола никто не откликнулся — рейхсуполномоченный издал приказ расстреливать на месте каждого, кто будет обнаружен патрулями на улицах венгерской столицы с оружием, так как он будет считаться участником вооруженного мятежа. Позвонив одиноко, тоскливо, колокол смолк.

— Это епископ Андрош, — Магда Хорти подняла голову, повернувшись к окну. — Он остался один в соборе. Всех остальных отпустил по домам. Он болен, у него болят ноги. Но всё-таки он поднялся на башню. Он мне сказал вечером здесь, когда отслужил службу в замковой часовне по моей просьбе, что как бы ему ни угрожали, он исполнит свой долг. Отзвонит в колокол, как это всегда бывало в Буде, когда враг был на пороге. Венгры должны знать, город захвачен, нас ждут тяжелые времена.

— Да уж это верно, — адмирал подошел к окну.

Ночью похолодало. Изморозь поблескивала на стеклянных витражах готических соборов и церквей на Замковой площади. Надрывно каркая, черный ворон, старинный житель Буды, пролетел над площадью, прокружил над белокаменным памятником Зизи перед собором Святого Матьяша и сел императрице на плечо.

— Мы отрезаны от всего мира, — продолжил Хорти, отвернувшись. — Мы точно звери, загнанные в ловушку охотниками. У нас нет связи с внешним миром, у нас остался только передатчик, который вы привезли с собой, — он взглянул на Маренн. — Всё остальное блокировано.

— Начальник Генерального штаба Вереш считает, что совершено предательство, — подал голос граф Эстерхази. — Мы только что обсуждали с ним положение. С ним, руководителем вашего военного кабинета генералом Ваттаи, вашим помощником Амбрози. Все сходятся к мысли, нас предали военные, люди Гитлера в Генеральном штабе просто проигнорировали ваши приказы. Мы лишены всех сил. Отряды СС и 24-й танковый корпус захватили город, они готовятся к штурму замка. Немцы стали полными хозяевами положения в Будапеште. Триста телохранителей — это вся наша армия. Рассчитывать нам не на что. Нам ничего не остается…

— Кроме собственной чести, — закончил за него Хорти.

Он отошел от окна, сел в кресло у камина, опершись локтем на подлокотник в форме спящего леопарда, на круглом столике рядом с креслом поблескивал забытый всеми серебряный кофейник с остывшим кофе, к нему никто не притронулся.

— Ни Сталин, ни Гитлер не знают, что такое честь, — заметил адмирал, глядя на огонь. — Они простаки, выскочки, они даже не получили должного образования, которое воспитывает правильную систему ценностей и взглядов. Они хищники, жаждущие крови. У зверя не бывает чести. Мы же при дворе императора Франца Иосифа хорошо знали, что такое честь и как ею надо дорожить. Что такое репутация. Лучше умереть, чем прослыть трусом. Лучше понести урон самому, чем обмануть. Нас обманули, вы правы, граф, — согласился он. — Но армия не виновата. Она дезориентирована. Командиров намеренно ввели в заблуждение, отменив фальшивым приказом все мои распоряжения. Немцы знают свое дело, они мастера на всякие подлоги. Настоящее предательство совершено в другом месте — в Москве.

— Полчаса назад пришло известие, что советские войска перешли границу и продвинулись к Сегеду, — сообщил Эстерхази.

— Они продвинулись к Сегеду, — Хорти усмехнулся. — Точно так же они топтались на противоположном берегу Вислы, дожидаясь, пока немцы потопят в крови восставшую Варшаву. Они явно не торопятся. И у Будапешта в самое ближайшее время нам их ждать не следует. Всё оказалось дутым пузырем. Они подыгрывают гитлеровцам, потому что на данный момент это им выгодно политически, так же, как с Варшавой. Но строят из себя гуманистов.

— Последнее сообщение, которое передало, успело передать наше радио, перед тем как на радиостанцию ворвались эсэсовцы, это о том, что Венгрия заключила мир с Россией.

— Это оправдает нас в глазах потомков, граф, но не облегчит нашего положения сейчас…

— Мне сообщают, — продолжил Эстерхази, — что венгерские силы массово переходят на сторону русских, чтобы не оставаться под командой Салаши.

— Венгры — свободолюбивая нация, — Хорти кивнул головой. — Они не захотят быть нацистами, да и коммунистами, кстати, тоже. Они так долго боролись за национальное признание, так долго добивались его от Вены, что научились уважать себя, а также желания других народов быть самостоятельными. Венгры не захотели терпеть австрияков как своих хозяев и согласились жить с ними только на равных, не захотят терпеть немцев, и русских, то есть коммунистов они тоже не захотят. Коммунисты с ними тоже не справятся. Сталин ещё узнает на своей шкуре всё, что когда-то пришлось пережить Францу Иосифу прежде, чем он решился признать венгров титульной нацией империи. Они будут поднимать восстание за восстанием, пока не сбросят ярмо, и если Сталину после войны всё-таки удастся создать свою коммунистическую империю на территории Европы, венгры будут той ахиллесовой пятой, которая всегда будет беспокоить его и его последователей. Они не успокоятся, пока не освободятся. Они будут первыми, кто выйдет из этой империи, как только она хоть немного ослабнет, это неизбежно. Я стар, и я уже не увижу этого, но вы ваше высочество, — Хорти повернул голову к Маренн, — скорее всего, увидите, что я прав. Вы увидите, как венгры освободятся однажды от своих нынешних так называемых освободителей. Император Франц Иосиф сумел примирить австрийцев и венгров, Сталину с его идеологией подавления это вряд ли удастся. Мне кажется, ваше высочество, вам лучше отправиться к ним, — он кивнул в сторону окна. — Изменить что-либо уже нельзя, всё проиграно кроме чести, как сказал французский король Франциск после поражения при Павии, там вы будете в безопасности. Не скажу, среди своих, — он едва заметно улыбнулся, — но в безопасности, это важно.